“Саша!!! Я
сейчас
упаду!
Помоги мне!
Саша, мне
тяжело, я
сейчас
сорвусь!” —
на высоте
пятого
этажа,
вцепившись
руками в
карниз,
висела
девушка. Еще
мгновение —
и пальцы ее разжались…
Соседи
вызвали
“скорую”.
Когда она
приехала,
Ника была
еще жива.
Врачи
попытались
вставить ей
в рот трубку
дыхательного
аппарата, но
она слабым
движением
руки отстранила
ее и тихо
прошептала:
“Не надо…”
До больницы
ее не
довезли.
Никой
Турбиной,
очаровательной
девочкой, с
четырех лет
начавшей
сочинять
дивные, не по-детски
мудрые
стихи,
когда-то
восторгался
весь
Советский
Союз. Помните
серьезного
ребенка,
читающего
свои
произведения
вместе с
известными
поэтами на
открытии
московской
Олимпиады?
Тогда эта
хрупкая
девочка из
Ялты
считалась без
преувеличения
национальным
достоянием.
О ней много
писали,
говорили, ею
гордились,
называли
вундеркиндом
и
показывали
всему миру… А потом
умиление
взрослых
внезапно
сменилось
равнодушием:
мало ли на
Руси
молодых поэтов!
Она
родилась 17
декабря 1974
года.
Любимым
занятием
Ники было
смотреть в
окно,
особенно в
дождливую
погоду, и
бормотать что-то
себе под нос
(как
выяснилось
позже — стихи!).
Каждую ночь
к ней
приходил
Звук… Так
малышка
называла
неведомо
откуда звучавший
голос,
который
диктовал ей
строчки, спустя
несколько
лет
прославившие
ее на весь
мир!
Маленькая
поэтесса с
детства
страдала
бронхиальной
астмой в
тяжелой
форме. У ребенка
приступы
удушья, как
известно,
вызывают
страх перед
сном. И Ника
боялась
заснуть.
Точнее —
боялась не
проснуться,
задохнувшись
от кашля.
Поэтому по
ночам она
сидела в
постели,
обложенная
подушками, и,
хрипло дыша,
бормотала
что-то на
птичьем
языке. Это напоминало
древние
заклинания
и здорово пугало
родственников.
Затем
неясные
звуки
превращались
в
отчетливые
фразы,
которые
звучали все
громче и
громче… Слова
словно душили
малышку, и в
такие
минуты она
упорно звала
на помощь взрослых
и требовала:
“Пишите!”
Алая
луна,
Алая
луна.
Загляни
ко мне
В
темное окно.
Алая
луна,
В
комнате
черно.
Черная
стена.
Черные
дома.
Черные
углы.
Черная
сама. (1980)
Мама
Ники
обращалась
ко многим
писателям с
просьбой
напечатать
стихи дочки
в столице, но
все
отказывались.
Помог
случай.
Когда Нике
исполнилось
семь лет, в
Ялту приехал
Юлиан
Семенов… 6
марта 1983 года в
печати
впервые
появились
стихи Ники. В
тот день
девятилетняя
школьница
проснулась
знаменитой.
Дядя
Женя и
пустота
Вскоре
юную
поэтессу
пригласили
в Москву, где
в Доме
литераторов
она
познакомилась
с “дядей
Женей” —
известным
поэтом
Евгением
Евтушенко.
Эта встреча
оказалась
судьбоносной
— именно с
нее
началась
блистательная
карьера
Ники
Турбиной.
“Дядя Женя”
организовывал
для нее
поездки по
всей стране,
она
выступала
на
поэтических
вечерах, ее
приглашали
на
телевидение,
о ней писали
газеты.
Популярность
Ники росла
как на дрожжах.
Ее стихи
перевели на
двенадцать
языков. Ника
собирала
аншлаги не
только в
Союзе, но и в
Италии и США.
В Венеции
она
получила престижную
премию в
области
искусства —
“Золотого
льва”. Она
стала
второй
русской поэтессой,
удостоенной
этой
награды.
Первой была
Анна
Ахматова, но
она
получила
“льва”,
когда ей
было уже за
шестьдесят.
А нашей героине
тогда едва
исполнилось
двенадцать… Однако с
этой
наградой у
Ники было
связано печальное
воспоминание.
Девочка
привезла “льва”
домой и
решила
проверить,
действительно
ли он
золотой.
Взяла
молоток и —
отколотила
зверю лапы.
Он оказался
гипсовым.
С
тех пор
разочарования
в жизни Ники
посыпались
как из рога
изобилия. Ей
исполнилось
тринадцать,
когда она
стала
замечать:
добрый
“дядя Женя”,
не объясняя
причин, стал
от нее
отдаляться.
Перестал
звонить,
никуда не
приглашал. Многие
обвинили
его тогда в
удачном пиаре
собственной,
“слегка
подзабытой”
персоны, а
окружение Ники
и вовсе — в
предательстве…
В
конце 80-х Ника
пережила
свой первый
творческий
кризис. Она
писала уже
не так
азартно и не
так много,
как в детстве.
Поклонников
становилось
все меньше, о
юном
вундеркинде
без мудрого пиара
начали
забывать…
В середине
90-х Ника дала
развернутое
интервью
одной из
центральных
газет.
Заголовок
ярко отражал
суть
наболевшего
—
“Евтушенко
меня предал!”…
Белоснежка
и ее гном
Ника
всегда
тяжело
переживала
одиночество.
Бунтовала,
убегала из
дома, резала
вены, пила
снотворное,
вешалась, грозила
выброситься
из окна… Ей
было
страшно
жить. Одной
на огромной
планете. Она
не могла
понять этот
мир, боялась
и его, и себя в
нем. Слава,
аплодирующие
залы,
автографы,
международные
премии
остались в
прошлом. А
она
продолжала
сочинять
никому не
нужные
рифмованные
строчки, бегло
записывала
их губной
помадой на
рваных
клочках
бумаги. Она
не понимала,
как жить
дальше.
Возможно,
мучительная
неопределенность
и толкнула
шестнадцатилетнюю
Нику на
весьма
экстравагантный
поступок: она
вышла замуж
за 76-летнего
швейцарского
психолога по
имени
Джованни. (В
1997 году я брала
у Ники
интервью, в
котором она
весьма
подробно и с
изрядной
долей иронии
поведала о
своем
“романе
века”.
Цитирую
большой
фрагмент
нашей
беседы. — Авт.)
Ника: “Все
было красиво
и трагично,
как
растоптанная
роза. Джованни,
по-русски —
Ванька, был
принцем в самом
расцвете
сил. Он —
итальянец,
но жил в Швейцарии
и
возглавлял
институт в
Лозанне,
который
проводит
лечение психбольных
детей
музыкой и
стихами. У
меня в то
время в
Италии
вышла книга,
которая
попала к
нему в руки.
Какую-то
девочку мои
стихи
спасли: она
молчала от
рождения, а
потом вдруг
сказала: “Ма-ма”.
Джованни
тут же
пригласил
меня в
Швейцарию
на
симпозиум. Я
пробыла там
неделю,
вернулась в
Москву. Мы
переписывались,
а потом он
вдруг
позвонил и
сказал: “В России
жизнь
бесперспективная.
Тебе неплохо
бы повидать
Европу. Но
мне тоже
кое-что нужно
от тебя.
Выходи за
меня
замуж…” Я
согласилась…”
Синяки
на душе
“Я стою
у черты,
Где
кончается
связь со
Вселенной.
Здесь
разводят
мосты
Ровно в
полночь —
То
время
бессменно.
Я стою у
черты.
Ну,
шагни!
И окажешься
сразу
бессмертна”.
15
мая 1997 года
Ника
проснулась
в четыре
утра, вышла
на балкон и
сделала шаг
“за черту”:
“Мне никто
не помогал. В
квартире
вообще
никого не было.
Очнулась в
больнице.
Оба
предплечья
сломаны,
тазовые
кости
раздроблены,
четвертый
позвонок
вдребезги.
Сначала
даже жалела, что
осталась
жива… А
потом стала
себя ценить,
появилось
ощущение,
что я еще
что-то могу”.
Ника
перенесла
двенадцать
операций, ее
заново
учили
ходить. В
Ялте на имя
бабушки поэтессы
был открыт
счет, куда
все
желающие могли
отправить
деньги.
Помог даже
какой-то американский
бизнесмен. И
Ника
выздоровела!
Правда,
остались
шрамы по
всему телу и
страшные
боли в спине,
особенно по
ночам… Ника
мечтала
накопить
денег и
сделать
пластическую
операцию. Но
она умела не
только
мечтать, но и
предвидеть:
“Нет ничего постыдного
в том, что
женское
счастье —
это дом, дети,
тепло и даже
кухня. Но у
меня этого
всего
никогда не
будет. В
природе есть
женщины,
которые не
совсем
женщины. Я
имею в виду
не
физически,
конечно же.
Вот я из них”.
К сожалению,
после того
рокового
падения Ника
уже не могла
иметь детей
и очень от
этого
страдала…
В
гостях у
бездны
Ника
по-прежнему
боялась
жить одна.
Завела двух
кошек и
собаку — не
помогло.
Двери ее дома
по-прежнему
были
открыты для
всех, но входили
в них
немногие, а
оставались
— единицы.
Одним из
таких
“задержавшихся”
стал сорокалетний
актер
театра “У Никитских
ворот” —
Саша
Миронов.
Бывший
“афганец”,
он когда-то
служил в
погранвойсках,
был мастером
спорта по
плаванию и
во всем
помогал Нике,
что ей,
безусловно,
нравилось:
“Саша — опытный,
очень
отзывчивый
и добрый
человек. Он великий
актер! Когда
я вижу его на
сцене,
всегда
плачу”. К
сожалению,
как и все “великие
актеры”,
Саша
безбожно
пил, из-за
чего
лишился
работы.
Желая
помочь Нике
избавиться
от боли, он
все больше затягивал
ее в омут
пьянства...
В
2000 году
ялтинская
киностудия
сняла о Нике фильм.
Перед съемками
телевизионщики
выставили
перед ней
бутылку
водки. Когда
бутылка
опустела, стали
снимать.
Пьяная Ника
не смогла
вспомнить
ни одной
строчки и
прямо перед
телекамерой
послала
всех куда
подальше…
Этот сюжет
произвел
настоящий
фурор. Нику вновь
обсуждали,
но уже
совсем в
другом
контексте —
“гениального
падения”….
