ВЫПУСК 243

В. В. ГАЕВСКИЙ
СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ ТРЕЙДЕРА
(почти что автобиографическая повесть)

(литературная редакция – К. С. Царихин)
Продолжение

Просыпаюсь, и чувствую, что мне очень хорошо, как будто я помолодел лет на двадцать. Голова ясная, кровь так и играет по жилам. Класс! Посмотрел я на себя в зеркало, и точно – выгляжу так, будто сбросил пару десятков. Волосы на голове стали черные и на щеках румянец играет.
Наступил понедельник. Я встал с постели, побрился, позавтракал, съел отварное яйцо, пару бутербродов с колбасой и выпил чашку крепкого чая. Посидел в библиотеке, подготовился к занятиям, и часа в четыре начал собираться на работу, надо читать лекцию в компании «Феко».
Приезжаю я туда. Руководят этой компанией три молодых человека. Я вхожу в офис, а они все трое сидят и очень напряженно на меня смотрят. Я им говорю:
– Привет, а что случилось?
Один из них, Артур, говорит мне с напряжением в голосе:
– Владимир Васильевич, мы бы хотели с вами поговорить.
– Хорошо.
– Вы знаете, сегодня к нам приезжали из милиции и очень сильно интересовались вашей деятельностью. Очень много расспрашивали о ваших учениках, в частности о какой-то Мельниковой, даже фотографию показывали. Как вы это все можете объяснить?
– Наша фирма очень молодая, – продолжил другой молодой босс по имени Андрей. – И нам не хотелось бы иметь проблемы с правоохранительными органами.
Я им сразу отвечаю:
– А почему вы решили, что они из милиции?
– Они нам какие-то документы показывали.
– Ну, вы даете, вот что значит современная молодежь! Какие-то документы, – перефразировал я реплику Андрея. – А вы эти документы хорошо смотрели?
Современная молодежь переглянулась. Мой вопрос остался без ответа.
– Как они выглядели? – спросил я.
– Один очень здоровый, мордатый. А второй высокий и молодой. Кажется, Степаном зовут, – ответил Артур.
Я слегка побледнел, и, садясь на стул, выдохнул:
– Это не милиция.
Я прочитал лекцию кое-как. По дороге меня всего трясло и знобило. «Ах, засранцы, – думал я про себя. – Как это у них все быстро получается, резину не тянут». Приехал домой, маханул водки грамм триста… А как тут не махануть? Нервы ведь никуда не годные. «Все, – думаю я про себя. – Завтра они выйдут на счет Надьки. Работают очень оперативно». В одиннадцать вечера зазвонил мобильный телефон:
– Ну, козел старый, ну, блядь, мы тебя просили все по-честному… – раздался голос Иглы. – А ты, сука…
Я пытаюсь что-то говорить, типа «Вас не слышно… Кто это?», а самого уже трясет.
– Завтра мы тебе, урод, уши промоем, завтра ты у нас колоться будешь, сука страшная!
Дальше я уже ничего не слышал, так как вошел в полуобморочное состояние. Свет из кухни, работающий телевизор – все пульсировало и прыгало перед глазами. Подкатывала тошнота. Я тяжело опустился на диван. Надо немедленно что-то делать. Я отключил мобильник. Немного посидел, стал успокаиваться. В голове пошли следующие мысли:

«На звонки не отвечаю, а завтра, прямо завтра, Катюшу и Максима отправляю к своему свояку в Бибирево, потому что мне объявили войну. Сам тоже исчезаю из квартиры и поживу где-нибудь, может быть, у того же Вити. Он живет один в трехкомнатной квартире. Моя родная сестра была ему жена, но несколько лет назад она умерла, и сын их тоже умер... А параллельно я иду в РУБОП и всех этих сдаю. Пошли на хер, еще мне угрожать будут… Пускай мне будет плохо, но им тоже будет плохо».

Я не спал всю ночь, думая, как рассказать об этом жене.

«Ей надо рассказать об этом довольно мягко, чтобы не создавать панику. С другой стороны, ну как не создавать панику, если приходится прятаться? Наверное, надо сказать вот как… Катя, меня хотят убить, но ты не волнуйся, все будет хорошо. А с завтрашнего дня мы поживем у Вити в Бибирево... Да, хороший заход… Меня хотят убить, но ты не волнуйся... Жили мы, жили, не тужили, а теперь вдруг будем жить на другом конце Москвы. Вот такие дела… Хотят убить, а ты не волнуйся».

Утро, солнце, мороз, день чудесный, а на душе скребут кошки. Вставать не хочется. Время – девять часов. Максим ушел в колледж, а жена на кухне с кем-то разговаривает по телефону. Я напряг слух. Вроде, она общается со своей восьмидесятипятилетней матерью:
– Мама, мама, ты слышишь меня, или нет? Ну не брала я твоих часов. Что? Не брала я и твоих старых штон, слышишь меня, не брала!
Жена вешает трубку. Тут же новый звонок. Мое сердце нервно забилось, вдруг это «продюсеры»? Слышу голос жены:
– Он еще спит, что ему передать? Володя, подойди к телефону.
Подхожу, а самого трясет. На проводе интеллигенция:
– Але, привет Володь, это Костя. Сегодня утром мне позвонил Носорог…
И тут я как заору:
– И что?
– Ты чего психуешь? Он просто хотел, чтобы ты для сотрудников Боцмана прочитал лекцию по внутридневной торговле. Сколько это будет стоить? Две тысячи рублей в час? Хорошо, считай, что договорились, я ему перезвоню.
Я прилег опять, но не спать, а так, полежать, собрать мысли в кучку… День предстоял тяжелый. Опять звонок, но не по телефону, а в дверь. Я соскакиваю с постели и истерично кричу Кате:
– Не открывай, не открывай!
И чуть ни падаю на пол. Жена спрашивает:
– Что с тобой?
Опять звонок в дверь. Жена открывает, я лежу около кровати, ни жив, ни мертв. Слышу женский голос:
– Сахар по семнадцать рублей килограмм, не желаете?
Я вскакиваю с кровати и бегу в прихожую:
– Не желаю, – ору я истеричным голосом, а самого трясет до тошноты.
Жена смотрит на меня в упор:
– Что происходит?
Я весь напрягся и хотел ее выдать следующей текст: «Мою ученицу, которая дала мне в управление три с половиной миллиона долларов, убили. Теперь хотят убить и меня. Поэтому нам нужно пожить в другом месте». И только я открыл рот, как по телефону раздался звонок.
– А, Вера, привет, – начала разговор Катя.
Я быстро оделся, выскользнул из квартиры и пошел по улице, куда глаза глядят. А в голове, как сидит заноза одна мысль: «Как же это все рассказать жене»? А на улице хорошо… Солнце, легкий морозец. Дело идет к весне. Иду я по улице, сам не знаю куда. А голова работает, как во время тяжелого экзамена. Мысли двигаются со страшной скоростью:

«Так, сегодня вторник, на работу идти не надо… Где ключи от машины? Ага, вот они… А где мобильник? Нет мобильника. Видимо, дома оставил. Ну и хрен с ним, без него сейчас лучше».

Хожу, думаю… Ноги принесли меня к залу игровых автоматов. В кармане четыреста рублей. Начинаю играть, прихожу в себя:

«Ко мне домой бандюки сразу не нагрянут. Хотя, по правде говоря, хрен их знает, они такие шустрые… Приедут, позвонят в дверь. Катерина, как представитель интеллигенции, сразу им откроет, и они начнут ее пытать».

В этом месте мне опять стало нехорошо. Я подумал, что надо скорее идти домой. Я смотрю на игровой автомат, на нем вертятся картинки, я опускаю в приемник какие-то деньги… Ко мне подошла операционистка:
– Кофе хотите?
Я ей отвечаю:
– От вас позвонить можно?
– Можно, – отвечает она. – Только из бара.
Звоню домой, телефон занят. Возвращаюсь к автоматам. Опять начал крутить одноруких бандитов. Опять крутятся перед глазами веселые картинки. Вот прыгающий, сексуально визжащий помидор, вот апельсины, сливы, лимоны… В сердце вошла тревога Она не выходит. Я снова звоню домой. Трубку взяла жена:
– Володь, ты где?
– Да тут… Отъехал, – я начинаю врать. – Хотел у приятеля взять картину, да колесо на машине спустилось. Вот, меняю его. Скоро приеду. Да, кстати, мне никто не звонил?
– Нет, не звонил.
– Ладно, скоро буду.

«Так, – говорю я сам себе. – Сколько сейчас времени? Ага, час дня. Значит, время еще есть. Скоро из колледжа придет Максим, а Катя сегодня не работает. Надо принимать решение… Ты, Шацкий, конечно, слабак. За такое дело берешься, а все время ссышь. Что же ты так себя неуверенно ведешь? Вот мой компаньон, Бориска, на что был резок и агрессивен, не в пример мне. На него тоже наехали бандюганы. Выставили претензии на два миллиона долларов. И, что? Где он? На кладбище он, вот он где… Уже семь лет лежит. Застрелили.
Тоже вроде сначала с ним вели разговоры, а потом во дворе собственного дома, ранним утром… Пошел он машину свою переставлять, соседу его машина мешала выехать со двора. А там засада. Шесть пуль в голову и шею. Умер на месте. Нет, с такими пацанами надо быть начеку. Я знаю, их угрозы – это не просто пустой треп. Что им языком-то молоть? Парни мрачные, серьезные. Разговор у них короткий, раз и в овражек. Одним словом, принимаю решение: сегодня со всей своей семьей уезжаю из квартиры».

Прихожу домой. Жена гладит мои рубашки. От этой мирной, житейской картины мое сердце сжалось, и на глаза навернулись слезы. Открываю шкаф и забираю все наличные деньги в размере двадцати семи тысяч рублей, беру сберкнижку и паспорта – свой и жены. Начинаю собирать чемодан и спортивную сумку. Катя удивленно спрашивает:
– Ты что, в командировку собираешься? А почему мне ничего не сказал?
– Да, в командировку, – механически отвечаю я.
Иду в комнату-библиотеку и звоню Вите, свояку:
– Как дела, Витек?
– Нормально.
– Ты сейчас где?
– Сейчас? Я в Останкино, в магазине, но через час поеду домой.
– Витек, я хочу к тебе сегодня приехать в гости, не возражаешь?
– О чем речь, Володь? Давай, приезжай, я всегда тебя рад видеть.
Возвращаюсь к жене. Катя продолжает гладить:
– Я не поняла, ты что, уезжаешь в командировку?
Я говорю ей очень медленно:
– Екатерина, сегодня мы все уезжаем в командировку. У нас на сборы два часа.
– Я что-то твоих шуток не понимаю.
– Значит так. Давай, собирайся, и побыстрее. Нам надо скорее уехать из этой квартиры.
– Что случилось?
– Несколько месяцев назад у меня появилась ученица по фамилии Мельникова. Она дала мне в управление три с половиной миллиона долларов.
Жена задает закономерный вопрос:
– И ты проиграл все ее деньги?
Я отвечаю ей довольно резко:
– Слушай в этом месте меня внимательно. Ничего я не проиграл. Она уехала в Лондон к мужу, попросив меня поуправлять ее счетом. Я ей заработал шестьсот тысяч долларов. Но в Лондоне с ней и с ее мужем что-то случилось. Возможно, их убили.
Катя всплеснула руками и замерла, как будто окаменела.
– И вместо нее в Москву нагрянули бандиты, которые трясут меня уже несколько дней и угрожают убить, потому что я им не рассказал о деньгах этой самой Надежды. Поэтому, я боюсь за тебя, за себя, за Максима... Поэтому, пока эта ситуация не рассосется, мы должны пожить в другом месте.
– Может твоим, этим, как их там, бандитам, стоит все рассказать и отдать деньги?
– Нет, Кать, уже поздно. Процесс пошел не так, как хотелось.
– А где же мы будем жить?
– Я уже договорился с Витей, пока поживем у него, а там посмотрим.
– У Вити… А как же мама, как же кошка?
– Что мама? Что кошка? Мы же остаемся жить в Москве! У нас есть машина, мы будем навещать твою маму, а кошку возьмем с собой. Давай собирайся, возьми какие-нибудь простые вещи, свитера, брюки, теплые носки.
Таня как сидела на стуле, так и осталась сидеть, как будто ее пришпилили к нему булавкой. В это время зазвонил мой мобильник.
– Владимир Васильевич, это Степан. Мы хотели бы с вами сегодня встретиться, часа через два. Метро Смоленская, но только ресторан Шим-Бим. Это практически там же, но только чуть подальше.
Я буркнул:
– Хорошо.
– Значит, мы договорились. Ресторан Шим-Бим в пять часов.
Я отключился.
– Это они? – Катя смотрит на меня глазами, полными слез. – И ты к ним сейчас поедешь?
Я как заору:
– Куда поедешь? Ты что, рехнулась? Собирайся немедленно, мы уезжаем к Вите.
– А Максим?
– Катя, собирай скорее вещи. Времени очень мало. Максима мы возьмем прямо из колледжа. Ну, не смотри на меня так, давай делай что-нибудь, у нас времени всего два часа.
Жена очень медленно, как старушка, поднялась со стула и начала собирать майки, носки, трусы… На это мне было очень больно смотреть. Катюшка в этот момент постарела лет на десять, а может быть, и на все двадцать.
Я опять пошел в комнату-библиотеку и позвонил свояку:
– Вить, я сейчас приеду к тебе с Максимом и Катюшкой.
– А что случилось?
– Да нет, ничего, просто так получается.
– Нет проблем, приезжайте.
В это время в дверь позвонили. Я подбежал, смотрю в глазок, это Максим.
– Это хорошо, что ты пришел пораньше, – я нежно хлопаю его по спине. – Быстро ешь, мы сейчас уезжаем к Вите.
– Пап, а с чего это мы к Вите едем?
– Давай, сынок, побыстрее ешь, и не спрашивай меня ни о чем, потом все расскажу.
Я, Максим и Катюшка сидим на кухне. Мы медленно жуем бутерброды, пьем чай. Катя, естественно, обед в такой обстановке не приготовила. Над нами сгустилась мрачная тишина.
– А как же мы теперь будем жить? – Катюша смотрит на меня влажными глазами.
– Как жили, так и будем… Сейчас надо поберечься.
– И сколько это будет продолжаться?
– Не знаю, Кать… Время покажет. Но, если честно, то этих я боюсь.
Через час, в начале пятого, мы вышли из квартиры с чемоданом и со спортивной сумкой. Несем кошку и какие-то узлы. Молча садимся в машину. Отъезжаем от «Сбербанка». Свой «Форд» я всегда ставил около входа в отделение «Сбербанка» – там больше места, чем у подъезда, да и посветлее, да и камера наблюдения направлена на вход. Но, как только мы сели в машину, я заметил, как два молодых парня, одетые в спортивные костюмы, выскочили из «Сбербанка» и метнулись к «девятке» с тонированными стеклами. Я ударил по газам,
но передо мной переключился светофор. Красный свет! Девятка встала за нами. Я напряг свое зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть через боковое зеркало. Светофор переключился на зеленый, и я повернул на Среднюю Первомайскую улицу, рванув по ней со скоростью восемьдесят километров в час – «девятка» за мной. В голове застучало: «Эта девятка, наверняка, подослана бандитами».
Проскочил одну улицу, другую – преследователи едут за мной, не отставая. Резко сворачиваю в первый попавшийся переулок, затем во двор какого-то дома, там прижимаюсь к припаркованным машинам и выключаю габаритные огни. Наступает тишина. Сердце бешено бьется. Проходит минута, проходит вторая. Нас никто не преследует, кругом тишина. Первой нарушала молчание Катя:
– Володя, это были они?
– Кать, я не знаю. Возможно, они.
Мы посидели еще несколько минут. А потом потихоньку поехали через Сиреневый бульвар к Преображенской площади и Краснобогатырской улице. Проехали ВДНХ. Не прошло и двадцати минут, как мы были у Вити в Бибирево. Подъехали к его дому. Я позвонил ему по мобильному телефону. Он вышел минут через пять:
– Во как! С вещами, с женами, сыновьями и с кошками. Володь, что произошло?
– Вить, давай помогай. Бери вещи, я потом тебе все расскажу.
Молча поднимаемся на третий этаж, молча входим в квартиру. Там еще совсем недавно жила семья: Витя, его жена Маша – моя сестра, а также ее сын Гена плюс веселая собачка Чарлик. Теперь остался один Витя, остальные члены семьи умерли от пьянства. Сначала сестра. Боясь умереть от рака груди, которого у нее не было, она начала потихоньку пить, уйдя из жизни в возрасте пятидесяти лет – отказали почки. Потом племянник. Он каждый день махал пиво. Бутылочек по десять. «Клинское» – продвинутое, «Арсенальное» – с мужским
характером, «Балтика №9» – темное, крепкое. Одним словом, в возрасте шестнадцати лет мальчик пристрастился к пиву, а в двадцать семь его не стало. А Чарлик после всего этого сдох от тоски и старости.
Нашим глазам предстала трехкомнатная, пыльная, неухоженная квартира, полная вещей моих родителей и моей сестры. Вхожу в ванную комнату помыть руки, а там деревянная, обструганная, потемневшая от воды и времени доска, чтобы в ванне сидеть было удобно, когда моешься, сделанная руками моего отца лет тридцать тому назад. В горле встал комок слез. Моего отца уже давно нет, матери нет и вот теперь нет сестры родной и племянника. Я говорю свояку:
– Вить, давай в магазин сходим.
– Да вроде все есть.
– Пойдем тогда просто прогуляемся.
Выходим на улицу. На улице густой темный вечер. Идем по бульвару. Я говорю:
– Вить, слушай меня внимательно. Больше года назад у меня появилась ученица по фамилии Мельникова… – дальше я изложил в сжатой форме все то, что со мной приключилось. – И вот, Вить, мы у тебя. Извини, что без предупреждения. Времени не было.
Он очень тяжело вздохнул, помолчал.
– Может быть, тебе пойти в милицию?
– Может.
Мы помолчали. Затем потихоньку пошли в магазин. Там что-то купили и пришли домой. Молча это «что-то» пожевали и уперлись в телевизор. Там шел забойный фильм про бандитов.
На следующий день я встал рано – на чужой постели спится плохо. Я сразу стал собираться на улицу. Катя спросила:
– Ты куда?
– Пойду на разведку. А вы пока сидите дома, никуда не ходите. В случае чего звоните на мобильный телефон.
Я поехал с Витей на его машине. Отвез его в Останкино, до дверей его собственного магазина, а потом поехал в центр города побродить по улицам, подумать. Походил по улицам часа три. Проголодался, съел полкурицы гриль, связался с Константином:
– Позвони Носорогу и скажи, что будешь читать лекции по внутридневной торговле вместо меня.
– А что случилось?
– Что случилось? Много чего случилось, это не телефонный разговор, при встрече расскажу. Ну, давай.
Иду по улице и думаю, а как теперь жить.

«Сюда нельзя, туда нельзя. На сколько меня хватит? Неделя, другая, третья… Месяц, другой, третьей… Это что же получается? Живем у Вити, вроде все живы-здоровы… Катерине надо на работу. Мне тоже. Максиму надо учиться, да и Витя от нас через несколько дней сойдет с ума. Да, ситуация так себе».

Я вернулся домой вечером. Мои сразу с порога меня спрашивают:
– Где ты был? Мы очень волнуемся, твой телефон не отвечает.
– Все в порядке, все живы, славу Богу, чего волноваться… Я думал о том, что нам теперь делать… Поживем пока так, а там посмотрим... – как мог я попытался успокоить жену и сына.
Молча попили чай. После чая я вышел на застекленною лоджию. Я смотрел на улицу. В голову опять пришла мысль, что при игре в шахматы, если попадаешь в трудное положение, главное тянуть время, а там смотришь, твой противник грубо ошибется.
Утром следующего дня я снова поехал в центр города. Кате и Максиму сказал:
– Сидите дома. Но если вам очень сильно надоест, то сходите погулять в Лианозовский лес, погода все-таки хорошая. А я поехал на разведку. Телефон будет включен. Приеду вечером.
Опять иду по улицам, опять размышляю:

«Телефон включен… А чего бояться? В своем то Отечестве, как говорится? Они что, по телефону меня вычислят? Они что, по телефону меня убивать будут? – от этой мысли мне стало очень хорошо, и я начал обращать внимание на окружающий мир, на витрины магазинов, на припаркованные машины, на женщин, идущих навстречу. – Ничего, надо потерпеть, все в мире меняется, через сто лет об этом никто помнить не будет, да какой через сто, уже через пятьдесят лет все будет по-другому… Вон, пятьдесят лет назад в Кремле сидел Хрущев,
на улице движение было редкое, легковых машин мало, проезд в метро стоил пятьдесят копеек, а в троллейбусе сорок. Народ был одет во все темное. Темные костюмы, темные плащи, темные пальто, на головах черные, дурацкие шляпы. Мужчины все как будто из банды Аль-Капоне. В магазинах ничего нет, прилавки пустые, а если какой товар появляется, то за ним мгновенно выстраивается огромная очередь».

Позвонил Косте. Он сообщил, что успешно провел занятие. Я его спросил:
– Меня никто не спрашивал?
– Никто. А что, тобой кто-то должен интересоваться?
– Спасибо, Константин, что выручаешь. Скоро встретимся.
Вечером я поехал домой. Вылез из машины, подхожу к Витиному дому, раздается звонок на мобильный. Я говорю:
– Але, слушаю.
В трубке молчание, затем голос Иглы:
– Ну что, еврейская морда, сбежал? Но мы, тебя, блядь, найдем. Готовься… От нас еще никто не уходил. Мы твои яйца на чугунной сковородке жарить будем. Мы…
Я отвечаю ему очень резко:
– Пошел на хер, урод! Если ты будешь меня доставать, то я всех вас сдам ментам! Понял?
Я так заорал, что на меня залаяла собака, которую прогуливала старушка. От разговора с Иглой и от собачьего лая у меня заболела голова, во рту появилась сухость. Выключив мобильный телефон, я поспешил на квартиру к Вите. Все уже были дома, ждали меня. Катя говорит:
– Ты опять не включил телефон, и мы с Максимом волнуемся…
Я ее перебиваю довольно резко:
– Я тебя прошу, оставь меня сейчас в покое, видишь, меня всего трясет… Я очень устал.
Потом я говорю ей совсем мягко:
– Катюшка, пока не спрашивай меня ни о чем.
Витя из угла кухни задает мне вопрос:
– Ты когда в милицию пойдешь? Хочешь, завтра вместе с тобой схожу?
– Вить, давай это завтра и решим.
Ночью я проснулся. Сердце стучит, будто пробежал ни один километр. Сам ни в одном глазу. Лягу и так, и сяк... Ну, не могу я спать на чужих постелях! Пошли нехорошие мысли:

«Витя прав, надо идти в милицию… А что милиция? Даже если этих арестуют, то дело до суда не дойдет… И что мне это даст? Только усугублю свою позицию. С другой стороны, так жить нельзя. А почему, собственно говоря, нельзя? Что у человека самое главное? Наверное, его жизнь, жизнь его семьи. Даже самец муравья в тяжелый момент жизни спасает свое потомство, своих детей, свою самку. Поэтому ты все сделал правильно. Да, сейчас нам живется совсем не комфортно, совсем не весело, но если бы меня убили, то моей семье
было от этого лучше, что ли? Да нет, я все сделал правильно. Слава Богу, все здоровы и живы».

Так прошло дней пять. Жена два раза ездила на работу, и я ее встречал около музыкальной школы. Брал такси и увозил к Вите. Костя пока читал лекции «в одно лицо». От нечего делать я пытался помогать Вите и в его магазине, и на автомобильной стоянке, где он бал председателем, но как-то раз он мне мягко сказал, занимайся, мол, своими делами. Тогда я стал ходить в местную библиотеку и проводить в читальном зале все свое свободное время. А времени у меня теперь стало предостаточно. В библиотеке я читал все подряд:
свежие газеты, журналы, книги по истории и просто художественную литературу. Так прошла еще одна неделя. Как-то раз, набрав пачку свежих газет, я пролистывал очередной номер «Коммерсанта», где на странице криминальной хроники наткнулся на следующий текст:

«Вчера вечером во вторник, на улице Зацепа сотрудниками управления по борьбе с организованной преступностью города Москвы была успешно проведена операция по ликвидации банды известного вора в законе «Кощея» (он же Петр Кожухов), неоднократно судимого за особо опасные преступления (убийства, похищения людей, вымогательства крупных сумм денег как на территории России, так и за рубежом). Его банда отличалась громкими убийствами наших соотечественников на территории Великобритании. Проводя операцию по захвату банды,
сотрудники РУБОПа столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Квартира, где скрывались преступники, была блокирована, но сдаться бандиты отказались. Учитывая особо опасный состав банды, оперативниками был открыт огонь на поражение. Из девяти человек, находившихся в квартире, было убито семеро. Это вор в законе «Кощей» (Петр Кожухов), вор в законе «Игла» (Захар Игнатьев), известный бандит «Офицер» (Сергей Прапорщиков), их подельник «Адвокат» (Иван Круглов), бандит «Водила» (Владимир Токарев), связной банды со
странами Европы Владимир Соловей и их бухгалтер Авель Тараканов. Еще двое бандитов, оказавших сопротивление, были схвачены. Один из них Степан Кирсанов, секретарь шайки, в тяжелом состоянии отправлен в больницу, а личный шофер «Кощея» Геннадий Пенкин с легким огнестрельным ранением дает показания в следственном изоляторе. Среди оперативников есть раненые. В столице Великобритании – Лондоне, была проведена аналогичная операция по захвату филиала банды. Операция прошла успешно, ведется следствие».

Я стал лихорадочно перечитывать эти строки, пока перед глазами не замелькали желтые, красные, зеленые круги, лицо Надьки, лицо Степана, потом перекошенная рожа Иглы и маленькая девочка, играющая мячом на асфальте, а потом я кратковременно потерял сознание. Когда я очнулся, надо мной склонилось приятное лицо библиотекарши. Она пыталась поправить мое тело, которое сползало вниз со стула:
– Товарищ, товарищ, вы в порядке? Что с вами? Может, вызвать скорую? Отвечайте!
Она поддерживала меня обеими руками. Я ей улыбался идиотской улыбкой и шептал, что все очень хорошо. Она куда-то сбегала и принесла пузырек с корвалолом:
– Пожалуйста, выпейте вот это лекарство. Оно вам поможет.
Я выпил и стал собираться домой. Ноги были ватные, голова кружилась. Я спросил у женщины:
– Вы не дадите мне эту газету на один день?
Она медленно ответила:
– На руки газеты не выдаются, но я могу сделать ксерокс.
– Пожалуйста, сделайте копию вот этого текста, – и я вяло ткнул рукой в прочитанную мною статью.
Голова продолжала кружиться. Через пару минут работница библиотеки принесла ксерокопию, а еще через пару минут, поблагодарив женщину, я бежал домой к Вите, прихватив в магазине бутылку дорогого коньяка.
К Вите на квартиру я влетел со статьей и с бутылкой в руках, крича:
– Спасены, спасены!
Катя, как старушка, что-то вязала на кухне, посматривая телевизор. Как же за эти дни она постарела! Как-то вся сжалась, стала какая-то маленькая. Красота ее поблекла. Я кинулся к ней и стал целовать ее в щеки и в губы… Оторвавшись от жены, я закричал:
– Все кончилось, мы сейчас уезжаем домой!
Она смотрела на меня непонимающе.
– Максим, – продолжал вопить я. – Иди скорее сюда! Мы спасены, понимаешь спасены! Всех этих милиция накрыла и в Москве и в Лондоне. Ура! Я об этом только что прочитал в газете.
Катя выхватывает у меня газетный листок и, вчитываясь в каждую букву текста, замирает. Вошедший Максим пытается читать текст через руки Катерины. В это время в квартиру входит Витя. Я из кухни ему возбужденно кричу:
– Все обошлось, слышишь, все закончилось! Мы сегодня уезжаем домой.
– Что обошлось? – спрашивает Витя, входя в кухню.
Катя, отложив газету, начинает беззвучно плакать. По ее щекам текут слезы. Я обнимаю ее, глажу рукой ее нежные волосы:
– Ну, успокойся… Все хорошо, все живы, все дальше устроится… Ну, это жизнь, ну так получилось… Ну, не надо…
И незаметно для себя тоже начинаю плакать. Одним словом картина из итальянского кино шестидесятых годов. Витя, прочитав статью, внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Это точно они?
– Да, Вить, точно. Я их клички и род деятельности изучил очень хорошо.
Затем я как-то неловко достал из целлофанового пакета бутылку коньяка и молча начал наливать всем, даже Максиму. Закончив эту процедуру, я обвел всех присутствующих сумасшедшим взглядом, и тяжело сказал:
– Это дело обмыть надо.
Выпили молча. Потом еще выпили.
– Сегодня поедете? – спросил Витя.
– Да, сегодня.
– Может, завтра с утра?
Я посмотрел на Катю:
– Нет, сегодня, прямо сейчас.
– Как же мы поедем? – всплеснула руками жена. – Ты же выпил!
– Да, выпил, но сейчас мы поедем на такси, а машину я заберу через два дня. Собирайтесь.
Через час мы уже ехали домой через Алтуфьевское шоссе, через МКАД и через Гольяново… В машине было тепло и уютно, звучала приятная музыка.

Продолжение следует.