КИТАЙ И РОССИЯ,
взаимоотношения и история

No 111

ОТ АВТОРА

В этом выпуске доклад Меркулова С. Русское дело на Дальнем Востоке 1912 г., с анализом «окитаивания» ДВ, проблем взаимоотношений, необходимых мер и замечаний современников.

-----------------------
Ищутся соведущие рассылки.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ: Меркулов С. Русское дело на Дальнем Востоке

Меркулов С. Русское дело на Дальнем Востоке // Желтая опасность – Владивосток: Ворон, 1996. — 136 с.

Доклад С МЕРКУЛОВА "РУССКОЕ ДЕЛО НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ",

почтительнейше представленный

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ

Великому Князю АЛЕКСАНДРУ МИХАЙЛОВИЧУ.

10 марта 1912 года в сокращенном изложении

был доложен докладчиком во дворце

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА ИХ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВАМ

Великим Князьям АЛЕКСАНДРУ МИХАЙЛОВИЧУ и СЕРГЕЮ МИХАЙЛОВИЧУ

в присутствии приглашенных ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВОМ лиц.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА

и Милостивые Государи.

Прежде чем перейти к существу сообщения о положении русского Дальнего Востока, я считаю необходимым остановиться на оценке цифровых данных, которыми буду иллюстрировать свое сообщение. Эти данные, конечно, имеют значение лишь в своей относительной массивности, как показатель направления того пути, по которому идет и куда идет в настоящее время русское дело на Дальнем Востоке. Цифры эти часто будут несогласны с официальными данными, содержащимися во всеподданнейших отчетах губернаторов Приамурского края и других материалах о крае, исходящих от местной власти. Я считаю более близкими к истине мои цифры, ибо они - результат исправления явных неточностей и противоречий в официальных данных. А насколько эти последние без критики непригодны в качестве материала для суждения о жизни окраины, видно из двух примеров.

В самой свежей, если так можно выразиться, последней записке Приамурского генерал-губернатора от 3 февраля 1912 года по вопросу об обложении пошлиной маньчжурского хлеба показано - привезено всего пшеницы и муки из Маньчжурии в Приамурье в 1910 году 10.693.000 пудов. Через две страницы уже значится, что всего хлеба ввезено в Приамурье в 1910 году по Сунгари 7.583.000 пудов, через станцию Пограничную 2.646.000 и не указано, по какому пути ввезено еще для нужд Владивостока 634.000 пудов. Отсюда видно, во-первых, что ввоз всего хлеба из Маньчжурии в Приамурье отождествлен с привозом только муки и пшеницы, между тем, кроме пшеницы и  муки,  из  Маньчжурии  привозятся для нужд края:  бобы, гречиха, просовые хлеба и даже овес; во-вторых, нужды Владивостока, с прилегающим к нему районом от Никольска-Уссурийского, и Камчатской области, куда вывозится хлеб через Владивосток, имеющих свыше 200.000 населения и массу скота, не может довольствоваться привозом из Маньчжурии всего хлеба 634.000 пудов. Во Владивостоке имеются 3 мукомольных мельницы, в общем перемалывающие в сутки свыше 4000 пудов. Здесь же имеется несколько круподерок, обделывающих просовые хлеба. В районе же восточнее Никольска-Уссурийского к Владивостоку земледелие развито в крайне слабой степени. Владивостокские мельницы обслуживаются исключительно маньчжурским зерном. Подсчитывая нужды этого района, как для пропитания людей, так и скота, не удовлетворяемые местным хлебом, следует считать их не менее, как в количестве 3.000.000 пудов.

По обзору Приморской области за 1910 год (приложение к всеподданнейшему отчету) показано всего китайцев в Приморской области 61.000 душ, а во Владивостоке около 26.000 душ. По сведениям же Владивостокской городской управы их было зарегистрировано в 1906 году только в городе Владивостоке свыше 45.000 душ. По данным отчета начальника Владивостокского торгового порта за 1910 год, прибыло их за период времени с 1906 по 1910 год включительно только морем через Владивосток 173.413 душ, а выбыло за тот же период времени морем 103.147 душ. Прирост должен был увеличиться на 70.000 душ. Движение китайцев из Владивостока в Амурскую область не превышает движения их в обратном направлении, а движение их через Владивосток в Маньчжурию через станцию Пограничную, по данным Уссурийской железной дороги, оказывается меньшим, чем движение из Маньчжурии в Приморскую область через этот пункт. Таким образом, не считая проникновения китайцев через все другие пункты Приморской области в обход паспортных требований, количество зарегистрированных из них является не меньшим 115.000 душ. Но по признанию самой администрации в крае имеется незарегистрированных китайцев свыше 40%. В действительности в таежных местах - в Суйфунском, Иманском и Ольгинском участках - следует считать незарегистрированных китайцев свыше 90 /о, так как фактически, при настоящих силах администрации, регистрация в этих районах невозможна.

Полученные таким путем, путем критики, исправления и примирения в них противоречий разных официальных данных, сведения и являются теми цифрами, которыми я буду иллюстрировать отдельные положения моего сообщения.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА

и Милостивые Государи. Вопрос о положении русского дела на Дальнем Востоке есть вопрос первостепенной государственной важности, один из крупнейших современных вопросов нашего отечества. Конечно, не мне учить о том, какой вопрос считать вопросом государственным или вопросом частным, местным. Я бы и не коснулся его, если бы в числе моих собеседников, с которыми я имел честь беседовать в Петербурге, среди которых были крупные государственные и общественные деятели, некоторые не указывали мне, что вопрос русского дела на Дальнем Востоке есть вопрос местный, частный, и что ему может быть уделено достаточное внимание лишь по разрешении наиболее крупных общегосударственных вопросов. Подобное мнение мне кажется слишком односторонним и печальным заблужением, а то обстоятельство, что его высказывали лица, могущие влиять на разрешение дальневосточного вопроса в ту или иную сторону, заставляет меня вкратце высказать свое мнение.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА

и Милостивые Государи, Приамурье  в своей  части,  доступной для  использования и разработки его природных богатств, а стало быть и для око-лонизования русским населением, равно по меньшей мере двум Германиям.  По природным своим богатствам оно также не беднее последней. Можно ли решение вопроса о возможности потери такой части государственной территории считать вопросом местным, частным, менее важным, чем другие государственные вопросы. Но ведь эта огромная богатая русская территория даже без наших дел в Маньчжурии обошлась государству около 900.000.000 рублей дефицита. По самым осторожным и скромным подсчетам в ближайшие пять лет она должна поглотить еще свыше полумиллиарда рублей. Можно ли, при таких условиях, вопрос хотя бы об отдаленной возможности потери такой окраины не включать в число самых крупных, важных,  животрепещущих,  первостепенных государственных вопросов.

Я уже не говорю о массе народной и государственной энергии, затраченной на спаривание этой окраины с Россией, о том ущербе для нашей родины в целом, который принесен ей отвлечением и средств, и общественного и государственного внимания, так бывших необходимыми для самой центральной России в течение нескольких десятков лет.

Я не говорю и о тех десятках тысяч потерянных жизней, разбитых семьях, что принесла нам русско-японская война, в конечном итоге связанная с существованием Приамурья, как нашей окраины. Без Приамурья не было бы дел в Маньчжурии, не было бы русско-японской войны, не было бы потери 2,5 миллиардов рублей денег и сотен тысяч драгоценных русских жизней.

Если потеря чужой территории, которой мы владели на правах арендатора в течение трех лет, и половины пустынного острова Сахалина, как непосредственные и реальные в народном сознании результаты русско-японской войны, могли потрясти государство, принизить его на некоторое время в глазах других народов, то что может произойти с потерей почти исконной, нам принадлежавшей, облитой потом и кровью русского народа, в течение пятидесяти лет обошедшейся так дорого, огромной и богатейшей русской территории?

Такая потеря явилась бы, как во внутренне-государственном отношении, так и во внешнем международном положении России, потрясающей для нее, страшной исторической катастрофой.

В моих беседах в Петербурге по этому вопросу я слышал возражение: - Но Приамурью пока ничто и никто с точки зрения его возможной потери не угрожает.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА и Милостивые Государи, в наше время опасно ожидать угроз. Необходимо, не ожидая их, бороться с условиями, ведущими к возможности таких угроз. Если на Дальнем Востоке явится для нас открытая угроза, будет поздно. Япония за несколько месяцев до войны нам еще не угрожала, а между тем мы быстро потеряли Квантунскую область. Мы не успели даже опомниться, уяснить, что это было не только возможно, но неизбежно в силу создавшихся условий. Квантунская же область в то время находилась в более благоприятных условиях для ее защиты и удержания, чем те, в которых находится ныне Приамурье. Опасность особенно увеличится, как только Китай будет представлять какую-нибудь, хотя в пять раз более слабую с военной точки зрения силу, чем Япония. А к тому дело идет. Китай усиливается, колонизуется на расстоянии всей границы с Приамурьем. Развивает там свое экономическое господство, спешно, хотя, быть может, и бессознательно, плетет цепь экономического рабства для Приамурья. А мы в этом отношении на нашем Дальнем Востоке идем слишком медленно; в смысле же экономического развития, экономической свободы идем быстро назад.

Во всем этом уже заключаются скрытые угрозы. Имеются они и в других отношениях. Сознание обывателей городов Приамурья все более и более проникается убеждением, что положение наше там непрочно, что нам придется уйти из края.

Такое отношение является одной из причин нежелания прочно себя связывать с краем, ограничением своей деятельности скоро преходящими аферами и неприменением своих сил к развитию прочных промышленных предприятий. Я знаю одного богатого обывателя, старожила города, который только затем заложил свои дома в земельный банк, чтобы иметь возможность в случае потери края сохранить хоть часть своего состояния, что невозможно, имея недвижимые имущества.

Ко мне обращались за советом, стоит ли браться за предприятие, затевать которое возможно лишь, если мы не потеряем Дальнего Востока. Положа руку на сердце, по совести и убеждению,  я  не  мог советовать  этого делать,   пока  не определилось, что правительство предпримет ряд мер к удержанию экономически уже отваливающегося края.

В то же время среди китайского населения в русском крае, в Маньчжурии воскресает идея, крепнет убеждение, что Приамурский край должен принадлежать Китаю. То же, по словам бывшего посланника в Китае, происходит и там. Ему, посланнику, открыто говорили, что Россия захватила этот край, пока Китай был слаб, что край этот - китайский. Это сознание китайцев проглядывает и в их резко изменившемся отношении к нам - русским. Одним словом, если нет открытых угроз, скрытые уже имеются. Нельзя не считаться с отрицательным значением такого убеждения в крае и Китае.

Но это убеждение и не является фантастическим.

Мне кажется, нет нужды доказывать, что надеяться в XX столетии легко удержать только штыками отдаленную пустынную окраину, граничащую со все более и более крепнущими соседями, в течение долгого времени - невозможно. Мне кажется, трудно удержать, защитить окраину, все более и более не только окружаемую теми, от кого ее придется защищать, но и все более порабощаемую ими экономически. Мне кажется, что сделать это без культурной, экономической, национальной связи окраины с центром невозможно.

Государственное господство не может базироваться на одних штыках. Для этого необходимо достаточное население, население - не казенные пенсионеры, а крепкое, свободное от экономической зависимости от своих соседей, волею судеб поставленных в наших противников.

Да и, наконец, есть ли смысл удерживать таким путем окраину, которая кроме все возрастающих на нее государственных расходов, обогащающих тех же наших противников, ничего не дает и не обещает давать, при настоящей нашей дальневосточной политике.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА и

Милостивые Государи, я не минуты не сомневаюсь, что если дело пойдет так, как оно шло здесь с 1898 года, без всякой войны Россия в конце концов вынуждена будет отказаться от Приамурья. Недаром умные, практичные китайцы-купцы, когда заводишь с ними речь о возможности войны с Китаем, говорят:

- Зачем наша воевай, русский шибко хорошо. Его много китайский люди деньги давай.

По словам умного китайца, в Чифу - хорошо, когда в Приамурье усиливаются казенные работы, а Маньчжурия заселяется и богатеет, потому что русские выбрасывают много денег. В этом отношении, в смысле поддержания развития русских экономических и колонизационных интересов в Приамурье, мы летим в пропасть. Это ясно будет из сравнения Приамурья в 1891 году с Приамурьем в 1910 году и при сопоставлении успехов наших с успехами Северной Маньчжурии за этот же период времени.

Население края в 1891 году (я имею в виду русское население, включая всех русских подданных) равнялось 130.000 душ. К 1910 году, не считая войск, оно возросло до 620.000 душ. Количество же китайцев в русском крае, не достигавшее в 1891 году 20.000 душ, к 1910 году возросло по самым осторожным подсчетам до 250.000. Население Северной Маньчжурии, не достигавшее в 1891 году 1.700.000 душ, к 1910 году возросло до 4.000.000 душ. В одной только Хейлуцзянской провинции оно увеличилось с 400.000 до 2. 800.000 душ.

Разве это не жалкие результаты колонизационного дела в Приамурье, принимая во внимание русские расходы на него, по сравнению с колонизационными успехами в Маньчжурии, на которые китайское правительство само не затрачивало и не затрачивает ни одной копейки.

Главным источником благосостояния большинства этого населения в русском крае, как и в Северной Маньчжурии, является земледелие и сельское хозяйство. Что же сделали в этом отношении мы, орошаемые русскими деньгами в Приамурье, и китайцы в Северной Маньчжурии, орошаемые нашими же деньгами?

Русское население в 1891 году давало хлеба в Приамурье до 3.000.000 пудов, в 1905 году - 23.000.000 пудов и в 1910 году - 22.000.000 пудов. Китайское земледелие только в Хейлуцзянской провинции в 1891 году давало приблизительно до 20.000.000 пудов, а в 1908 году в этой провинции дало свыше 120.000.000 пудов.

В 1891 году население Приамурья почти ничего не вывозило из своих продуктов в Маньчжурию, а в Китай вывоз доходил, по сведениям старожила Владивостока Я.Л.Семенова, только одной капусты на сумму до 500.000 рублей. В 1910 году собственных продуктов Приамурье вывезло в Маньчжурию всего на 700.000 рублей. В 1891 году ввоз Маньчжурией своих продуктов в Приамурье не превышал суммы 300.000 рублей, а в 1910 году ввоз этот достиг суммы свыше 20.000.000 рублей.

Принимая во внимание вывоз золота и рыбы в Россию и в Японию, весь вывоз Приамурья поднялся к 1910 году до 23.000.000 рублей, а весь вывоз Маньчжурии в Приамурье и через Приамурье за границу поднялся почти до суммы в 55.000.000 рублей.

Откуда же берет ныне Приамурье средства на существование и покупку нужных ему продуктов и товаров? Оно получает их из тех 50 миллионов, которые составляют нормальный дефицит государства по Приамурскому краю.

Одним словом, растет минус в экономическом положении Приамурья и громадный плюс в Северной Маньчжурии.

Параллельно с таким изменением в Приамурье экономического положения России, невыгодно изменилось и ее пограничное положение.

Еще в 1897 году малозаселенное Приамурье на расстоянии свыше 3000 верст по своей сухопутной границе соприкасалось с малозаселенной, оторванной, при отсутствии путей сообщения, от Китая, Северной Маньчжурии и Кореи. Не мудрено, что имея в то время всего войск в крае менее 30.000, мы нисколько не опасались за судьбу края. Да и опасаться было нечего. Пограничное китайское население благоговело перед мощной Россией и считало ее на Дальнем Востоке непобедимой.

Не то наблюдается ныне. Малозаселенное Приамурье граничит уже с Маньчжурией, в ближайших пограничных местах к Приамурью имеющей до 3.000.000 населения, быстро побеждающего экономически русское население края, быстро проникающегося убеждением в бессилии России на Дальнем Востоке, становящегося все более и более требовательным по отношению к нам.

Россия в глазах китайцев ныне - самая слабая, беззащитная страна из соприкасающихся с Китаем народов. То, что позволено японцам, хотя бы в городе Сахаляне на Амуре, не позволительно для русских. То, что является обычным требованием к китайцам в Америке, возмущает их в пределах русского края.

За примерами ходить недалеко.

Русские на китайской территории, за исключением линии Китайской железной дороги, совершенно не гарантированы в своей безопасности и свободе передвижения. Китайцы свободно странствуют во всех направлениях по русской территории, а в таких местах, как Амурская тайга, даже управляются своими обычаями и законами. Китайцы в русских городах, местечках и селах имеют право и невозбранно арендуют десятками лет недвижимые имущества. Русским же, в таких, например, пунктах, как Сахалян, аренда возбраняется, и если русские являются субарендаторами участков на короткий срок от частных лиц, такая аренда в случае возникновения споров никакой защитой не пользуется. Переход русскими границы с оружием в руках строго воспрещается и фактически преследуется. Китайцы на русской территории фактически свободно запасаются оружием и юридически имеют даже право ношения оружия, приобретения его с разрешения администрации.

Вот что говорит по поводу господства китайцев на русской окраине член Амурской экспедиции, уполномоченный Министерства торговли и промышленности А.Н. Митинский: "В случае возникновения конфликта на Дальнем Востоке с Китаем русское население приисков во власти китайцев. Китайские артельщики-переводчики, являющиеся комиссионерами и торговцами, сорганизовали с 1909 года в некоторых местах, с ведома и разрешения военного губернатора, китайскую полицейскую вооруженную стражу, содержащуюся на особый налог со всех китайцев, живущих в округах, около 4 рублей с человека. Чью сторону возмет эта вооруженная китайская стража, отлично изучающая тайгу, в случае конфликта русских с китайцами, не требует обьяснений .

Сколько же имеется китайцев в настоящее время в Приамурском крае?

Сведения об этом - крайне противоречивы.

В 1910 году в обеих областях по всеподданнейшим отчетам значилось их 85.000. По признанию одного из административных учреждений имеется в крае еще до 40 % незарегистрированных китайцев. Таким образом, можно было бы количество их даже по официальным данным считать свыше 110 тысяч.

Однако и это количество далеко меньше действительного.

По всеподданнейшему отчету губернатора Приморской области количество китайцев в этой области за 1906 год достигало 61.000 человек. По сведениям же Владивостокской городской управы их имелось в 1906 году только в одном Владивостоке 45.000 человек. По сведениям всеподданнейшего отчета количество китайцев в Приморской области увеличилось в период с 1906 по 1910 году на 13.500 душ. По сведениям же, ближе к регистрации стоящего учреждения - торгового порта, количество китайцев, только прибывающих морем, за этот период времени увеличилось на 74000 душ. За то же время усиленный наплыв китайцев продолжался и через сухопутную границу по железной дороге и по реке Сунгари. По словам начальника охотничьей команды, командированной в 1910 году для преследования хунхузов в Ольгинский уезд, где по официальным сведениям значится около 4.000 китайцев, ими открыты китайские поселения, в коих в общей сложности он насчитывал свыше 25.000 китайцев, совершенно поработивших слабое русское сельское население этих местностей.

Итак, даже ограничиваясь официальными данными, исправленными на основании других официальных источников, в 1910 году в Приморской области количество китайцев должно быть исчислено в количестве не менее 150.000 душ.

В Амурской области официальные сведения грешат еще больше. Уконтролировать движение китайцев в эту область в настоящее время чрезвычайно трудно, а при тех средствах, которые имеются в распоряжении административных окраинных властей, и невозможно.

По официальным сведениям всеподданнейшего отчета губернатора Амурской области китайцев в этой области в 1909 году значится 22.000 душ. Очевидно, эти сведения - неверны. Только на золотых промыслах Амурско-Зейской и Буреинской систем количество китайцев-рабочих, занятых в промыслах, -свыше 30.000 душ. Но ведь ими кишат все населенные места области.

По данным участника Амурской экспедиции Митинского, на которого я выше уже ссылался, в 1910 году китайцев было в этой области не менее 100.000 душ.

По моим исчислениям в Амурской и Приморской областях китайцев не менее 325.000 душ. Вычислял я так. Взял за 1910 год привоз в край тех продуктов и товаров, которые потребляются исключительно китайцами. Определил среднюю потребность в этих продуктах и товарах для отдельного китайца и разделил на эту сумму общую сумму товаров.

Следует добавить, что из этого числа китайцев 95% составляет взрослое мужское население в возрасте от 16 до 45 лет.

В то же время русское мужское население в крае (взрослых и детей) не превышает 320.000 душ, а взрослого в возрасте от 16 до 45 лет по самым щедрым вычислениям не свыше 200.000 душ. Такова картина русского Приамурья. Русское дело на Дальнем Востоке в настоящее время представляет из себя военный лагерь, удаленный, оторванный от сердца России, подкрепляемый лишь жалким по количеству русским населением, окруженный, как извне, так и внутри, со всех сторон китайцами, необеспеченный сколько-нибудь удовлетворительно ни в каком отношении, кроме как военными снарядами и крепостями. Допускаю, что в этом отношении все обстоит благополучно и удовлетворительно.

ВАШИ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА

и   Милостивые Государи, русское дело на Дальнем Востоке с экономической и колонизационной точек зрения, при господстве настоящих условий, приближается к неизбежной катастрофе.

Что же приводит нас к такому положению?

Нельзя делать русского дела на Дальнем Востоке, не околонизировав окраины русскими трудовыми массами. Для этого, в свою очередь, массы эти должны иметь возможность лучшего существования, чем на своей родине до переселения. Хотя и крайне односторонне, но русское правительство так всегда и смотрело. Оно переселяло на Дальний Восток земледельцев, и до 1903 года поддерживало их на новых местах. Эту политику оно продолжает и до сегодняшних дней, но ныне, в виду особых обстоятельств, она является неудовлетворительной. То же правительство, которое силится колонизировать окраину русским населением, в последние годы создало в крае и соседней Маньчжурии такие условия, что все меры поощрения ею русского населения не приводят к желаемому результату. Я говорю о колонизации через Китайскую Восточную железную дорогу русским правительством пограничной Северной Маньчжурии на средства русской государственной казны. Я говорю о развитии, при энергичном содействии русской власти, земледелия в Северной Маньчжурии, ныне стремительно залавливающего местную, окраинную русскую земледельческую промышленность. Я говорю о вытеснении русского труда из края. Я говорю о захвате почти всей розничной и мелкой торговли, всех ремесел в крае желтой расой с ведома русской государственной власти.

Чтобы не быть голословным, приведу опять некоторые характерные данные.

До 1902 года приамурское земледелие прочно, последовательно и правильно развивалось, давая крестьянству заработки, которые создали ему когда-то пресловутое благосостояние. Это было настолько сильным стимулятором для переселения, что еще в 1902 году сбор хлеба в Приамурье достиг цифры до 13.500.000 пудов. Постороннего хлеба ввозилось не свыше 1.000.000 пудов и из них маньчжурского меньше 300.000 пудов.

В 1901 году был закрыт доступ в Приамурье для американского хлеба обложением его пошлиной. В 1901 и 1902 годах недостаток хлеба стал покрываться увеличением его привоза из Европейской России. Собственно хлеба хватало своего и он стал даже вывозиться в Приморскую область. Привозился хлеб из Европейской России лишь для нужд войск. Запрещение сравнительно слабому конкуренту - американской муке - свободно проникать в край создало то, что приамурское земледелие сделало быстрый скачек вверх. Запашки с 210.000 десятин увеличились на 40.000 десятин, а сбор хлеба сразу поднялся с 10.000.000 пудов в 1901 году до 13.500.000 пудов в 1902 году.

Но земледельцы были наказаны. Цены на хлеб понизились. Причиной послужил маньчжурский хлеб. С 1902 года, благодаря понижению фрахтов по Амуру и Сунгари и открытию движения для хлебных грузов на Владивосток по Китайской железной дороге, усилился вывоз в Приамурье маньчжурского хлеба. В 1903 году вывоз этот, не превышавший ранее 300.000 пудов, достиг почти полутора миллионов пудов.

В 1903 году запашки уменьшаются сразу на 10.000 десятин. Заметно понижается и сбор хлебов в Амурской области. В Приморской этого не произошло в силу несоразмерного увеличения потребностей в хлебе.

В 1904 году возникает русско-японская война. Хлебные цены уже в феврале месяце поднимаются. Становится всем очевидным, что и пароходам, и железной дороге будет не до хлебных перевозок. Несмотря на уменьшение сельскохозяйственных рабочих сил, запашки увеличиваются в обеих областях на  27.000 десятин.  Сбор хлебов увеличивается на 5.000.000 пудов.

В конце 1904 года по распоряжению военных властей вывоз хлеба из Маньчжурии совершенно прекращается. Запашки вновь увеличиваются на 55.000 десятин. Сбор хлебов достигает до 23.500 пудов.

Наблюдается особенное развитие земледелия за это время в Амурской области, куда доставка маньчжурского хлеба окончательно прекратилась.

С окончанием войны привоз маньчжурского хлеба вновь возобновляется. Хлебные цены, обеспеченность сбыта для местного хлеба падают. Падает и земледелие, понижаясь за 1906, 1907 и 1908 годы.

Некоторый подьем его вновь замечается в 1908 и 1909 годах. Повышение это объясняется необычайным ростом потребностей, так как в 1908 году прибыло в край до 80.000 переселенцев. Кроме того, в 1909 году прибыло много рабочих на сооружение Амурской железной дороги. Экспортеры маньчжурского хлеба, не предвидя такого роста потребностей, не приспособились в достаточной степени к вывозу его в край. С 1906 по 1910 год спрос на хлеб в Приамурье увеличился на 13.000.000 пудов. А между тем земледелие в крае по сравнению с 1905 годом остается на точке замерзания. С 1907 по 1910 год запашки в Амурской области не только не увеличились, но даже несколько уменьшились.  В Приморской области замечается ничтожное увеличение, но и оно обязано увеличению спроса казной овса, гречихи и закрытию порто-франко для американской муки.

За то же время ввоз маньчжурского хлеба с 400.000 пудов в 1905 году (для войск) и с 1.000.000 пудов в 1906 году возрастает к 1910 году до 15.000.000 пудов. Если принять во внимание рост переселенческого движения в Приамурье, громадный спрос на хлеб со стороны нахлынувших в край китайцев и русских рабочих, навезенных на Амурскую железную дорогу, увеличение интендантских закупок и тому подобные благоприятные условия, смягчающие некоторым образом угнетающую русское земледелие силу ввоза маньчжурского хлеба, запашки должны были по ходу прежних лет увеличиться больше, чем вдвое, а сбор хлеба подняться до 40.000.000 пудов.

Этого не произошло, ибо все эти благоприятные условия были использованы исключительно Маньчжурией. Привоз хлеба из последней сильно возрастает с неизбежным понижением амурских фрахтов, с заселением китайцами (что происходит упорно) пограничных местностей Маньчжурии, ближайших к нашей границе. Благоприятные же условия для приамурского земледелия естественно и неизбежно при настоящих условиях должны исчезнуть.

Достаточно знать умножение и вычитание, достаточно знать действующие в крае причины-условия, чтобы признать, что к 1916 году приамурское земледелие должно быть окончательно задавлено. Оно останется, сохранится в частях, наиболее удаленных от Маньчжурии, то есть, в хозяйственно-экономическом смысле должно будет отступить от границ с Китаем на север от Амура, за Амурскую железную дорогу.

Этим будет вырван до сих пор главный фактор к переселению русских крестьян на Дальний Восток. Но дело обстоит гораздо печальнее в действительности. Падает не одно земледелие. Падает и огородничество. В 1897 году огородничество Благовещенска процветало. Он не только сам обслуживался своим собственным огородничеством, но вывозил продукты его на прииски Амурской и Приморской областей. Ныне огороды Благовещенска и его окрестностей зарастают бурьяном. Зато в сентябре месяце 1911 года берег реки Амура на протяжении Благовещенска, незанятом пароходными пристанями, представлял из себя горы китайских овощей с противоположного берега Амура. Кроме того, овощей этих привезено в 1910 году с Сунгари в Амурскую область 77.500 пудов. Приморская же область находится еще в худшем положении. Все огороды в окрестностях Владивостока - в руках китайцев и корейцев. Нет ни одного русского огорода. Ввезено также морем из Китая и Японии в 1910 году разных овощей около полутора миллионов пудов.

В селе Спасском все огороды, вся торговля овощами ныне уже в руках исключительно китайцев.

Всего китайских овощей в крае, привозимых и производимых только для Приморской области по вычислениям одного из членов Владивостокского сельскохозяйственного общества ныне превышает 2.000.000 пудов. Тогда как в 1897 году привоз их достигал суммы 132.000 рублей.

Для иллюстрации положения не могу не привести некоторые фразы из всеподданейшего отчета военного губернатора Приморской области за 1910 год.

"Ввиду того,   что  население  города  (24.000  душ) составляет преимущественно земледельческий класс, хлебопашество и огородничество занимают в нем видные отрасли сельскохозяйственного промысла. Ими занимаются, как и в самом городе, чему способствует обширность селитдебных участков (900 кв.сажень), так и на пригородных землях, сдаваемых городским управлением в аренду китайцам и корейцам".

Только с участков, сдаваемых корейцам и китайцам, городом в 1910 году было снято, по данным того же отчета, свыше 200.000 пудов овощей.

Но может быть с китайцами и корейцами там же конкурируют и русские, составляющие главным образом земледельческий класс? На этот вопрос опять-таки отвечает тот же отчет губернатора Приморской области. По данным его "редкие из русского населения занимаются здесь хлебопашеством; им занимаются корейцы и китайцы с половины или за плату".

Падает и скотоводство. В 1910 году мяса скотского привезено из Китая, Кореи и Монголии свыше, чем на сумму 8.000.000 рублей. Интересную картину представляет положение в крае свиноводства. В 1897 году было привезено свиней и свиных туш из Маньчжурии на 32.000 рублей. В 1910 году привезено свыше 54.000 живых свиней и битых туш, то есть, на сумму свыше 1.500.000 рублей.

В сенокошении китайцы принимают также все большее и большее участие. В лесопромышленности участие их трудом равняется 80%.

Не без влияния всех этих отрицательных факторов переселение в Приамурье с 80.000 в 1908 году, постепенно падая, в 1911 году не достигло 10.000 человек. Не без влияния этих факторов и процент обратно возвращающихся переселенцев повышается.

[...]