О том, как должны действовать
сильнейшие мировые экономики в условиях кризиса, рассуждал во время
онлайн-конференции на нашем сайте директор Института опережающих
исследований Юрий Громыко
—
Юрий Вячеславович, на ваш взгляд, как скажется финансовый кризис на
реальном секторе экономики России?
—
Это самый важный вопрос. Сейчас уже появились заявления об увольнении
сотрудников в некоторых организациях, в условиях рецессии понижается
спрос и на нефть, и на металлы, «Северсталь»
снижает производство. Производство в США замедляется, поэтому
замедляется спрос, в частности, на металл и на нефть. Цены на нефть
были раздуты, поэтому нефть начинает схлопываться, с металлами
— реально снижается спрос. Интересный и принципиальный
вопрос: как Россия и развивающиеся страны могут реагировать на кризис?
Есть две противоположных точки зрения.
Одна заключается в следующем:
деньги из развивающихся стран, из акций, из инвестиций будут сбегать на
рынки развитых стран. Другая точка зрения заключается в том, что все
зависит от конкретных проектов, достаточно проработанных, эффективных.
С моей точки зрения, реальное преодоление кризиса, в котором могла бы
быть заинтересована Россия, — это предложение важных и
принципиальных инфраструктурных проектов, которые требуют мобилизации
ряда производств. Речь может идти и о создании принципиально новых
технологий.
В апреле этого года я был в
Японии, и там целый ряд коллег говорили, что их интересует вопрос
сотрудничества с Россией, возврат к обсуждению проектов сверхскоростных
поездов на магнитной подушке — его японцы обсуждали в конце
80-х. Действительно, если построить мост через Сахалин, связывающий с
материком, закольцевать Японию и Корею, это станет невероятно мощным
инфраструктурным проектом, который объединит самые развитые экономики.
Также есть идея, что нужно строить одновременно мостовой переход и
гидроэлектростанцию в этом месте. И здесь очень важную роль играет
фактор российской фундаментальной науки, которая за эти 14 тяжелейших
для нее лет не погибла. Сейчас начинаются обсуждения действительно
наукоемких проектов с принципиальными решениями, которые связаны с
переходом страны к следующему технопромышленному укладу, так
называемому шестому. Такого типа проектов может быть несколько.
—
Что может этому помешать?
— Две проблемы.
Во-первых, ситуация, связанная со стабилизацией сложившейся финансовой
системы, в основе которой доллар. Во-вторых, проблема складывания
контура новой финансовой системы.
Поясню. Как сказал Кудрин,
разрешить кризис в рамках Бреттон-Вудской системы невозможно. Как
известно, мировая финансовая система начала складываться после войны.
Была знаменитая Бреттон-Вудская конференция, где приняли решение о
создании финансовой системы с жесткой фиксацией отношения доллара и
золота. В 71-м году она перестала существовать — было принято
решение Никсона о свободном обмене валют на валюты и на золото. Поэтому
Бреттон-Вудская система с этого момента фактически не функционирует,
деньги обмениваются свободно и спекулятивно.
Второй вопрос —
построение будущего финансового контура. Надо сказать, обсуждают эту
проблему уже десятилетиями. Зафиксировано, что рост валового продукта
всех государств и рост денежной массы отличаются на 10%, то есть
ведущие страны на 10% больше печатают денег, и тем самым присваивают
какую-то часть себе. То есть нам нужно обсуждать вопрос о новых
измерениях стоимости, например, вводить идею мощности. Основу
следующего финансового контура могут составлять проекты, мощность
которых на порядок превышает современные технологии, и следующий контур
финансовой системы должен создаваться прежде всего для обеспечения
такого типа проектов.
Дальше вопрос —
какого типа технологии обеспечивают превышение мощности в 10 раз? Они
лежат в области ядерной энергетики, транспорта, новых работ с
материалами, приборостроения. В последнем секторе показал свою
неэффективность СССР. К этой точке придется возвращаться, прежде всего
создавать реальный заказ на разработку приборов следующего поколения.
—
Мы готовы к созданию новейших технологий?
— Я работаю с рядом
предприятий. И там уже есть новые технологии, которые опережают
западные. И вот тому косвенное свидетельство. Обычно, когда молодой
человек защищает кандидатскую диссертацию, приближается к какому-то
открытию, его жене приходит письмо из корейской, например, фирмы, где
пишут: мы хотим поздравить вас, что у вас талантливейший муж, он
показал свои способности, мы уверены, если все будет удачно, он теперь
сможет получать даже 20 тысяч рублей; мы ему предлагаем 5 тыс.
долларов, коттедж у моря, и очень ждем его в нашей стране.
—
Сейчас, кстати, японцы покупают банк Моргана и другие бывшие лакомые
кусочки западной экономики. Как Вы думаете, мы наблюдаем закат западной
модели хозяйствования и расцвет восточной? Чего нам ожидать от Востока
и где наше место в этой конфигурации?
— Мне кажется, что
страны Востока предельно неоднородные, хотя их соединяет буддистская и
конфуцианская культура, но по типу экономического развития они разные.
Эта покупка американского банка финансовой японской группой не имеет
отношения к развитию японской экономики. И об этом говорит господин
Сорос в своей новой книге «Новая парадигма
финансов»: не надо сверху регулировать финансовые рынки.
Будущее за суверенными фондами богатств, где огромные финансовые группы
могут свободно двигаться по миру и выделять приоритетные предметы
вложений. С моей точки зрения, это направлено на окончательный слом
национальных государств, я противник этой меры, это будет своеобразный
финансово-олигархический фашизм. Деньги будут поддерживать только
олигархов и крупных финансовых монстров, которые и заварили финансовый
кризис.
—
Нужно ли нам сотрудничать с такими странами, как Япония, и преодолевать
кризис вместе?
— Япония сейчас
переживает тяжелую рецессию, она сейчас находится на этапе возможного
раскола элиты по поводу отношений с Россией. Одна часть элиты говорит:
никаких отношений с Россией, пока не отдадут нам Курильские острова. А
другая часть говорит: мы можем дождаться, что, может быть, нам даже
отдадут старые японские кладбища, но в этот момент российская экономика
будет втянута в экономику Китая, поэтому именно сейчас надо активно
действовать. Некоторые даже предполагают, что российская
фундаментальная наука и японская инновационная промышленность
— и есть формула нового экономического чуда. Японские методы
управления, соединенные с принципиально новыми российскими технологиями
— очень интересная синергия.
—
Как насчёт Китая?
— С Китаем ситуация
другая. Китай к 2010 году перекроет Штаты по производству всех товаров,
и даже сейчас в условиях кризиса торговая прибыль Китая побила
очередной рекорд. Здесь другие принципы, другая ситуация. Нужна система
тонких и точных договоренностей. В целом Китай обладает самодвижением
огромным. Китай находится в структуре догоняющей индустриализации
— это покупка старых технологий, во многом связанных с
нарушением различных экологических норм, хотя китайцы над этим упорно
работают. Для России принципиально на Дальнем Востоке отрабатывать
разные принципы партнерства, но одновременно со всеми. Япония нам нужна
на Сахалине — чтобы перешагивать к новому технопромышленному
укладу. С Китаем разговор другой.
—
Каковы, с Вашей точки зрения, стратегические направления сотрудничества
России и США? Должна ли идти речь о полном вытеснении США с
геополитической арены, освобождении мира от финансовой, культурной и
политической гегемонии США? Или для России и мира принципиально важна
активная сильная позиция США? В чем она могла бы состоять?
— Это важный вопрос.
Я здесь занимаю позицию, что России необходимы сильные США, но надо
четко понимать, в каком они состоянии. Мои контактеры, например,
исследователь Кэти Вулф, говорят о том, что недовлажения в
инфраструктуру США сейчас составляют $1,3-1,6 трлн. Проблема
заключается в том, каким образом можно было бы организовать
сотрудничество. Его основная область — создание
инфраструктурных технологий следующего поколения, то есть собственно
проекты развития. Это, например, малые атомные реакторы с гелевым
охлаждением и сверхскоростные поезда.
Есть интересные данные с этой
точки зрения: в мае The Wall Street Journal опубликовала ряд статей,
название которых звучало так: «Инфраструктурные проекты снова
сексуальны» (если дословно переводить на русский). Там было
сказано, что ряд ведущих банков были бы готовы вложиться в такого типа
инфраструктурные долгосрочные проекты. Но с другой стороны, отмечает
ряд американских авторов, в Америке сложилась целая прослойка
люмпен-инвесторов, у которых основное занятие — игра с
ценными бумагами на бирже. Поэтому, куда пойдет Америка —
принципиальный сложнейший вопрос, от которого в том числе зависит
проблема разрешения кризиса, который мы сейчас наблюдаем.
Ситуация меняется в мире очень
быстро, мы часто этого не замечаем. Уже сдуло много устаревших
парадигм. Ураганом «Катрина» сдуло неправильный
взгляд на то, что мы живем в эпоху постиндустриализма и основное
богатство формируется за счет информационного общества. Недовложения в
инфраструктуру приводят к уничтожению красивейших городов. Орлеан
просто сдуло. На мой взгляд, точно так же сдуло парадигму, что нам
всеми силами надо встроиться в западный свободный рынок, и чем мы
больше будем похожи на Америку, тем лучше. У кого эту парадигму не
сдуло — я им просто сочувствую. Отсюда возникает серьезный
разговор: в чем источники богатства народа? Это основной вопрос,
который у отца экономики Адама Смита и ставится. В 21-м веке совершенно
очевидно, что богатство народов складывается из трех вещей:
фундаментальной науки, которая может создавать новые технологии;
инновационной промышленности, которая может эти технологии доводить до
реального продукта; и развивающего образования, которое может готовить
людей, которые в инновационном производстве смогут реализовать задумки
ученых.