Доброе время суток!

Этот январь выдался у Селя невероятно насыщенным и полным событиями и раздумьями о том, куда дальше направить курс нашего кораблика в его плавании по необозримым просторам исторических знаний. В последних выпусках рассылки я немного рассказывал о своём студенческом прошлом. Расскажу ещё немного об одном из своих преподавателей. Набрав в поисковике его имя, я обнаружил вот эту запись в Живом Журнале

http://olitvak.livejournal.com/

В ушедшем году, немного не дожив до 88, умер профессор Ивановского университета, историк Израиль Яковлевич Биск. Умер он, несмотря на возраст, неожиданно, от аппендицита, кажется, не перенес наркоза. Наверное, поздно диагностировали, почему-то хочется думать, что еще жил бы и жил, у него было полно творческих замыслов.
Я познакомилась с ним в 2001-м, придя на работу в издательство Ивановского университета. Он был моим первым автором, и делали мы с ним книжку мемуарного характера: "Наш школьный класс как зеркало поколения" (позже были и другие совместные работы). Надо сказать, что из всех редакторов издательства я была тогда самым неопытным и он достался мне только потому, что другие отказались. Он не был "удобным" автором. Во-первых, он все время что-то переделывал, переписывал, добавлял, а это после сдачи рукописи в обработку отнюдь не приветствуется. Во-вторых, любил поговорить, и это задерживало процесс обсуждения правки.
Но боже мой, как интересно было его слушать! Он был одного поколения с моим отцом, чуть помладше, а поколение это удивительное - лучше я не знаю. Поколение тружеников, всего достигавших своим трудом и упорством. Поколение цельных людей, знавших точно, что хорошо и что плохо, имевших УБЕЖДЕНИЯ, проверенные жизнью. Совестливых, переживающих, готовых быть за все в ответе...
Он учился в удивительном классе, в Житомире, с 29 по 39 год. В классе было 4 украинца и 25 евреев. И никакого национализма. Национального вопроса просто не существовало. Школа была украинской, вне школы говорили по-русски, все были, конечно, атеисты. Дружили. Если два мальчика были влюблены в одну девочку, то никогда не ходили к ней на свидания поодиночке, только вместе. Трое (в том числе Израиль Яковлевич) женились на одноклассницах. Чуть не поголовно были отличники, поступили потом все в столичные вузы (И.Я. - в легендарный ИФЛИ), всю жизнь дружили, регулярно встречались, помогали друг другу. Израиль Яковлевич был старостой класса, потом - его историком.
Они не были трусами. Культ их не испортил и не оболванил. Когда двоих мальчишек из их класса задержали ни за что, ребята ходили в горком их защищать. Когда арестовали отчима красавицы Изиды Высоцкой, директора банка, и 15-летнюю девочку с 3-летним братом (мать была в роддоме) выгнали из роскошной квартиры буквально на улицу, пришел 14-летний одноклассник, Ася Черкез, и на холодном чердаке над гаражом банка смастерил для них нечто вроде буржуйки. А потом целую зиму Изида жила в в семье подруги, спала с ней в одной кровати.
Какие у них у всех удивительные лица, глаза...
Когда я редактировала эту маленькую книжку, я запомнила весь класс, они были для меня живыми - благодаря автору, конечно. И он для меня так и остался мальчишкой, подростком, по-юношески мнительным, обидчивым и ранимым. Ну не стали они стариками, эти люди.
Потом война, и 15 из класса воевали (у одного, М. Фукса, под началом служил Солженицын). Трое погибли. Израиль Яковлевич увековечил весь класс, и потом многих друзей, сослуживцев, учеников.

После победы Израиль Яковлевич закончил МГУ и начались 60(!) лет его преподавания. Сначала был Новокузнецк, и один момент мне помнится больше всего: жил он с женой, тещей и новорожденной дочкой в 1 комнате в студенческом общежитии, при свете малышка не засыпала, поэтому к лекциям молодой преподаватель готовился, лежа с настольной лампой под столом, покрытым длинной скатертью. Мне представляется круглый стол, плюшевая бордовая скатерть с бахромой и кистями... Потом договорился со сторожем и оставался на ночь заниматься в учебном корпусе...
Это будто про моего отца, который мальчишкой дожидался, когда заснет мачеха, и тихонько зажигал керосиновую лампу, чтобы учиться, потом в школе-интернате также договаривался со сторожем, потом в институте ночами дежурил в больнице и занимался там, потом так жил всю жизнь: после работы немного спал, а ночью работал в кабинете...
Это уходящая натура, уже почти ушедшая...
В День победы двери их квартиры были открыты, стол накрыт для гостей. Приходило много людей, большинство - историки, ученики и коллеги Израиля Яковлевича. Это были прекрасные дни. Хозяин был уже глуховат, и мне было обидно, что иногда за столом разгоралась бурная беседа как бы помимо его... Но он всегда старался вести застолье, направлять.
На панихиде было очень много людей, и ни одного формального выступления... Один из учеников сказал: я не могу перечислить, что он сделал для меня. Потому что он СДЕЛАЛ МЕНЯ... И было как-то светло и завидно: чтобы заслужить такую панихиду, чтобы тебя так провожали, надо так прожить - но уже невозможно. Потом сказали: прощайтесь. И жена, с которой он прожил 63 года, маленькая, хрупкая, тихая женщина, склонившись над гробом, погладила его по лицу и тихонько сказала: "Я тебя догоню"...
Потом был 40-й день, и снова у них дома было много людей за накрытым столом, но его ужасно не хватало. А потом жена сказала: "Я не верю, что его нет. Я вижу приоткрытую дверь в кабинет и жду, что он выйдет". И все стали говорить, вспоминать, и я снова почувствовала его среди нас.
Я думаю, что люди, ПРОЖИВШИЕ свою жизнь, целиком исполнившиеся, не исчезают, а где-то продолжают быть. Потому что они СТАЛИ, они ЕСТЬ...

Если пройти по указанной ссылке в ЖЖ, там можно увидеть и несколько фотографий.

Живой журнал я по необъяснимой для меня причине сильно  недолюбливаю, не регистрировался в нём и поэтому не могу прокомментировать эту запись. А если бы мог, написал бы примерно так.  (Правда, такие длинные комментарии туда просто и не вмещаются и это один из объяснимых мотиво моей неприязни к ЖЖ)

Я учился у Израеля Яковлевича на историческом факультете Ивановского университета в 1981-1986 годах. Он был тогда заведующим кафедрой Новой и Новейшей истории. Действительно он был одним из лучших умнейших преподавателей и замечательным человеком. Хотя хороших преподавателей и интересных людей там хватало. (Хватало так же и совсем никудышных). Израиль Яковлевич читал нам, я бы сказал, самые интимные курсы на истфаке - пропедевтику (введение в специальность) и методику и методологию исторического исследования. Интимные настолько, что он даже доверительно нас предупреждал в первом семестре - вы узнаете на истфаке много такой информации, которой не спешите делиться с посторонними. Потому что серьёзная история (как наука) не всегда может быть адекватно воспринята неподготовленным человеком.

Такова была советская действительность, многое в которой, думаю, никогда не поймут поколения, её не заставшие во всей её красе и прелести. Такое понимание доступно лишь хорошим историкам, которые ни в каком поколении погоду не делают. Вот Израиль Яковлевич был как раз таким великолепным историком, прекрасно умевшим понимать всю глубину содержания и чужой эпохи и специфику чужой страны.

Я здорово расстроился, когда семинар по Новой истории стала вместо него вести молодая аспирантка. Чему она меня могла научить? Скорее уж я её:) Я даже несколько доставал её потом на семинарах с досады. Обидно было, что из-за неё я лишён общения с профессором Биском, я ценил каждое, сказанное им слово.

Помню, Израиль Яковлевич как-то рассказывал, что в конце войны был достаточно высокопоставленным переводчиком, и его даже включили в состав комиссии, отбиравшей сразу после окончания войны немецкие кинокартины для допуска их в прокат на территории советской оккупационной зоны. То есть требовалось отобрать такие, в которых отсутствует национал-социалистическая (фашистская) идеология.

Диссертацию он защитил о Веймарской Германии, о приходе фашистов к власти. Но у меня сложилось впечатление, что излюбленной его темой была история повседневности. Об этом он умел рассказывать необычайно интересно.

Ещё мне очень запомнились его напутственные слова на выпускном вечере в актовом зале 5 корпуса университета зимой в начале 1986 года. Он, по-моему хорошо понимал ту огромную пропасть, что отделяет университетскую жизнь, от жизни сельских школ. А почти всех выпускников ждало распределение именно в сельские школы. И он, по-моему, совершенно искренне говорил нам, что не стоит так уж драматизировать это обстоятельство. Что очень интересно работать и с детьми, и преподавать им историю весьма увлекательная профессия. Он даже сказал, что и сам бы с удовольствием мог работать в школе. Но при одном условии. Если бы он мог влиять на подбор кадров и работать только с теми, кто действительно достоин работать в школе с детьми, а не со случайными людьми, не соответствующими профессии.

У него было редкое и весьма на мой взгляд ценное качество. Он умел соблюдать идеальную дистанцию в общении и со студентами и с коллегами, не допуская ни отчуждения ни фамильярности, соблюдая оптимальный баланс строгости и мягкости.

Я бы только добавил бы несколько штрихов к портрету того поколения (исходя сугубо из своих представлений о поколении том, которые не хочу никому сильно навязывать). Безусловно, поколение необычайное. Причём, как известно, выкосило мужчин этого поколения до такой степени, что может быть, даже произошёл определённый отбор по некоторым признакам.

 Мне врезалось в память как в 1983 при Андропове у многих преподавателей того поколения  явно прослеживалось острое ожидание реставрации сталинизма, включая и возобновление массовых репрессий. Многие и как историки и просто как многое повидавшие люди понимали, что расхлябанность, попустительство и блат (зародыш нынешней тотальной коррупции), расцветшие при Брежневе до добра нас не доведут. И многим из них выход из сложившегося положения виделся только через репрессии и насаждение атмосферы страха. При Андропове были даны лишь лёгкие сигналы к тому, что власть планирует «закручивать гайки». Но с каим же восторгом и упоением выражали они готовность закручивать эти гайки до любого, указанного сверху упора! Они готовы были в этом участвовать я бы даже сказал с оттенком некоторого садо-мазохизма. Помню, как на одном из многолюдных собраний докладчик говорил о фактах антисоветской деятельности среди студентов. И принялся зачитывать цитаты из листовки, распространявшейся в общежитии с призывами не выполнять распоряжения старост групп и коменданта общежития. Среди студентов, сидевших в зале, это вызвало дружный смех. Мы воспринимали это просто как такой хулиганский эпатажный прикол, не могли сдержаться и хохотали хором. Но сразу после этого представители того поколения, сидевшие в президиуме, принялись нам объяснять, какие мы дураки и не понимаем всей опасности подобных листовок. На другом собрании только для нашей группы из 25 человек помню так наш куратор чётко говорил, что историческая ситуация подобна положению под Сталинградом, а андроповская политика подобна тому знаменитому сталинскому приказу "Ни шагу назад!"

Вобщем, как обычно и бывает, у каждого явления две стороны. С одной стороны да - эти люди не были маменькими и папенькими сынками и строили свою жизнь сами. С другой стороны не сказал бы, что все они поголовно строили её исключительно честными методами.

Я так и не стал историком. Сменил много профессий и последние полтора десятилетия работаю журналистом. Мой друг и однокурсник, который сейчас тоже как и покойный профессор Биск стал доктором исторических наук, отговаривал меня от попыток поступать в аспирантуру – дескать, даже и не пытайся. У тебя всё равно не получится научная карьера, потому что ты не умеешь интриговать. А без интриг в советской науке невозможно достичь какого-либо успеха. Преподаватель истфака это в советское время была достаточно завидная должность с неплохой оплатой и престижным положением в обществе. И борьба за право занимать такие должности порой разгоралась не шуточная. Ибо пряников всегда не хватает на всех. И я бы не советовал строить такую уж совсем идиллическую картину, что всё то поколение было уж таким бескорыстным. При случае вполне умели поработать и локтями и спихнуть конкурента. Но я не к тому это говорю, чтобы их сильно осуждать, а только к тому, чтобы не идеализировать чрезмерно. Жизнь штука не простая, и на те или иные компромиссы с совестью приходится идти людям любого поколения. И то, действительно славное поколение не исключение из этого печального правила. Честных и бескорыстных людей в нём по-моему действительно было заметно больше, но и у них были свои тараканы и свои скелеты в шкафу.

С нового года завёл я себе дневник на яндексе. Если будет интересно, заглядывайте ко мне в гости, буду очень признателен за комментарии.

BaranovSV.ya.ru

Этой зимой я в своей рассылке несколько стихийно скатился в мемуары. Планирую этот мемуарный крен как-то исправлять в следующих выпусках.  А если будет так уж тянуть к мемуарам, то наверно лучше завести для них другую специальную рассылку. Я даже набросал план-схему автобиографического фантастического романа о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы в ней ещё чаще исполнялись мои желания, чем это происходит в реальности. Но, скорее всего, работу над ним всё таки пока отложу. Такие вещи всё таки удобнее сочинять где-нибудь на пенсии. А когда бесконечная повседневная суета не даёт тебе войти в определённое литературное состояние духа - тяжко.

И в заключение традиционный исторический анекдот.

В 1815 году англичане заняли необитаемый Остров Вознесения в Атлантическом океане и построили там военный гарнизон. Однако в государственной казне не нашлось денег для его содержания. Тогда остров переименовали в «Корабль Её Величества "Вознесение", стоящий на рейде», а жителей гарнизона перевели в матросы. Так как на содержание флота Англия никогда не скупилась, деньги были выделены.

До свиданья!

Ведущий рассылки Сель (Сергей Баранов)

klubklio@ya.ru