Как и обещал, я не пропал вновь на несколько месяцев, а продолжаю
пополнять библиотеку новыми материалами. Сегодня Вашему вниманию предлагается ряд статей
известного петербургского учителя и методиста Ираиды Серафимовны Грачевой.
Обычный школьный учитель, кандидат филологических наук, десятки лет
отдавший своему делу. Но при этом, с кем бы из знавших ее лично, я не
встречался в своей практике, я всегда слышал восторженные отзывы о ее мастерстве. Ее признавали,
пусть не во всем с ней соглашаясь, практически все, это была легендарная личность среди
учителей-литераторов
Ленинграда 70-80 гг. В своих работах она не давала т.н. "рецептуры"
проведения урока, ее статьи много интереснее - она будит мысль читателя, прибегая подчас к
весьма неожиданным параллелям, аналогиям. Не дать рекомендации по проведению урока, а заставить
учителя самому по-другому увидеть текст произведения, сделать так, чтобы этот текст стал для него
"своим".
Приведу для примера одно из воспоминания о ней:
"Ираида Серафимовна Грачева уже при жизни стала человеком легендарным.
Ее реплики, ее концепции, даже эпизоды ее личной жизни были на устах не только учеников, всегда
влюбленных в нее, но и коллег, слушателей, всех, кто хоть раз с ней встретился. И хотя лицо у
нее было внешне обыкновенным, характерно русским с круглым овалом, озорными глазами, но в этом
простодушии сразу проступала значительность и «неподражательная странность». Я не могу вспомнить
ее усталой до безволия, до серости, хотя жизнь была трудная, да и как будто звала
И. С. Грачева все новые испытания себе, никогда не прячась в удобное русло. Она
излучала энергию, этим напоминала и боярыню Морозову, и яростного Аввакума. В ней жила
страсть противоречить привычному ходу дел, и это, вероятно, шло от подлинной любви к жизни,
исключающей спокойное привыкание. Для нее не было более презренной вещи, чем конформизмом.
Страстность исключает благополучие и брезгует им. А страстность в Ираиде Серафимовне сквозила
во всем: в слове, в резкости оценок, в бесстрашии взгляда, даже в той сдержанной величавости,
которой были отмечены ее движения и позы.
Мы всегда спорили с ней о христианстве, о православии и католичестве,
о Моцарте и Бахе, и мне все казалось, что ее подчеркнутое уважение к религии идет от
необходимости подчинить разуму безграничность чувств. И хотя она любила цитировать Евангелие,
врагов она не прощала и была непримирима. Как ни искренно было смирение, безграничность
побеждала. И во всем.
Она могла быть похожа на малявинских баб и на утонченные тени из
серебряного века с портретов Сомова или Борисова-Мусатова. Такой я увидел ее, когда мы
встретились последний раз на спектакле Р. Виктюка «Двое на качелях». Виктюк, как
всегда, кокетничал, а Ираида Серафимовна, связанная с ним давним знакомством, была проста
и значительна в каждом жесте.
Она не любила ничего случайного. В самом деле, ее занимали законы,
а не случаи. Стремление подняться над бытом, даже над социальной ситуацией заметны и в ее
литературных работах, уроках, планах к лекциям, которые с такой любовью собраны ее друзьями и
учениками в книгу. <...>
В защите добра И. С. Грачева скорее строгий проповедник,
нежели мягкий утешитель. Даже то, что многие слова пишутся с заглавной буквы, свидетельствует
о торжественности тона. Дешевая эмоциональность, растроганность, «эмоциональная неопрятность»
и тем более шаманство психической атаки некоторых учителей казались И. С. Грачевой
почти грехами. Высокая ответственность учителя за каждое слово, мысль, внушенные ученикам,
была естественным поведением Ираиды Серафимовны. И внимание к ученику становилось не
бытовым, а духовным. Суровая забота матери состояла и в том, чтобы уберечь от идилличности
взгляда на мир, на жизнь человеческую (размышления о трагизме любви у Тургенева), и в том,
чтобы дать человеку надежные опоры: родину, любовь к своему народу и поэзии. С поразительным
педагогическим тактом И. С. Грачева находит путь приобщения к стихам («Как начинают
жить стихом?»). Поэзия для учителя оказывается необходимым способом вознесения ученика над
суетой, над бытом, над практицизмом, способом присоединения к вечному.
Ираида Серафимовна, говоря о пророческой миссии русской литературы,
любила повторять фразу: «Поэт в России больше, чем поэт». Но всей своей работой она
показала, что настоящий учитель всегда поэт, то есть человек, который «верит мира
совершенству» и требует его.
Поэтичность жизни И. С. Грачевой и книги, которую она написала, — в
ощущении безграничности пространства. Диапазон ее литературных героев огромен: от «Слова о
полку Игореве» до А. Ахматовой и В. Соколова. Но дело еще и в другом. Непохожая на
всех и дорожащая этой оригинальностью, И. С. Грачева защитила пушкинскую идею
пространства души и в анализе «Полтавы» показала, как неизбежно возмездие тем, кто не знает
ничего, выше своего «Я». И еще одна обязательная черта поэтичности жила в
И. С. Грачевой. При всей изощренной литературности (редкая ее фраза обходилась без
цитаты) любовь к первозданной стихии была для нее сущностью бытия".
Член-корреспондент РАО, доктор педагогических наук, профессор В. Г. Маранцман.
Новые материалы
Пока выкладываю три статьи. И еще: книга
о "Собачьем сердце" вновь на сайте.
17.07. Вечная история (после просмотра фильма "Мужчина и женщина")
Мелодрама. Но при этом не банальная, не бытовая. Хотя с
виду - все как всегда - обычная жизнь, Он, Она. По окончании фильма вспоминается
пушкинское "Печаль моя светла", на губах лежит чуть заметная улыбка. Тепло, покой,
умиротворение. Как так получается - бог ведает. Может, в этом и заключен секрет
гениальных творений? Читать дальше
13.07. Мир, заваленный апельсинами.
Как я уже говорил, после действительно стоящих книг
всегда не оставляет ощущение недосказанности, непонятости, чего-то, что заставляет мысль
возвращаться к книге вновь и вновь. С Берджессом так и вышло. Основной вопрос, который у
меня оставался (далеко не единственный) - относительно более чем благополучного финала романа.
Напомню, герой после исчезновения физиологического неприятия насилия вновь возвращается к
первоначальному поведению: начинает драться, избивать людей, сколачивает вокруг себя
группировку. Но тут совершенно случайно, встречаясь с бывшем товарищем Питом, который
готовится жениться, он понимает, что пора вырасти, сменить образ жизни и дальше поступать
совсем по-другому - по законам благополучной взрослой жизни. Раз - и все резко меняется.
Получается, что чем бы ты не занимался, пока был "jun", все изменится со временем, надо
только немного подождать. Не верится совершенно. И отсюда вопрос: почему Берджесс, сохраняя
на протяжении всего текста циничную правдивость и шокирующий натурализм, так натянуто
оканчивает роман? Читать дальше
11.07. Заводной апельсин.
По совету жены прочел "Заводной апельсин" Энтони
Берджесса. Взял, полистал и уже не оторвался - 250 страниц пролетели как миг. Что я знал об
этой книге раньше? Практически ничего, даже не "практически", совсем ничего. Ну, была такая
книга, говорят, чем-то скандальная, еще режиссер "Широко открытых глаз" Стенли Кубрик снял
по ней в 1970 году фильм, да так снял, что в Англии только недавно осмелились показать.
Еще Виктюк, к которому я отношусь более чем настороженно, поставил по этой книге
спектакль. Все. Больше ничего не знал. Читать дальше
Все материалы, публикуемые в рассылке, принадлежат авторам и публикуются с их разрешения.
Перепечатка в любых изданиях (бумажных или сетевых) без согласования с ними не разрешается.
Адрес электронной почты для присылаемых материалов и обратной связи: eelmaa@comset.net
Материалы рассылки расположены по адресу: www.eelmaa.narod.ru/urlit/urlit_main.html
Автор проекта: Ээльмаа Юрий,
аспирант кафедры методики преподавания рус. языка и литературы РГПУ им. А. И. Герцена, учитель литературы 610 классической гимназии.
e-mail: eelmaa@comset.net
ICQ: 67470889 HomePage