Не упустите уникальный шанс получить блестящее образование в самой "горячей" области - финансовом интернет-трейдинге, тем более, что период экономического кризиса - лучшее время для начала биржевых инвестиций. Практически все состояния мира созидались именно в такое - кризисное - время! Мы ждем вас в vCollege!

Искренне ваш,

Сергей Голубицкий

Приветствую вас, коллеги!

Продолжаем публикации "Чужих уроков". Сегодня - взгляд с высоты птичьего полета на Бразилию в культурно-социологическом, историческом и экономическом плане.

* * *

Сергей Голубицкий
«Чужие уроки»

Люби меня или проваливай!

«A economia vai bem, mas o povo vai mal »
Генерал Эмилиу Гаррастазу Медиси, 31-ый президент Бразилии

В 2003 году Джим О’Нилл, ведущий аналитик инвестиционного банка «Голдман Сакс», подарил миру новый термин – BRIC, составленный из первых букв названий стран - Бразилии, России, Индии и Китая. По мнению аналитика в 2050 году эта четверка превратится в главную силу мировой экономики и будет диктовать свои условия практически на всех рынках. Интересно гипотетическое распределение ролей между странами BRIC: Индия и Китай станут основными поставщиками конечных товаров и услуг, а Россия и Бразилия – основными поставщиками сырья и природных ресурсов для Индии и Китая.

Тревожного червячка под кожу благополучного Запада Джим О’Нилл запустил предположением о более чем логичном объединении стран BRIC в политико-экономический альянс, который оформит волю будущих доминантов в несокрушимый кулак. Не удивительно, что после опубликования доклада , все отцы мировой демократии устремили свой взгляд на Бразилию – надежду и опору западной цивилизации в столь неприятном для нее BRIC’е. Оно и понятно: коммунистический Китай и Индия, замкнутая в четырехтысячелетнем величии своей цивилизации, вряд ли захотят исполнять роль защитника европейских и североамериканских экономических и культурно-цивилизационных интересов. Про Россию вообще говорить не приходится: неприемлемый на генетическом уровне хам-медведь всегда рассматривался и будет до скончания веков рассматриваться если не как враг, то по меньшей мере как антагонист и недоброжелатель западной цивилизации.

Остается Бразилия – безоговорочная любимица Запада в Третьем мире, а при исполнении пророчества О’Нилла, еще и защитница в недалеком будущем. Безоговорочная, поскольку основания для любви Запада к Бразилии лежат на поверхности: страна эта, вопреки длительным страданиям, выпадавшим на ее долю в 500-летней истории, никогда не изменяла европейским принципам миропонимания и мироустройства (известным сегодня в обиходе как «общечеловеческим»), никогда не изменяла идее частного предпринимательства как единственно возможной основы для общественно-политического и экономического развития, никогда не заигрывала с коммунизмом, и главное – сумела до наших дней продержать классовое сознание обделенных слоев своего населения на трогательно-бесхитростном уровне Нестора Ивановича Махно – даже в самые суровые годы военной диктатуры (1964-1985) сознание это не выходило за рамки стихийной анархии и захвата свободных сельскохозяйственных угодий и заброшенных городских домов. До революционных традиций испаноговорящей Америки с ее повстанческими армиями  и революциями, носителям сладостной речи Луиша де Камоенша как до Луны.

Непреклонное движение Бразилии в фарватере европейской цивилизации, само по себе вполне достойно  внимания читателей «Чужих уроков», особенно с учетом бесконечной расовой пестроты населения этой страны. Есть, однако, еще одно обстоятельство, которое заставило меня погрузиться в историю любимого государства Остапа Бендера с безмерным любопытством и энтузиазмом: Бразилия сегодня – самая загадочная страна с экономической точки зрения! Загадочная до такой степени, что ее антиномия не поддается логическому объяснению: с одной стороны мы наблюдаем запредельную нищету 31 % населения, которая, кажется, даже не снилась самым захолустным китайским крестьянам, с другой – экономика Бразилия занимает девятое место в мире по паритету покупательной силы (PPP). C одной стороны – повальная неграмотность, ужасная система общественного образовани и здравоохранения, с другой – беспрецедентное развитие интернета (на голову опережающее и Россию, и Индию, и Китай), блестящая школа программирования и серьезнейшая фундаментальная наука. С одной стороны – крестьянский костяк населения и традиционно сильная сельскохозяйственная ориентация экономики, с другой – импорт самолетных двигателей (и самолетов), первоклассных автомобилей, передовое станкостроение и лидирующие позиции в научных разработках и практическом применении биотехнологического топлива.

Согласитесь, велик соблазн разобраться с бразильским парадоксом и провести, по возможности, параллели с нашим отечеством, тем более, что вопреки климатическому и культурному антагонизму, параллелей этих – великое множество!

Raizes

Отважный мореход и торговый человек Педру Алвареш Кабрал, высадился в апреле 1500 года на атлантическом побережье Южной Америки по доброй традиции всех иберийских первопроходцев – не по своей воле: искал, как водится, обходные пути в Индокитай, и, как водится, уткнулся в неведомый континент. Великая Португальская империя в начале XVI века уже прекрасно сознавала реальные возможности своей крохотной нации, приткнувшейся под западным крылом европейской Романии, а потому обучила своих верноподданных здоровому прагматизму и целеустремленной сосредоточенности. Это испанцы обрушились на Юкатан со всей прытью безграничной жадности, Педру же Алвареш Кабрал новыми землями не польстился, лишь рапортовал в Лиссабон на предмет досылки торгового десанта и отчалил по назначению – в Азию.

Тридцатью годами позже метрополия по-прежнему не жаждала экспансии в Новом Свете: король раздал горстке дворян бессрочные грамоты на пользование кусками прибрежной территории современной Бразилии, скромно довольствуясь чуть ли не добровольными отчислениями в казну от скромных же торговых операций.

Торговля в Бразилии в самом деле велась  скромная: португальцев прельщала в основном pau-brasil – редкий сорт древесины, пользовавшийся огромным спросом краснодеревщиков (и скрипичных мастеров), которую европейцы обменивали у аборигенов на сельскохозяйственные орудия из железа. На pau-brasil интересы колонизаторов в Новом Свете и заканчивались: даже земли эти назвали в ее честь -   Brasil.

Бесшабашное отношение португальцев к огромным территориям в Южной Америке, волею судьбы доставшихся им без особых хлопот и усилий, явно противоречило пафосу европейской экспансии, поэтому скоро – в 1624 году – в Бразилии объявились голландцы и, захватив португальскую колониальную столицу Сальвадор, попытались пустить собственные корни на чужой земле. Через год лузитанский доблестный флот из Бразилии голландцев вышиб, однако те вернулись с подкреплением, пожгли поселения фермеров и деревни аборигенов, учредили собственный город (Ресифе) и приступили к планомерному протестантском высасыванию экономических соков из новой колонии.

Тут-то и состоялось рождение первого бразильского чуда. Португальские фермеры, объединившись с индейцами, принялись методично выживать голландцев, перемежая вооруженное сопротивление торговым саботажем. К чести голландцев скажем, что им удалось продержаться в Бразилии целых 30 лет, после чего их все-таки вытолкали (опять же - не без помощи лузитанского доблестного флота). В долгосрочной исторической перспективе чудо XVII века заключалось в уникальном симбиозе, сложившемся между аутохтонными жителями и португальцами, особенно выразительном на фоне нескончаемых кровопролитий в испанских и голландских колониях. Мирное сосуществование с опорой на взаимовыгодную торговлю – таков урок истории ранней колонизации Бразилии.  

В начале XIX  века в историю Бразилии была вписана еще более экстраординарная страница: в 1807 году доблестная французская армия Наполеона усмотрела в португальской монархии угрозу своим революционным идеалам и приступила к стремительной аннексии иберийского государства. В этот момент регент Жоау (будущий король Жоау Шестой) принял историческое решение о первичной ценности Короны относительно государства, погрузил на корабли чуть ли не весь дворянский цвет нации в количестве 15 тысяч человек и отбыл в полном составе к берегам Бразилии, где обосновался в новой столице империи – Рио де Жанейро!

Бог с ними, с внешними атрибутами беспрецедентного переселения монархии из метрополии в колонию! Конечно же в считанные годы Рио засиял сказочным блеском новых дворцов, парков, искусственных озер, проспектов и храмов. Главное не это. Главное – Бразилия раз и навсегда изжила в себе комплекс провинциальной неполноценности, на который были обречены все без исключения европейские колонии! Мексика, Индонезия, Аргентина, Австралия – печальные выселки, обитатели которых пропитаны до мозга костей заискивающим поклонением перед далекой и великой метрополией. У одних это поклонение находится на поверхности, у других – глубоко запрятано в подсознании (как, скажем, у обитателей США), однако всех без исключения объединяет болезненная мотивация: «Докажем даже бывшей метрополии , что мы не хуже!»

Совсем другое дело – Бразилия. Бразилии ничего не нужно доказывать Португалии, потому что однажды она  уже была метрополией! Даже больше: Бразилия была не просто центром империи и монархии, но спасительницей этой империи и монархии. Согласитесь, подобная генетика дорогого стоит.

Когда в 1821 году Жоау Шестой вернулся в Европу – злорадно потанцевать на косточках поверженного корсиканского монстра – сын его Педро, будущий король Бразилии, соизволил остаться в Новом Свете дабы продолжать традицию метрополии. Расставшись с королем Португалии, Бразилия не только обрела собственного короля, но и сохранила в себе имперское величие.

Завершая краткий экскурс в раннюю историю Бразилии, хотелось бы дополнить два основных урока – уникальный симбиоз «поработителей» с «порабощенными» и отсутствие провинциального духа – третьим: естественным разделением страны на три территории, между которыми пролегает экономическая, духовная и цивилизационная пропасть.

Северо-восток Бразилии, объединивший на бескрайних сахарных плантациях аборигенов-индейцев (в основном -  из племени тупи) с чернокожими рабами из Африки, наполнил бразильскую духовность спиритической  мистикой кандомбле и умбанда , неповторимыми музыкальными ритмами, экстатическими танцами и огненной кухней.

Центральная и западная часть страны, облюбованная португальскими фермерами, явилась оплотом католической веры и национальным очагом возвышенных чувств преданного служения отечеству, чести и защиты достоинства.

Юг Бразилии – самая богатая и цветущая в экономическом отношении часть страны – заселена выходцами из Германии, Италии и славянских государств Восточной Европы, обогативших дух бразильской нации идеалами правопорядка, демократического самоуправления, рационального трудолюбия и внутренней дисциплины. Не обошлось, разумеется, и без хтонических игр, присущих выше помянутым этносам: территория Бразилии, граничащая с Аргентиной, Парагваем и Уругваем, кипит криминальной контрабандой, торговлей наркотиками и оружием, отмыванием денег и экстремистскими идеями.

В метафизической перспективе цивилизационные полюса Бразилии, взятые сами по себе, мало интересны, однако Истории было угодно выделить четвертую территорию – Юго-Восток - заключенную в треугольнике «Белу-Оризончи – Рио-де-Жанейро – Сан-Паулу» и превратившуюся в мистическую плавильню, в которой магия черной цивилизации Северо-Востока слилась воедино с  католической пассионарностью Центра и Запада, и самодисциплиной Юга. Слава о запредельной joie d'vivre карнавального Юго-Востока Бразилии, помноженная на неслыханный криминал, исходящий из favelas – трущоб гигантского метрополиса, давно затмила воображение всей планеты.

Maturação

Монархия продержалась в Бразилии до конца XIX века (1889 г.), а затем тихо сошла на нет одновременно с введением запрета на работорговлю, новой иммиграционной волной из Европы и торжеством республиканских иллюзий. Бразильская республика периода 1889-1930 г.г. мало чем отличалась от латиноамериканских  аналогов: все та же партийная чехарда, парламентская суета, нескончаемые коррупционные скандалы и полная неспособность контролировать ситуацию в стране.

Так же как и в остальных латиноамериканских государствах затяжные периоды демократии сменялись в Бразилии не менее затяжными периодами диктатуры. В 1930 году военная хунта отодвинула от власти парламент и усадила в президентское кресло выдающегося человека – Жетулио Варгаса, который на протяжении 15 лет демонстрировал миру поразительный симбиоз  гибкости и прагматизма бразильского национального духа.
По началу президент Варгас был пламенным другом простого народа: вывел из подполья профессиональные союзы, выделил серьезные деньги из казны на строительство промышленных объектов, продиктованное не столько потребностью в индустриализации, сколько необходимостью снизить взрывоопасную безработицу в крупных мегаполисах Юго-Востока.

Простой народ отплатил Жетулио Варгасу черной неблагодарностью: опросы общественного мнения однозначно демонстрировали отсутствие шансов на победу действующего президента на очередных выборах. Тогда президент обиделся на простой народ, отменил действие старой конституции, утвердил новую (1934) и провозгласил диктатуру по образу и подобию блистательного Дуче.

Estado Novo Великого вождя Жетулио продержалось до 1941 года. В мае месяце после захвата Германией Польши, Франции, Чехословакии и Норвегии, президент Варгас  отправил Адольфу Гитлеру телеграмму с поздравлениями по случаю дня рождения и пожеланием «личного счастью и процветания немецкому народу». Узнав о телеграмме, Дядюшка Сэм переправил Жетулио Варгасу встречную цедулю, после изучения которой состоялось мгновенное и чудесное преобразование Великого Вождя Бразилии. Он не только в одночасье разорвал дипломатические отношения с державами Оси, но и отправил 20-тысячное бразильское войско для участия в операции Союзников по захвату Италии. К сожалению, содержание американской цедули бразильскому президенту кануло в историческую Лету, однако можно не сомневаться, что она явила собой ярчайший пример политической действенности правильно сформулированного слова.

В 1945 году генералы тихо и без шума задвинули Жетулио обратно в комод, из которого извлекли пятнадцатью годами раньше. В 1951 году Варгас попытался снова пробраться к власти – баллотировался на президента, победил на выборах (вот она – историческая память народа, основанная на неизбывной любви к диктаторам!), однако лишенный поддержки армии быстро запутался в обстоятельствах и 4 августа 1954 года застрелился, оставив после себя страну, раздираемую смутой, уличными беспорядками, политическим кризисом и летальной инфляцией.

Очередной демократический цикл продлился в Бразилии до 1964 года и был отмечен характерным сочетанием неудержимого экономического роста, на которую страну в прямом смысле обрекали неистощимые недра и обилие дешевой рабочей силы, и неутихающих коррупционных скандалов. В этот же период определился на долгосрочную перспективу и основной источник вдохновения «бразильского экономического чуда» - иностранные инвестиции. Кульминацией этого вектора стало правление президента Жуселину Кубичека (1956-1961), провозгласившего программу «Пятьдесят лет прогресса за пять» и превратившего местных производителей в наемных менеджеров иностранных корпораций. В историю Кубичек вошел как строитель искусственной столицы – Бразилиа – в самом сердце страны.

Бразильская демократия закончилась также непредсказуемо, как и началась: в 1964 году президент Жоау Гоуларт (к слову – протеже Жетулио Варгаса!) был устранен от власти все той же патриотически настроенной военной хунтой при энергичной поддержке ЦРУ. Роль Соединенных Штатов в свержении Гоуларта не прочитывается столь явно как в драме Мохаммеда Массадыка, однако существует достаточно косвенных доказательств прямой заинтересованности Дядюшки Сэма в устранении бразильского президента от власти: в телеграммах, лишь недавно освобожденных от грифа Top Secret, посол Соединенных Штатов Линкольн Гордон снабжает родное Министерство иностранных дел  рекомендациями по правильному поведению: доставка подводной лодкой без опознавательных знаков к берегам Бразилии большого количества оружия, которое в обязательно порядке должно быть неамериканского производства, передача этого оружия подразделениям генерала Умберту Каштеллу Бранку для последующего использования «дружественными войсками против недружественных».

Не обошлось в рекомендациях Гордона и без классической «скрытой поддержки уличных беспорядков в поддержку демократии, стимуляции демократических и антикоммунистических настроений в бразильском Конгрессе, вооруженных силах, студенческих группах, церквях и предпринимательских кругах». Рекомендации эти, собственно, не оставляют сомнений в природе путча 1964 года: холодная война и недопущение «коммунизации» Бразилии. Поводом для устранения президента Гоуларта от власти послужило открытое осуждение последним американской диверсии в Заливе Свиней и летальное по последствиям обещание национализировать нефтеперерабатывающую промышленность, которое Жоау Гоуларт опрометчиво озвучил 13 марта 1964 года буквально накануне военного переворота (1 апреля).

В эпоху военной диктатуры, растянувшейся на долгие 20 лет (1964-1985),  социалистические иллюзии демократов сменились патриотической риторикой, однако экономическая политика с ее главной ставкой на инвестиции иностранного капитала, осталась неприкосновенной. Неудержимая индустриализация, лавинообразное строительство железных дорог, крупнейших в мире гидроэлектростанций, развивающаяся семимильными шагами тяжелая металлургия – всё это на фоне жуткого социального положения неимущего класса (составляющего три четверти населения страны), подавление любых форм оппозиции, очередной переделки конституции, прямой военной цензуры во всех органах печати, пыток и физического устранения лидеров повстанческого сопротивления – таков образ Бразилии, тиражируемый самоназначенными президентами из числа военной элиты в патриотическом лозунге Ame-o ou deixe-o !

В середине 70-ых годов президент Эрнешту Гайзел провозгласил политику distensão – планомерного смягчения авторитарного правления, а сменивший его на посту последний военный диктатор Жоау Фигейреду дополнил ее политикой abertura - открытием  политической системы, предваряющим переход к демократическому правлению. Что и не преминуло произойти в 1988 году, когда после очередного изменения конституции прямым голосованием президентом был избран народный любимец – миллионер Фернанду Коллор ди Меллу.

Futuro

Колесо истории закрутилось по накатанной колее: в 1992 году Национальный Конгресс подверг Коллора импичменту после серии коррупционных скандалов, получивших широкую огласку в прессе. Новым президентом стал Фернанду Энрике Кордозу, кабинетный марксист, который по приходу в офис мигом расстался с левацкой риторикой, сосредоточившись на продолжении политики иностранных инвестиций.

Удивительная, надо сказать, страна Бразилия: демократическое правление сменяется военной хунтой, военная хунта – новым демократическим правлением, кипят политические страсти и противоречия, общественность негодует от размера взяток чиновников, и только экономическая политика поражает воображение стабильностью и постоянством единственной питательной иглы - иностранного капитала! Стоит ли говорить, что главными проводниками этого притока десятилетиями выступали наши старый знакомые – Международный валютный фонд и Всемирный банк?

Результаты деятельности МВФ-ВБРР впечатляют глубиной проработки: задолженность  Бразилии в 75-ом году – 22 миллиарда долларов, в 78 – 43,5, в 80-ом – 64, в 86-ом – 105. Это - в период военной диктатуры. Доброе начинание продолжили демократы: 95-ый год – 140 миллиардов долларов, 2000-ый – 250 миллиардов! В этом же году на погашение процентов по задолженности ушло 67.1 миллиард долларов – около 60 % всех поступлений к федеральную казну!

Что же случилось дальше? Обыкновенное чудо:  президента Кордозу сменил глава Рабочей партии Луиш Инасиу Лула да Силва (по прозвищу «Лула») (2002 год, повторно переизбран в 2006), который в отличие от предшественника перевернул неолиберальную страничку в истории Бразилии, не только отказавшись от продления соглашения с МВФ, но и добившись реструктуризации долга с целью его досрочного погашения.

По состоянию на июль 2007 года задолженность Бразилии составила всего 50 миллиардов долларов. Судя по федеральным доходам эти деньги можно было погасить в одночасье, правительство «Лулы», однако,  предпочитает расходовать их на развитие образования и здравоохранения. Характерный момент: беспрецедентный расход на нужды образования 25 % налоговых поступлений из бюджета штатов и 18 % - из федерального бюджета обеспечиваются не амбициями демократического президента, а … Конституцией Бразилии!

У Бразилии сегодня безусловно остается множество нерешенных проблем (городская преступность, колоссальный разрыв между богатыми и бедными слоями населения, низкий уровень публичного здравоохранения и т.п.), однако очевидно, что страна не только вырвалась из болота «программы структурных преобразований» (SAP МВФ), но и избрала единственно верный курс на ренационализацию экономики.

Что же обеспечило столь радикальный прорыв страны, которая по всем внешним признакам еще недавно была обречена  на полуколониальное существование под диктовку МВФ? Безусловно, неисчерпаемые природные ресурсы, эффективное сельское хозяйство и могучая производственная база в промышленности гарантированно обеспечивают поступления в бюджет в размерах, способных покрыть задолженности практически любого размера.

Существует, однако, и подспудное обстоятельство, скрытое от поверхностного взгляда, которое в равной мере гарантирует процветание Бразилии в будущем. Обстоятельство это звучит столь банально, что мне даже неловко его озвучивать. И тем не менее: речь идет о глубоком внутреннем патриотизме власть предержащего класса страны.  При чем совершенно не важно, чей это патриотизм – генералов из радикальной хунты, или гражданских президентов, выбранных прямым народным голосованием.

В плане метафизическом, как мне представляется, этот патриотизм коренится в историческом переселении, предпринятом португальской монархией в  1807-ом году. Именно из того далекого и необычного решения короля Жоау Шестого вышла  сегодняшняя Бразилия – гордая страна с мощной армией, феноменальной промышленностью, блестящим сельским хозяйством, взвешенной внешней политикой, огромным авторитетом и уважением в мире.