Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Энциклопедия культур Deja vu

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 1.262 RSS
←   Август 2006   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://ec-dejavu.ru
Открыта: 17-02-2004

Автор
А.Бокшицкий

Статистика

1.262 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Энциклопедия культуры Deja vu


 

Бонсай    Более двух тысяч лет тому назад китайский император Ши Хуан-ти захотел побольше узнать о своей стране. Самому побывать во всех уголках Поднебесной, конечно же, было невозможно, поэтому из столицы были направлены десятки образованных людей во все провинции Китая с тем, чтобы изучить местные условия и достопримечательности, а затем изобразить их в миниатюре. Но это должны были быть не рисунки, а наглядные макеты, демонстрирующие в уменьшенном масштабе горы, реки, дома, скот и даже людей. У своего дворца император велел подготовить широкую мраморную площадку, напоминающую своими очертаниями карту страны. Вот на этом огромном стенде и предстояло разместить привезенные пейзажи провинций. Приказ императора был в точности исполнен, и с тех пор он ввел себе в привычку каждое утро прогуливаться по площадке, озирая красоты своей страны. Макеты получили название «пенжин»

                                                       Л. А.  8 стр.   10 илл.


Полет   Летчики и парашютисты являлись центральными культовыми фигурами середины 30-х гг, образцами героизма как мужского, так и женского, моделями, созданными для подражания. Атмосфера тридцатых годов — это стремление к полету на всех возможных технических средствах: самолетах, планерах, дирижаблях, воздушных шарах, а также прыжки с парашютом, ставшие особенно массовыми в 1936 г. Нарратив техники и нарратив личности всегда были связаны воедино: личность овладевала техникой, а техника была инструментом, дисциплинирующим личность. Помимо этой мощной системы репрезентаций героев-летчиков, существовала еще массовая практика освоения полетов и прыжков как повторение на уровне «маленького» человека подвига или действия «большого» героя. По приблизительной статистике за 1935 г. с парашютом прыгнуло более миллиона человек, в 1936 г. по разным оценкам, возможно преувеличенным, прыжки совершили более 1,3 млн человек.

                                               Вадим Волков  12 стр.  4 илл.

 

Феноза     Свет, ясное дело, слеп - что-то вроде слепого циклопа - и ему необходим поводырь. Чем и занимается скульптор со своим резцом. Альпинист с ледорубом, он готовит свету насечки - поставить ногу. «Туда! Нет, секунду. Вот сюда!» Так он, со всеми предосторожностями, его ведет. Но и сама скульптура - в своем роде искусство слепых. Свет ей совершенно не нужен. Возьмите какую-нибудь из статуэток Феноза и, зажмурясь, пробегите по ней пальцами. Что-то вроде азбуки Брайля.

                                           Франсис Понж   3 стр.  12 илл.

 

 

 

                                                                              Дополнения

 

К статье  Жест:  Е. Бобринская. Жест в поэтике русского авангарда

К статье  Одежда: Ю. Демиденко. «Надену я желтую блузу»

К статье  Пародия: Аверинцев С.С. Византийские эксперименты

 с жанровой  формой классической греческой трагедии

 

                                                                  НОВЫЕ   ПУБЛИКАЦИИ

 

Александр Бокшицкий. Неизвестное евангелие по Матфею

 

     Речь здесь пойдет не об открытии ранее не известной ученым и читателям древней рукописи. Название статьи не претендует на сенсационность, напротив, оно выражает достаточно тривиальную мысль: слова, произнесенные две тысячи лет назад на арамейском языке и около пятидесяти лет передававшиеся в устной традиции, потом записанные по-гречески и переведенные спустя тысячелетие на церковно-славянский, затем – на русский, – это разные слова. Иногда просто потому, что это слова разных языков. Например, лишь латынь адекватно передает неоднозначные смыслы слова πονηρία, по-русски же и на большинство современных европейских языков это греческое слово переведено как «зло», в результате очень часто там, где Евангелист говорит о «слабости», «испорченности», «ущербности», мы видим нечто прямо противоположное – «силу». Если учесть, что слово πονηρία  играет ключевую роль в поэтике евангелия и особенно Нагорной проповеди (семантическая игра с этим словом – контрапункт основной темы проповеди, темы совершенства), то мы действительно вправе ожидать услышать неизвестное евангелие.

 

В избранное