Адрес проекта:

http://www.humans.ru/

Ведущий проекта: 

Елена Шугалей

Мой девственный, мой призрачный! Навеки

в душе моей, как чудо, сохранится

твой легкий лик, твой воздух несравненный,

твои сады, и дали, и каналы,

твоя зима, высокая, как сон...

В. Набоков

Праздничная встреча с петербургским Сказочником,

Старинным приятелем Балу,

Магистром Института сказкотерапии, автором книги "Петербургские сновидения"

Андреем Викторовичем Гнездиловым.

 

ТРИСТА ЛЕТ

 

Милый мой мальчик! Я рад, что ты не забываешь меня. Часто я думаю о тебе и, зная, как ты любишь бродить вечерами по улицам, втайне надеюсь, что свет моего окна, подобно маяку, привлечет тебя. Не правда ли, в моей мансарде уютно? А когда дождь стучит по крыше и ветер представляется наказанной собакой, скулящей за дверью, вряд ли ты найдешь более пригодный для странствий капитанский мостик, чем мое старое кресло. Итак, зажжем свечи и двинемся в путь. В прошлый раз я обещал рассказать историю, когда-то случившуюся в этой комнате. Признаюсь, она давно ожидает тебя. Помнишь, как впервые ты пришел сюда и сказал, что здесь чувствуешь себя героем сказок Гофмана. И, верно, ты сам не знаешь, насколько твои слова были недалеки от истины. Ведь эти стены оттого и неправдоподобны, что помнят очень странное происшествие, которому трудно найти объяснение. Да, впрочем, стоит ли искать его? "Ловите луну в небесах, а не в озере!" — посоветовал какой-то персидский мудрец своим ученикам. И наши попытки заключить жизнь в узкие рамки логики и понять ее с помощью одного разума вряд ли не нуждаются в подобном наставлении. Пожалуй, только в сказках жизнь и отражается наиболее полно... Так слушай же петербургскую историю!
Надеюсь, ты согласен с общим мнением относительно фантастичности нашего города. Какие только стили, рожденные разными эпохами и народами, здесь не собраны! Каждый дом имеет свое, особенное лицо, как будто ему страшно потеряться среди других. И весь Петербург придуман с начала и до конца... Может, потому мне кажется порой, что любые истории, сочиненные где-то, непременно находят у нас свое реальное воплощение. Вот одну из них тебе и пора узнать....

КОРОЛЬ ГРАНАТ

И все же, хотя вода кажется едва ли не самым страшным врагом камня, без нее он теряет половину своей красоты. Ты подумай, на незримых ладонях вечности стихия, изменчивая и капризная, — то ласковая, то грозная, как улыбка женщины, прозрачная подруга света, олицетворяющая жизнь, — ведет бесконечную борьбу с твердыней, превращая ее в песок, растворяя в себе... Но чем тебя так поражают драгоценные камни? Не своим ли приближением к капле воды, отдающей свое тело солнечным лучам? Изумруд, бриллиант, сапфир, топаз... Они так же прозрачны, и влажный блеск их, как высший символ отраженное им не есть ли первоначальное свойство воды? Впрочем, еще в древности существовало мнение, что мир состоит из четырех стихий, взаимопроникающих друг в друга. И если уж признать, что в огне есть вода, то "вода в камне" звучит вполне прилично...
Это ужасно — начинать танцевать от печки: желая дать золотой, разменивать его прежде на медь. Но где истоки наших мыслей?
В тысячах мелочей, окружающих нас. Вот чья-то улыбка, мелькнувшая среди толпы, вдруг сольется со случайным ароматом цветка - тихо зазвенела одна из струн души твоей, теплая волна нежности смягчила глаза. И вот — как чудесный узор неожиданно складывается из подброшенных цветных стеклышек — восторг охватил тебя при взгляде на привычную картину жизни. А корни — в этом несущемся потоке мелочей, где все одновременно и хаос, и гармония. Все связано нитями, которых мы не видим, и потому каждое явление приходит как чудо. И уж коли мы заговорили о чудесах, я признаюсь, что мой разговор сводился к тому, чтобы рассказать тебе одну сказку. А начало ее в самом начале. Ты не забыл еще про камни? В одной маленькой стране, спрятавшейся от любопытных глаз истории, наступала осень. Ласточки все чаще собирались в стаи и носились над землей, заглядывая в окна старого дворца. Его остроконечные башенки возвышались над густым парком, где притихшие деревья, облачаясь в золотые одежды, с тайной тревогой прислушивались к печальному бою больших дворцовых часов. Скоро северный ветер промчится склоняя их верхушки, срывая богатые уборы беззащитных стволов и ветвей.
— Дорогу Властительнице Снов, несущей покой, — протрубит он. И жизнь с прощальным трепетом замрет в сверкающих оковах зимы.
А во дворце готовились к балу. Он устраивался всего раз в году и был совершенно необыкновенный. Герцог Лионель, правитель страны, доставал из сокровищниц все свои драгоценности и украшал ими гостей.
— Камни должны видеть солнце, чтобы не потерять своей красоты, — говорил он.
И кто еще мог лучше судить об этом? Вряд ли нашелся бы в мире редкий камень, которого не было во дворце. И этому немало способствовали подданные герцога. Причудливые вкусы или странный характер тому причина, но еще с детства он стал покровительствовать уродам, карликам, монстрам, людям отверженным, вынужденным добывать себе кусок хлеба, подвизаясь в роли шутов. Прослышав о доброте Лионеля, эти несчастные толпами приходили в герцогство и селились в нем, отчего оно даже получило название Страны шутов. Здесь никто не смеялся над ними, не требовал веселить себя, и они спокойно могли проводить остаток жизни, чувствуя себя людьми, а не забавой или пугалом. Вельможные соседи герцога смеялись над ним, но он не обращал на них внимания. Зато жители страны платили ему любовью и преданностью. Многие из них, прослужившие при дворах различных государей, приносили в дар Лионелю драгоценные камни. И трудно было доставить ему большую радость! Он восхищался ими, как влюбленный, и ухаживал за ними, как за цветами.
— У каждого из них своя душа, привычки и свойства, и это — целая наука, — считал он.
— Уж не хочет ли он заняться алхимией и вступить в союз с нечистой силой, — шептали ненавистники.
— Он давно окружил себя ведьмами и колдунами, взгляните на подданных, — отвечали злопыхатели.
Но суеверный страх держал их на почтительном расстоянии от границ Страны шутов. В ней самой было очень тихо. Одно воспоминание о прошлом, наполненном вынужденным кривляньем и смехом, заставляло жителей считать тишину первым законом герцогства. Только перед осенним балом во дворце раздавалась музыка, на стены выходили герольды и трубили и звонкие рога, оповещая подданных о приближении праздника. Гам герцог на белоснежном коне и в сопровождении своих рыцарей отправлялся приглашать к себе гостей. Этот праздник больше всего любили дети, и их-то и собирал Лионель и свой дворец. Для каждого он выбирал свой камень, придумывал наряды, так что со стороны его вполне можно было счесть за художника, создающего свое творение не на полотне, а в жизни. Но в его причудливых фантазиях трудно отыскивался истинный смысл. Сам же герцог с улыбкой объяснял близким и друзьям, что красота и безобразие — родные сестры, и для камней нужна оправа из уродства. Из соединения противоположностей рождается наивысшая выразительность... Вот в чем крайности сходятся, как ладони двух рук.
— Впрочем, — заканчивал он свою речь, — можно все понимать наоборот. Однако кому еще так подходят эти драгоценности, как не моим подданным?
И в этот раз маленькая кавалькада всадников медленно двигалась по узкой горной дороге, отбрасывая впереди себя длинные тени. Солнце спешило окунуться в море, а сгрудившиеся у горизонта облака казались сказочными хребтами, тающими в радужном сиянии. Наступил вечер... Прохладный ветерок, напоенный тонким ароматом водяных лилий, пахнул в лицо путникам, и неожиданно дорогу им пересек ручей. Усталые кони остановились, прильнув к воде. Среди деревьев, отражая закат, сверкали стекла небольшого дома, доносился чей-то смех. Герцог тронул поводья и выехал на поляну, заросшую высокой густой травой. У ручья сидела девочка и, бросая в воду желтые листья, смеялась тому, как они возвращались к ней. Услышав шум, она повернула голову, и Лионель увидел чудесное личико, словно созданное из журчания ручейка и нежного благоухания цветов.
''Такое встречается только у фей, да и то во сне, — подумал он, боясь выдохнуть, чтобы не рассеять это прелестное видение. — Может быть, я уже нахожусь не в своей стране?"
Между тем незнакомка с таким же удивлением и восторгом разглядывала его самого. Видно, не каждый день блестящие рыцари сворачивали к лесной хижине. Герцог улыбнулся и вынул из сумки золоченый ключ. Каждому приглашенному на праздник раздавались такие ключи от комнат во дворце, куда они должны были явиться.
— Я приглашаю тебя на бал, — сказал он, протягивая руку. Но девочка не вставала с места. Ее лучистые глазки потемнели и наполнились слезами. В это время скрипнула дверь, и на пороге дома показались двое уродов: мужчина и женщина. Они испуганно кланялись, приветствуя герцога.
— Анжеллина не может ходить, ваша светлость, — сказал хозяин, тяжело вздыхая...
Лионель соскочил с коня и подошел к девочке.
— И все-таки она должна быть на празднике. Я оставляю ключ и на обратном ПУТИ заеду за ней. Ты не побоишься ехать со мной, Анжеллина?
— Нет, нет! — торопливо воскликнула девочка, разгоняя сумерки своей улыбкой.
Герцог махнул рукой и скрылся среди деревьев.
—Воистину, судьба непреклонна к моим подданным, — думал он, продолжая путь, — Избавив девочку от уродства родителей, она обрезала крылья ее красоты.
А в домике у ручья не знали, радоваться или печалиться нежданно свалившейся милости. Когда родилась Анжелла, отец и мать не могли нарадоваться ее красоте. Однако, зная, как будет она со временем отличаться от своих сверстников, поселились вдалеке от всех, решив оградить ее от возможной зависти и недоброжелательства. Лес дал им приют, но не уберег Анжеллу от опасности. Однажды ее ужалила змея, и она не смогла больше подняться на ноги. Горько плакала над ребенком несчастная мать, а отец хмуро утешал ее, говоря, что лучше быть такими же, как все, или хуже, чем возвышаться над другими. Все детство Анжеллы прошло у ручья, с которым она подружилась и научилась разговаривать.
— Он рассказывает куда интересней, чем ты, — говорила она отцу.
И действительно, не уходя никуда от дома, она знала, что делается вокруг, едва ли не лучше своих родителей. Ручей раскрывал ей все тайны леса. Проплывающие после грозы щепки сообщали Анжелле о том, что сломался старый дуб, росший далеко от их жилища. Клочки меха, зацепившиеся за тростники, передавали ей, что медведь приходил запить сладкий дикий мед и остудить ужаленную пчелами лапу. И не случалось ни одного события в лесу, о котором бы не поведал девочке ее веселый прозрачный друг.
Теперь же впервые она забыла о его добродушной болтовне и, полная радостной тревоги, мечтала о первом празднике в своей жизни. До этих пор она только слышала о балах от своей матери, и они представлялись ей чем-то волшебным. А родители думали о том, сколько разочарований и огорчений может встретить Анжелла, столкнувшись с людьми, от которых была ограждена с самого рождения. Впрочем, они немного успокоились, когда увидели свою дочь в седле, рядом с герцогом. Она казалась такой счастливой, что даже ручеек, засмотревшись на нее, свернул со своей обычной дороги и чуть не заблудился среди двух молчаливых валунов.
И наступил день праздника. Ярко светило солнце сквозь высокие стрельчатые окна зала. Дети заполнили дворец, и герцог каждому выделил прихотливые наряды и драгоценности. Когда подошла очередь Анжеллы, ее посадили в деревянное кресло с колесиками, украшенное затейливой резьбой, и принесли ей лакированный сундучок. В нем лежало черное газовое платье с бархатными узорами, прошитыми серебряной нитью, и гранатовый браслет. Девочка замерла от восторга, увидав на своей руке тонкий обруч, усыпанный сверкающими красными камешками. В середине браслета темным загадочным пламенем горел крупный гранат, как будто властвовавший над всеми остальными. Вот ударили громадные башенные часы, созывая гостей, и дети вступили в тронную залу.
Да, это было фантастическое зрелище. Самые причудливые маскарады не могли бы сравниться с этим балом, где жизнь, не нуждаясь в подделках, вдруг разом выплеснулась неповторимым сочетанием своих противоположностей. Анжелла с закружившейся головой переводила взгляд с одного лица на другое, не в силах остановиться. Вот у колонны задержался худой, бледный мальчик. Его голубые глаза сияли торжеством, но тонкие яркие губы, скрытые непомерно длинным носом, усмехались слишком мрачно и зло. Он прищелкивал длинными пальцами, на одном из которых красовался опаловый перстень. Рядом с ним присела рыжеволосая девочка без лба в переливающемся всеми цветами радуги платье с изумрудами на тонкой шейке. Смеющаяся горбунья, играя браслетами из золотистых топазов, протягивала обнаженные руки к одноглазому уродцу. Он был одет в фиолетовый шелк и держал шпагу из горного хрусталя. Большеголовая карлица, облаченная в дымчатую тунику, не могла оторваться от зеркала. Лоб ее украшала сапфировая диадема. Из толпы выбежал ребенок с высохшим, стариковским лицом в одежде восточного мага. На его белом тюрбане, подобно капле крови, алел рубин. Хлопая в ладоши и кружась, за ним гналась девочка с очень длинной шеей и крошечным личиком. На ней, ослепляя глаза, вспыхивало бриллиантовое ожерелье. Но всех не перечислишь... И странная гармония существовала между уродами в роскошных одеяниях и драгоценными камнями, как будто, соединившись, они получили законченность, когда-то предусмотренную самой природой.
Меж тем громко пропели трубы герольдов и главный церемониймейстер объявил, что гости должны избрать королеву бала. Дети зашумели и стали оглядываться друг на друга. Анжелла, растерянно притаившаяся в самом дальнем углу, не сразу поняла, что случилось, когда на нее обратились все взоры. Двое карликов в одежде пажей под единодушный крик остальных приблизились к ней и водрузили на голову золотую корону. Дрожащей рукой Анжелла подала знак, и бал начался. Загремела музыка, и дети, подхваченные волной веселья, понеслись в пестром хороводе через бесконечные анфилады комнат в парк. Там они рассыпались по многочисленным дорожкам, играя и танцуя. Их звонкие голоса будили эхо под высокими сводами. Музыка сливалась с ними, и казалось — с лепных потолков низвергается невидимый водопад разбитой навсегда тишины.
Анжелла с жадностью прислушивалась к звукам. Она осталась в зале совсем одна. Ее подданные забыли о ней в ту же минуту, как получили свободу. Пажи, рыцари, герольды — все, окружавшие ее трон, поспешили в сад, где их ждали солнечные лучи и веселые игры. О, если бы кто-нибудь знал, как грустно стало Анжелле! В ту минуту она готова была отдать и корону, и всю свою красоту за возможность последовать за ними. Но вот стемнело, и дети вернулись во дворец. Здесь их уже ждали накрытые столы. Веселье разгорелось с новой силой. Уродцы накинулись на еду, спеша отведать всего, что подавалось. Однако одни блюда сменялись другими, а угощениям не было конца. Анжелла незаметно отъехала в сторону. Еще утром она чувствовала себя такой счастливой, а теперь... Теперь ей становилось даже страшно при взгляде на эти лица, в которых улыбки принимали вид зловещих гримас, а жующие рты напоминали хищных зверей, урча, пожирающих добычу. Девочка подняла голову и увидела на галерее герцога, окруженного какими-то людьми. Он смотрел на пирующих и, казалось, смеялся. Как будто тяжелый камень сорвался с потолка и лег на грудь Анжеллы, слезы потекли из ее глаз. Она схватилась за колеса кресла, спеша прочь из зала. Кресло катилось само, так что девочке почти не приходилось отталкиваться. Вот очутилась она в какой-то комнате, стены которой были обиты узорчатым малиновым шелком. Шум праздника не проникал сюда. На столе мирно горели свечи « бронзовом канделябре. Анжелла подъехала к окну. За ним в ночном сумраке раскачивались деревья, как будто пытаясь наклониться и утешить ее. Она вспомнила ручеек и совсем успокоилась.
- Какая я глупая, на моей голове корона, - и я еще смею плакать.
Анжелла хотела взглянуть на браслет, как вдруг обнаружила, что он исчез с ее руки И охолодев от ужаса, она стала его искать на полу, но напрасно Легкий шорох за спиной заставил ее обернуться. Перед ней неизвестно откуда появился невысокий странный человек в темно-красном бархатном камзоле. Голову его покрывал пышный белый парик, а на ногах были туфли с высокими каблуками и черными траурными лентами. С плеча незнакомца свисала, переливаясь, серебряная перевязь со шпагой. Он изящно поклонился Анжелле.
— Ну как вам нравится бал? — Голос его звучал так забавно, а глаза смотрели на девочку с такой добротой, что она сразу почувствовала к нему доверие.
— Мне стало там страшно. Я представляла бал совсем другим, — прошептала она.
Человек заулыбался, забавно подпрыгнул на одном каблуке и кивнул головой.
— Да, да, сейчас все будет так, как вы хотите.
Он взял ее за руку, и вдруг она встала с кресла и пошла вместе с ним. Это случилось так просто и чудесно, что Анжелла и думать забыла о браслете. Они вступили в тронный зал, и незнакомец вынул осколок зеркала из кармана.
— Смотри! — крикнул он Анжелле и бросил его на пол.
В то же мгновение все преобразилось. Уроды превратились в стройных, прекрасных девочек и мальчиков. Они выстроились парами за Анжеллой и ее спутником. Музыканты заиграли незнакомую, волшебную мелодию, и они плавно закружились в каком-то необыкновенном танце. Ноги легко несли Анжеллу, как будто всегда знали эти замысловатые движения.
Она закрыла глаза и вместе со звуками музыки поднялась высоко-высоко. Сердце ее замирало от восторга и счастья. Ночь осталась где-то далеко внизу. Из-за розовеющих горных вершин выступило солнце и протянуло к девочке свои лучи. И когда танец кончился, заря не исчезла. Утро пришло во дворец. Анжелла опять была в малиновой комнате. Ее кавалер напевал и размахивал руками, дирижируя себе. Вдруг семь раз пробили часы, и откуда-то раздался печальный детский голосок:
— Король Гранат! Король Гранат! Где ваша королева? Странный волшебник замер. Его доброе лицо исказилось страданием. Слезы потекли по щекам, смывая пудру.
— Где королева? Где королева? — повторяли его губы.
Он схватил канделябр и, толкнув невидимую дверцу в стене, стал спускаться по узенькой лестнице. Анжелла бросилась за ним. Они проходили по темным мрачным подвалам. Человечек открывал крышки окованных железом сундуков и подносил к ним канделябр. Там лежали драгоценные камни, и от их сверкания на стенах появлялись изображения дам и кавалеров. Король всматривался в них, затем с горестным вздохом следовал дальше. С каждым шагом он становился все меньше и двигался медленнее. Наконец он опустился на землю и спрятал свое лицо в ладонях. Рыдания сотрясали его тельце, и Анжелла не знала, как его утешить. Сердце ее вдруг исполнилось отваги и надежды.
— Не плачьте, добрый король, — сказала она. — Клянусь вам, что я не пожалею своей жизни, чтобы найти вашу королеву.
Человечек, как ребенок, вытер слезы и улыбнулся. Они поднялись обратно. Анжелла зажмурилась от яркого солнца, и, когда открыла плаза, короля уже не было, а на руке ее сверкал гранатовый браслет. Бал кончился, и дети покинули дверец. Родители девочки не могли прийти в себя от изумления, увидав ее на ногах. Правда, она могла ходить только тихо, опираясь на палку, но и это было для них чудом. О, если бы они видели Анжеллу во время танца с королем Гранатом! Но она молчала. С этих пор девочка стала задумчивой, казалось, даже обретенная способность передвигаться не радовала ее. Часто в темные ненастные ночи, когда разъяренная буря в слепой злобе налетала на лес, ей чудился за окном маленький человечек с канделябром в руке.
— Анжелла, Анжелла! — звал он. — Помоги мне вернуть королеву! Девочка плакала и мучилась, вспоминая свою клятву и чувствуя свое бессилие.
Так прошло несколько лет. Анжелла выросла, но родители забыли, как она смеется.
— Что с ней случилось? — не понимали они и чуть ли не жалели о том времени, когда она не могла ходить.
Герцог приезжал к ним осенью, чтобы пригласить Анжеллу на бал, но она пряталась от него, боясь встретить короля Граната. Однажды ей приснился страшный сон. Она видела свою мать танцующей среди зеркальных колонн. На груди ее ослепительно горело гранатовое колье. Вдруг оно превратилось в маленькую зеленую змейку, которая обвила шею женщины и впилась в нее. Анжелла закричала и проснулась. Испуганные родители вбежали в комнату. Девушка, плача, бросилась к матери:
— Тебя ужалила змея, мама! Та самая змея, которая приползла и ко мне в детстве.
Женщина странно посмотрела на дочь и почему-то отвернулась.
— Спи спокойно, Анжелла. Утром ты расскажешь свой сон и узнаешь то, что я от тебя скрывала.
На рассвете она вернулась в комнату дочери.
— Анжелла! — сказала она, выслушав все, что произошло на осеннем балу. — Видно, сама судьба не велит мне больше утаивать от тебя свое прошлое. Знай же, что когда-то в молодости я была прекрасна, как ты сейчас, и танцевала так, что люди приезжали издалека взглянуть на меня. Я жила при дворе богатого вельможи, который гордился мной и осыпал меня милостями. Но мне ничего не было нужно, кроме возможности танцевать. Когда звучала музыка, я растворялась в ней. Счастье клубилось под моими ногами, будя радость тех, кто смотрел на меня. За мою легкость и быстроту люди назвали меня Газелью. И вот однажды мы отправились в Хрустальный город. Там на празднике цветов каждый год устраивалось состязание танцовщиц. Лучшая из них получала драгоценный подарок и могла править этим волшебным городом. Я победила почти всех, и только одна соперница оставалась у меня. Ее сравнивали со змеей за странную очаровывающую манеру танца. Смутное предчувствие беды темным облаком повисло надо мной. В день перед поединком я не знала, куда себя деть, и с тоской считала часы. Ко мне подошел влюбленный шут и стал забавлять меня, пытаясь отогнать мрачные мысли. Я не могла улыбнуться. И тогда он поклялся похитить на время драгоценность, которая назавтра должна была увенчать победительницу, и показать ее мне. "Я слышал, — сказал он, — что драгоценный камень, предназначенный для награды, обладает силой помогать танцующим!"
Ночью он постучался в мои покои. В мерцании свечей блеснуло мне прекрасное гранатовое колье с крупным камнем посредине. В таинственной глубине его медленно кружился синеватый огонек.
Наутро я победила. Но краткой была моя радость. При выходе из дворца чья-то рука протянула мне букет роз. Я прижала его к своей груди и вдруг увидела зеленую змейку, скользнувшую из него. Очнулась я в карете своего господина. Мы мчались прочь от Хрустального города. Не понимая, в чем дело, я обратилась к нему с вопросом. Он молча протянул мне осколок зеркала, и я не узнала своего лица — оно было обезображено. Кто поверил бы, глядя на него, что жалкая уродина могла потрясти людей своим танцем? Я хотела умереть и, наверное, свершила бы это, но на ближайшей остановке нас нагнал шут. Он видел мой танец, для него я осталась прежней, даже лишившись красоты. Он облегчил мою скорбь своей преданностью и любовью. Это был твой отец, Анжелла!
Девушка, задыхаясь, смотрела на мать.
— Значит, колье осталось у твоей соперницы?
— Да, — отвечала несчастная женщина, — оно должно было принадлежать лучшей танцовщице, и, так как я исчезла, гранат получила она. Может быть, там и заключена тайна пропавшей королевы?
На высоких стеклянных башнях города вертелись хрустальные флюгера, пуская солнечных зайчиков. Легкая, воздушная архитектура домов казалась лишь узорчатой рамой для пышно расцветших садов. Были последние дни праздника цветов. Люди веселились и пели. Множество гостей съехалось посмотреть на искусство танцовщиц, и опять, как прежде, всех покорили танцы Женщины-Змеи. Ее движения завораживали, усыпляли, и зрителям казалось, что они видели сладкие сны, полные неги и дурмана. Никто не мог соперничать с ней. Уже герольды готовились снова объявить ее первой танцовщицей и правительницей города, когда толпу вдруг облетел слух, что откуда-то явилась неизвестная девушка и собирается выступить против победительницы. Судьи вначале не хотели даже слушать ее, видя, что она опирается на палку. Но девушка продолжала настаивать и наконец сказала, что она дочь Газели. Еще жива была память о прекрасной танцовщице, исчезнувшей много лет назад, и некоторые подтвердили их сходство. Но вот все колебания пропали, когда Женщина-Змея сама приняла вызов и назначила условия состязания.
В большом прозрачном зале, окруженном зеркальными колоннами и хрустальной стеной, они должны были танцевать одновременно — каждая свой танец. Зал имел чудесное свойство превращать в музыку человеческий голос, но, подобно струнам арфы, настроенным на определенный лад, в нем могла раздаваться только одна мелодия. Могильная тишина встретила Анжеллу, когда, собрав все свои силы, она отбросила палку и, пошатываясь, вступила в зал. В блестящем, как чешуя, платье против нее стояла Женщина-Змея. Ее красота была холодна и внушала страх, а зеленые глаза проникали в самое сердце. Их взгляд сковывал движения, словно опутывал незримыми сетями. Вот медленно подняла она руки и, извиваясь, заскользила по кругу. Откуда-то сверху раздался тихий свист, затем дробь барабана, и зал наполнился заунывной восточной мелодией.
Анжелла хотела вспомнить свой танец на осеннем балу, но не могла. Ноги ее делали неуверенные шаги, руки робко протягивались в пустоту, не находя опоры, мотив застрял в горле. А соперница ее кружилась все быстрее и быстрее, и тело ее становилось все тоньше. Анжелла почувствовала слабость и приблизилась к колоннам, но зеркала не отразили ее. Отовсюду навстречу ей извивалась фигура Женщины-Змеи. Девушка беспомощно оглянулась. За прозрачными стенами тысячи глаз видели только волшебный змеиный танец.
Вдруг прозвучал громкий зов рога. Среди толпы появился герцог. В поднятой руке его сверкал гранатовый браслет. Словно разом лопнули путы, связывающие Анжеллу. Она выпрямилась и легко двинулась вперед. Страшная песня змеи оборвалась, и в зале зазвучала чудесная мелодия, под которую Анжелла танцевала во дворце герцога.
Женщина-Змея отпрянула к колоннам и поочередно коснулась их. Из зеркал выступили ее отражения и окружили девушку. Но в то же мгновение Анжелла увидела рядом с собой светящуюся призрачную фигуру, которая вошла в нее. Руки девушки засветились темно-красными лучами, и змеи, тянувшиеся к ней, чтобы ужалить, с шипеньем отдернули головы. Анжелла понеслась так стремительно, что почти не касалась пола. Торжествующая мелодия потрясла стены. Это уже, подобная раскаленному камню, танцевала сама королева Гранат. В ослепительных искрах вспыхнули и сгорели змеи. Крики восторга ворвались в залу. Когда Анжелла вышла, на груди ее дрожало и переливалось гранатовое колье. И снова осень пришла в Страну шутов.
— Анжелла! Анжелла! Знаешь ли ты, что с каждым днем я тускнею? — шепнул король Гранат, — счастье усыпляет меня. Моя любовь нуждается в разлуке. Только слезы сохраняют сверкание камней. Такова судьба гранатов — вечно стремиться друг к другу и бежать, если они окажутся вместе.
— Анжелла! Анжелла! Останься во дворце. Мое сердце полностью принадлежит тебе, — сказал герцог.
— Нет!.. Я уйду с королевой Гранат. Камни должны расставаться, чтобы сохранить свой блеск, люди — любовь. Но во время осеннего бала я буду возвращаться и танцевать вместе с тобой в твоем дворце.

 

ЛЮБОВЬ

Жил-был Волшебник. Могуществу его не было предела. Он мог возводить прекрасные дворцы и разрушать неприступные замки, ему повиновались леса и горы, ветры и дожди. Но чем больше он мог, тем меньше он хотел. Ему достаточно было знать о своей власти, не применяя ее на деле. И все же он творил чудеса. Правда, они были нужны не ему, а тем людям, которых он хотел привлечь к себе. И конечно, же это вызывало удивление. Ну что нужно Волшебнику от простых людей? Что нищие могли дать королю? Оказывается, Волшебнику нужно было восхищение, но еще больше — любовь. И вот он осыпал своих избранников цветами, драгоценными подарками, заставлял танцевать перед ними деревья, повелевал ветрам петь песни, устраивал праздники птиц, балы камней, поединки молний. Но сколько ни завоевывал он сердец, ему все казалось мало. Получив чью-то любовь, он тут же терял к ней интерес и спешил за новой. И так дальше, пока однажды ему не захотелось получить целое море любви. Желания его сбывались, и вот он очутился на берегу, а у его ног, переливаясь радужными искрами, шепча нежнейшие на свете слова, плескалось море любви. Лишь на мгновение Волшебник почувствовал себя счастливым, а затем вновь его сердце охватила пустота и он ощутил себя безжизненной скалой, которой были совершенно безразличны и красота моря, и его ласки, и нежность, и чары. Тогда он заплакал, потому что больше негде было искать любви подобной той, что подарило ему море. Тоска охватила его, и он призвал к себе Смерть. Она не заставила себя ждать:
— Что ты хочешь от меня, о Великий? Твоя власть столь могущественна, что даже я боюсь ее и готова повиноваться.
— Жизнь обманула меня, — ответил Волшебник. — Сердце мое не знает счастья, хотя целое море любви расстилается передо мной. Что мне делать? Скажи! Я готов отдать все свое могущество и даже жизнь, лишь бы не оставаться с той страшной пустотой, которая захватила мою душу.
И Смерть засмеялась и, зачерпнув горсть воды из моря, плеснула в лицо Волшебнику:
— Ты жаждал любви, не имея ее в себе, утолить тебя может только собственная любовь.
Вслед за этими словами капля из моря любви проникла в сердце Волшебника. Всего лишь одна капля! Но свершилось чудо! Радость и счастье охватили его. Растерянный, он еще не верил себе и ждал, что душа его снова опустеет. Но она оставалась полной.
Низко склонился Волшебник перед морем и с улыбкой пошел прочь, отбросив в сторону свой магический жезл.
— Это не я помогла тебе, — крикнула Смерть ему вслед. — Возьми обратно свое могущество и власть. Но он не ответил ей.
— Ему больше ничего не нужно, — шепнула волна, разбиваясь о берег.

Другие сказки из книги А. Гнездилова "Петербургские сновидения" вы можете прочесть в сообществе "Метафоры" >>>

http://www.humans.ru/humans/metaphors

http://www.humans.ru/humans/85756