Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Исторические анекдоты от Старого Ворчуна

Подписаться Бесплатная «Золотая» новостная рассылка . Подписчиков 8.334 RSS
←   Июль 2012   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://www.abhoc.com
Открыта: 15-03-2000

Автор
Виталий Киселев (Старый Ворчун)

Статистика

8.334 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Исторические анекдоты от Старого Ворчуна


Owls

Исторические анекдоты
от Старого Ворчуна
Вып. 650

от 07.07.2012 г.

Если из истории убрать всю ложь,
то это совсем не значит, что останется одна только правда -
в результате может вообще ничего не остаться.
Станислав Ежи Лец

Анонс!

8 июлля выходит в свет 670-й выпуск Ворчалок об Истории:

А.П. Чехов: взгляд со стороны, анекдоты, высказывания. Вып. 18

Анатолий Мариенгоф вспоминает... Часть II

Гениальные поэты

Поэт Вадим Шершеневич начинал большинство своих речей словами:
"Я. Товарищи, поэт гениальный!"
Примерно также начинали свои выступления Есенин, Маяковский, Мариенгоф и Рюрик Ивнев.
Публика в переполненных залах или улыбалась, или тихо верила сказанному, или негодовала и злилась.
Вот этих, негодующих, Мариенгоф называл дураками.
Есенин же пояснял цель таких заявлений иначе:
"Гусей подразнить".

Улицы имажинистов

В начале двадцатых годов XX века поэты-имажинисты часто просто хулиганили на улицах Москвы. Однажды ночью они отодрали дощечки с названиями нескольких улиц и приколотили свои. Так "Кузнецкий мост" превратился в "Улицу имажиниста Есенина", а "Петровка" стала "Улицей имажиниста Мариенгофа".
Неважно, что эти таблички провисели всего пару часов, зато разговоров потом было на несколько дней.
Председатель Моссовета Л.Б. Каменев отечески выговаривал поэтам:
"Зачем же Петровку обижать было? Нехорошо, нехорошо! Название историческое. Уж переименовали бы Камергерский переулок".

“Не хочется в Чекушку!”

В череде таких переименований как-то затерялся Николай Эрдман, который ничего не отдирал и не вывешивал.
Есенин даже огорчался этим:
Поотстал ты, Николаша, в славе, поотстал!"
Вскоре Есенин придумал:
"Ты, Николаша, приколоти к памятнику "Свобода", что перед Моссоветом, здоровенную доску:
”Имажинисту Николаю Эрдману”".
Эрдман задумчиво возразил:
"На памятнике-то женщина в древнеримской рубахе, а я как будто мужчина в брюках. Да ещё в зеркальных".
Есенин убедительно настаивал:
"Это совершенно неважно! Доска твоя всё равно больше часа не провисит. А разговоров будет лет на пять. Только бы в Чекушку тебя за это не посадили".
Имажинист Эрдман почесал свой нос и отказался:
"То-то и оно! Что-то не хочется мне в Чекушку. Уж лучше буду незнаменитым".
Всё же в 1933 году Эрдман оказался под следствием, но получил удивительно маленький срок – три года ссылки (Енисейск, Томск) и запрет на проживание в Москве после ссылки.
Все письма из ссылки к матери, Валентине Борисовне, Эрдман подписывал так: "МАМИН-сибиряк".

Гарин у Эрдмана

В ссылке Эрдмана навестил актёр Эраст Гарин, который работал в театре Мейерхольда.
Когда Гарин вошёл в комнату ссыльного, глаза у Эрдмана стали, по его же словам, "как две буквы “О”", и он смог лишь удивлённо просипеть:
"Эраст!?"
Гарин поздоровался, драматург выставил на стол бутылку водки, селёдку с луком и студень.
Выпили, закусили, немного поговорили.
Вдруг Гарин, сидевший у окна, говорит:
"Смотрите-ка, Николай Робертович, гидросамолет сел возле пристани. Может, он на запад летит…"
Эрдман меланхолично:
"Вероятно".
Гарин воодушевился:
"Может, меня прихватит. Пойдёмте, спросим".
Пилот согласился “прихватить” Гарина, и уже через час актёр улетел на запад, так и не распаковав своего багажа.
Через три года Эрдман заехал в Москву и опять же за рюмкой поинтересовался:
"Почему, собственно, Эраст, вы так быстро тогда от меня улетели?"
Гарин, смутившись, ответил:
"Да мне показалось, Николай Робертович, что я помешал вам. На столе отточенные карандаши лежали, бумага".

“Вырожденцы”

Весной 1919 года в одном маленьком зале выступал известный литературный критик с докладом:
"Наши урбанисты — Маяковский, Мариенгоф, Шершеневич".
Критик был низок ростом, очень толст, но сурово громил вышеназванных литераторов:
"Товарищи, их поэзия дегенеративна. Это, товарищи, поэзия вырожденцев! Футуризм, имажинизм – поэзия вырожденцев! Да, да, вырожденцев. Но, к сожалению, талантливых. И вот, товарищи, эти три вырожденца, что сидят перед вами за красным столом, возомнили себя поэтами русской революции! Эти вырожденцы…"
Маяковский ухмыльнулся и шепотом предложил Мариенгофу и Шершеневичу:
"Давайте встанем сзади этого мозгляка. Только тихо, чтобы он не заметил".
И вот трое рослых, плечистых мужчин с волевыми подбородками и коротко стрижеными волосами встали позади низкого критика. А критик продолжал:
"Эти вырожденцы…"
Тут зал захохотал. Критик нервно обернулся и испуганно воззрился на трёх верзил.
Маяковский презрительно, глядя сверху вниз, ободрил критика:
"Продолжайте, могучий товарищ. Три вырожденца слушают вас".
Критик втянул голову в плечи от ужаса, а зал заливался смехом.
Критик вскарабкался на стул, чтобы сравняться ростом с "вырожденцами":
"Товарищи! Товарищи! Я, как всегда, остаюсь при своём мнении. Они, эти вырожденцы…"
Больше критик ничего сказать не смог, так как зал заглушал его слова свистом, грохотом и криками:
"Вон! Брысь! В обоз! В помойное ведро!"
Критик, тяжело отдуваясь, слез со стула, а потом и с эстрады.

Маяковский на диспуте

На литературном диспуте в кафе “Домино” присутствовали три литературных критика: Сакулин, Айхенвальд и Коган. В таком порядке они и выступили. Потом на трибуну взошёл Маяковский и начал:
"Товарищи, этот Коган сказал…"
Маяковский запомнил фамилию последнего выступавшего и, не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону Айхенвальда.
Айхенвальд вздрогнул, но только поправил свой галстук.
Через пару минут Маяковский, вторично ткнул пальцем в сторону Айхенвальда:
"Так вот, этот Коган сказал…"
Айхенвальд только нервно поправил очки.
Вскоре Маяковский снова ткнул пальцем в знакомом направлении:
"Этот Коган…"
Айхенвальд вытер носовым платком выступивший пот и деликатно заметил:
"Уважаемый Владимир Владимирович, я не Коган, я Айхенвальд".
Но Маяковский проигнорировал это замечание и примерно через минуту он снова ткнул пальцем в несчастного Айхенвальда:
"Этот Коган…"
Тут Айхенвальд не выдержал, нервно встал и очень громко сказал:
"С вашего позволенья, Владимир Владимирович, я Айхенвальд, а не Коган".
В кафе сразу же стало тихо.
А Маяковский искоса с презрением ответил:
"Все вы, Коганы!"

Вывел за нос

Однажды в “Кафе поэтов” проходил вечер под названием "Явление народу имажиниста Рюрика Ивнева".
Рюрик Ивнев читал свои стихи певучим тоненьким и тихим голоском.
В это время какой-то человек с лицом, как швейцарский сыр, очень громко что-то говорил своей рыжей даме. Он сидел за одним из столиков для “недорезанных” и говорил гораздо громче, чем читал стихи Ивнев.
Есенин не выдержал и крикнул:
"Эй, вы, решето в шубе, потише!"
Рыжая дама зарделась, а дырчатый, даже не взглянув в сторону Есенина, продолжал басить.
Есенин злобно прошептал:
"Вот сволочь!"
Мариенгоф посоветовал:
"Скажи, Сережа, швейцару, чтобы он его выставил, в три шеи выставил".
Есенин спокойно ответил:
"А я и без швейцара обойдусь".
Он подошёл к столику “дырчатого” и сказал:
"Милости прошу со мной!"
С этими словами он взял “дырчатого” двумя пальцами за толстый в дырочках нос и неторопливо повёл к выходу через весь зал. При этом Есенин говорил рязанским говором:
"Пордон, пордон, пордон, товарищи".
Публика онемела от восторга, швейцар бойко распахнул двери, а рыжая дама истерически визжала.
После этого случая дела в кафе пошли значительно лучше, а от "недорезанных буржуев" просто отбоя не было. Вероятно, каждый мечтал прославиться, если и его Есенин выведет за нос.

Умерли!

Однажды заслуженного и пожилого актёра МХАТ’а стал поучать молодой служащий из Министерства культуры. Актёр слушал, иногда посапывал, и вдруг буркнул:
"Умерли".
Служащий оторопел:
"Простите, кто умер?"
Актёр спокойно пояснил:
"А те, кто могли учить меня".

Место за столом

Актёр Борис Ливанов был своим человеком в доме у Качаловых и во многих других домах. Про себя он часто заявлял:
"Я дурак, но из вашего общества".
Однажды Ливанов стал поучать Мариенгофа:
"В гостях, Толя, Боже тебя упаси садиться под винегрет. Так на нём и погибнешь. Всегда садись, друже, под зернистую икорку или балычок".

Указатель имён

Юлий Исаевич Айхенвальд (1872-1928).
Эраст Павлович Гарин (Герасимов, 1902-1980).
Сергей Александрович Есенин (1895-1925).
Рюрик Ивнев (Михаил Александрович Ковалёв, 1891-1981).
Лев Борисович Каменев (Розенфельд, 1883-1936).
Пётр Семёнович Коган (1872-1928).
Борис Николаевич Ливанов (1904-1972).
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897-1962).
Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930).
Анна Борисовна Никритина (1900-1982).
Павел Никитич Сакулин (1868-1930).
Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893-1942).
Валентина Борисовна Эрдман (1880-1964).
Николай Робертович Эрдман (1900-1970).
Анатолий Мариенгоф вспоминает...
(Продолжение следует)
Дорогие читатели! Старый Ворчун постарается ответить на все присланные письма.
Труды Старого Ворчуна:

WWW.ABHOC.COM ,
на котором собраны все выпуски рассылок "Исторические анекдоты" и "Ворчалки об истории", а также
Сонник по Фрейду
Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2012
abhoc@abhoc.com
В избранное