ВЫПУСК 242

В. В. ГАЕВСКИЙ
СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ ТРЕЙДЕРА
(почти что автобиографическая повесть)

(литературная редакция – К. С. Царихин)
Продолжение

После этого я провалился в какую-то мутную дрему.
На следующий день с девяти утра начинаю названивать Сергею. Как это ни странно, его телефон, несмотря на воскресное утро, уже включен. Я говорю ему быстро и собранно:
– Привет Сергей, это Стар. Слушай внимательно.
– Да, а что случилось?
– Сергей! То, что я тебе скажу – очень серьезно, поэтому слушай меня внимательно.
– А что случилось?
– Сергей, возможно, что сегодня или завтра к тебе подойдут мрачные мужики, понял, какие?
– Нет, не понял. А что случилось?
Я опять пытаюсь разъяснить своему товарищу суть дела:
– Слушай меня внимательно, твою мать, внимательно слушай.
– Да слушаю.
– Возможно, сегодня, завтра или послезавтра… Кстати, ты сегодня вернешься в Москву?
– Да, вернусь к вечеру.
– Так вот, сегодня или завтра к тебе подойдут или тебе позвонят неприятные люди. Понял какие?
Сергей ответил сдавленным голосом:
– Понял.
– Так вот, они начнут тебя расспрашивать, мол, знаешь ли Шацкого? Скажешь, что знаешь, понял?
– Понял, скажу, что знаю.
– Молодец. Дальше они тебя спросят, приходил ли Шацкий заниматься к тебе в феврале или в марте с некой ученицей по имени Надежда Мельникова. Скажешь, что приходил с какой-то Надькой, но фамилию не помнишь. Понял или нет?
– Понял, а что случилось?
– Потом, Сергеич, потом. На днях с тобой встретимся, и я тебе все объясню. Ну, давай, дорогой, и помни, что для нас все это очень важно.
– Давай, до встречи.
«Так, – говорю я себе. – А что дальше»? А дальше надо расслабиться. Сергеича я предупредил. Дома никого нет. Жена ушла на работу, сын пошел в колледж заниматься физкультурой. В час дня по мобильному телефону раздается звонок:
– Владимир Васильевич, здравствуйте. Это Степан, приезжайте к пятнадцати часам сегодня на то же место.
Я отвечаю:
– Хорошо.
А сам себе говорю: «А что тут, собственно говоря, хорошего? Опять пытать будут, козлы вонючие».
Приезжаю. Опять метро «Смоленская». Опять английский паб. Вхожу, смотрю, сидит один Степан. Я ему:
– Привет!
– Здравствуйте, Владимир Васильевич.
– Здравствуйте, Степан, а где же остальные? – вырвалось у меня.
– Позже подойдут. Что-нибудь выпьете?
– Давай коньяка, грамм сто.
Сидим, я потихоньку потягиваю коньяк, Степан тоже себе что-то заказал.
– Владимир Васильевич, а в каких фирмах вы читаете свои лекции?
Я про себя: «Все, начинается». Но этот вопрос я ждал:
– В компаниях Боцман плюс и Феко.
Я вижу, что Степан все аккуратно записывает.
– А где они находятся?
– Боцман на улице Мясницкой, дом шестнадцать. Феко – Котельническая набережная, дом девятнадцать или… Сейчас я не помню, но, если вам надо, то я уточню.
– Уточните, пожалуйста, нам это очень важно.
Тут в ресторан входят «продюсеры». Впереди Игла, за ним какой-то мужик с красной рожей, а после него Офицер.
Игла начинает разговор на веселой ноте:
– Привет, Степан!
И тут же официанту:
– Что-нибудь мясное и бутылку водки Абсолют.
Официант:
– Мясное блюдо всем пятерым?
Я сразу отказался, хотя время было обеденное. В такой компании кусок в горле застрянет.
Игла спросил у Степана:
– И, как наши дела?
– Владимир Васильевич рассказал мне, в каких фирмах он читает лекции.
– Ну, и в каких?
Степан заглядывает в свой блокнот и перечисляет компании, которые я назвал. Мужик с красной рожей поворачивается ко мне. Его глаза посажены недалеко друг от друга.
– Значит, в этих фирмах вы читаете лекции о фондовом рынке?
– Да, читаю.
– Как давно?
– Года три.
– Значит, Надежда Петровна Мельникова брала у вас уроки торгового мастерства на рынке ценных бумаг. Я правильно понял?
– Да, правильно.
– Как часто?
– Но вчера я об этом уже рассказывал.
Игла говорит очень мрачно:
– Отвечай, Стар. Не утомляй.
– Как часто, не помню… Но всего она взяла у меня три занятия.
Тот, что с красной рожей, продолжает допрос:
– И сколько вы брали с нее за урок?
– Одну тысячу рублей за один час.
Игла прокомментировал мой ответ с нескрываемой иронией:
– О, не мало!
– И она исправно платила? – продолжил допрос краснорожий.
– Да.
– И, как ученица, она была способная?
– Да, хотя фондовый рынок не создан для женщин. На рынке надо иметь мужскую хватку, а женщины – существа мягкие, нежные и миролюбивые. Фондовый рынок – это сплошная война!
– И зачем же вы тогда ей это ввинчивали, если знали, что у нее ничего не получится?
– А затем, что она мне деньги платила, и ей очень нравилось торговать.
Тут я понял, что допустил промах. Как раз этого им говорить не стоило.
– Во, как! – встрепенулся Игла. – Ей очень нравилось торговать. Значит, она торговала, а в прошлый раз ты нам сказал, что не знаешь, торговала она, или нет!
Я быстро нашелся:
– Дело в том, что когда ты обучаешь ученика, то желательно, чтобы он выполнял домашние задания. А эти домашние задания он выполняет через виртуальную торговлю, то есть, он торгует на листке бумаги. Виртуально купил – сделал запись. Виртуально продал – опять сделал запись. Такая торговля помогает ученикам понять происходящее на фондовом рынке, наработать некоторые навыки и освоиться в обстановке, не подставляя реальные деньги.
Всю эту тираду я выдал на одном дыхании. Возникла пауза. Игла молча наливал водку своим бойцам. Тот, что с красной рожей, маханул водки и, обращаясь к своим, произнес:
– Искать надо в этих фирмах.
– Верно, Юрист, – подхватил Офицер. – Надо пробить именно эти компании. Наверняка Надька сунула свое бабло в одну из них.
Я замер от напряжения.
– Правильно, Стар? – подмигнул мне Офицер.
Внутренне похолодев, я пожал плечами. Хотя я и ожидал такого поворота дел, но, все равно, с волнением справиться не мог.
Внезапно Юрист задает следующий вопрос:
– Она тебя ни о чем не просила, когда в Лондон улетала? – И его глазки хорька впились в мое лицо.
И тут на свое удивление я им говорю довольно жестко:
– Ребята, какого хера, вы ко мне привязались? Я вам еще раз повторяю, что вашу Надьку я не видел с марта месяца.
Юрист продолжил нажим:
– А может, ты чего забыл, или специально нас дуришь, а может ты… – и вот тут он выдает. – А может ты у нее управляющим был, или помогал ей советом, куда деньги вкладывать, а?
Я сильно побледнел и промямлил что-то вроде «да нет, не спрашивала она ничего». Тут Юрист схватил меня левой рукой за шею и привлек к себе. Я почувствовал его зловонное дыхание:
– Игла же тебя предупреждал, – зашипел он, – правду расскажешь, денег получишь. Обманешь, ну сам знаешь, в вашей Москве легко потеряться.
Тут из меня весь алкоголь улетучился, и я затряс головой, мол, мне все понятно.
– Что тебе понятно? – снова вступил в разговор Игла. – Не видишь, правильные пацаны нервничать начинают, а ты нам лабуду какую-то гонишь. Мы что, не чувствуем, что ты нам чего-то не договариваешь? Кончай баланду травить! Давай все по-честному выкладывай.
Тут в моем сознании раздался чей-то голос: «Стоять, Володя, стоять! Нет у них ничего»! В этом момент к столу подходит официант, приносит мясо и водку. «Продюсеры» начинают жрать. Не есть, а именно жрать. По их рожам течет жир. Они пьют водку, как минеральную воду.
– Налить? – спрашивает Игла.
Я отказываюсь. Сижу с чашечкой кофе и допиваю остатки гущи. «Продюсеры» попили, пожрали и помолчали. Тот, что с красной рожей, возобновляет допрос:
– Значит так, Валерий Васильевич…
Я ему:
– Владимир Васильевич.
Он:
– Неважно… Ты уже понял, с кем имеешь дело. Нам нужно знать про Надькины деньги все! Все – куда они подевались и как их найти. Поэтому мы в Москве. И пока мы этих денег не найдем, мы будем с тобой встречаться. Ты спросишь, а почему так? – вывел он пьяным, сиплым голосом. – А потому что Надька, сука, со своим мужем нас кинула в одной теме. Поэтому мы ищем деньги, свои деньги. Нам чужого не надо, но и своего мы никому не отдадим. Понятно?
Киваю головой, отвечаю:
– Понятно.
– Я нутром чувствую, что ты что-то скрываешь. Учти! Узнаем – пеняй на себя, мало тебе не покажется.
Затем, не обращаясь ни к кому, Юрист выдал:
– Евреев терпеть не могу, суки поганые, Христа, предали… Адольф был прав, – Юриста все больше развозило, – только исправительные лагеря и газовые камеры. Собрать бы всех евреев на стадионе и закидать скрипками и шахматами… А потом поджечь.
Игла сидел, нагло смотрел на меня и мерзко улыбался. Вдруг Юрист резко встал, кинул на стол какие-то деньги и, не прощаясь, вышел. Вслед за ним покинули ресторан и остальные «продюсеры».
А я так и остался сидеть на стуле, как советские космонавты Добровольский, Волков и Пацаев, погибшие на своих рабочих местах от разгерметизации спускаемого аппарата.

«Да, ну и ситуация! Собирай свои вещи, забирай семью и куда-нибудь сваливай. Во как! Ну, ладно Шацкий, только без паники, тебя по жизни много раз пугали. Ну, выйдут они на компанию Боцман. Даже если потом обнаружат там счет Надьки, то откуда они узнают, кто счетом управляет? Ах, черт, – тут я себя треснул по лбу. – А Генеральная доверенность? Да, и еще. Я же в конце прошлого года брокеру компании Боцман Вадиму Рыкову рекомендовал Надежду как свою лучшую ученицу. И Вадим, по-моему, это зафиксировал. Ай-яй-яй,
вот это плохо, они со своими деньгами легко могут об этом узнать, дадут мальчику-брокеру денег, и тот им все и расскажет».

Домой пришел ни жив, ни мертв, бледный, как смерть. Жена спрашивает:
– Что случилось?
– Да так, в одной фирме учеников набрать не можем.
– И поэтому нужно так нервничать? Ты береги себя, у нас мальчик еще маленький.
Я ей отвечаю эхом:
– Буду беречь.
Одиннадцать часов вечера, все в доме уснули. Я прошел в библиотеку, уселся в кресло и крепко задумался.

«Так, у меня есть два дня: суббота и воскресение, плюс полдня понедельника. К вечеру понедельника продюсеры наверняка уже многое узнают. Что я могу предпринять? Ну, например, подкатить к Вадиму и попросить его не раскрывать тайну Надькиного счета. Допустим, Вадим согласится. А потом, появятся продюсеры, дадут ему денег – несколько тысяч долларов, и он мигом им все расскажет. А если его пугануть. Чем? Рассказать ему, что бандиты ищут деньги Мельниковой? Ну и что? Он все это выслушает и побежит либо к руководству
компании, либо к своим коллегам. Они станут все это обсуждать. Впрочем, Вадим может затаиться и начать свою игру. Наверное, сказать все Рыкову – это не очень хороший ход. Тогда как же быть? Встретиться с руководством Боцмана и предупредить их? Да, так было бы неплохо, но тогда деньги Надежды уйдут либо к брокерской компании, либо к ее наследникам, либо к государству. А если с руководством компании обсудить этот вопрос за определенный процент? Но где гарантия, что они захотят со мной делиться? Скажут, спасибо
за информацию. Деньги Надежды ведь у них, а не у тебя. Что же делать? С кем посоветоваться? Может быть, с Ковалевым, он парень толковый, один из моих старых приятелей... По жизни он попадал… И с кредиторами, и с бандитами, тертый калач, одним словом. Это интересная мысль… С кем еще можно посоветоваться? Со свояком – он тоже знает все эти тонкости не понаслышке. Дай-ка я составлю список своих знакомых, которые могут соображать в таких делах. Так, Ковалев, свояк, Ногин, Митя, Боб, Костя… Да, не густо. Вообще говоря,
посмотришь вокруг с холодным вниманием, и увидишь вакуум. Да, в таком деле одному тяжело. Вот, например, Константин, мой партнер, сразу начнет, говорить, что надо идти в РУБОП, ведь деньги не твои, что ты колотишься, ты же все сделал, как тебя просили, и так далее. Константин – это законченный интеллигент и социал-демократ. Так, как же мне быть, кому довериться? Да, довериться некому».

Из спальни выходит жена:
– Ты спать собираешься? Посмотри, время уже три часа ночи.
– Собираюсь, – автоматически отвечаю я.

«Как этот, с красной рожей, сказал… Нам чужого не надо, но и своего мы никому не отдадим. У бандитов денег не может быть по определению. Откуда у них деньги? Они что, производят что-нибудь? Чем-либо торгуют, что-либо изобретают, фантазируют, творят? У них в голове только две извилины, а также знание двух арифметических действий: отнять и поделить. Может в целом ребята они неплохие, добрые к своим женам, к своим детям, поддерживают своих престарелых родителей. И в своей работе они смелые, сплоченные, дисциплинированные,
упорные, прямолинейные, как улицы Нью-Йорка, но что касается творчества, то тут у них все поставлено плохо. Надо идти спать. Время уже четыре часа, но как спать, когда начались такие дела»?

Опять бессонная ночь. Опять думы. Желание борьбы и апатия к жизни присутствуют во мне одновременно. Я уже немолод и нет такого куража, как раньше, лет двадцать тому назад.

«Да, Шацкий, стареешь… Ну, ладно, ближе к теме. А тема очень интересная. На Надькином счете больше трех с половиной миллиона долларов, которыми я управляю. Знаю пароли и коды, есть даже доверенность, вот они деньги, бери – не хочу. Как это бери, деньги ведь Надькины? Но ее нет в живых… А ты в этом уверен? Нет, не уверен, но догадываюсь. Да… Тут как в русских народных сказках: прежде чем принцессу спасти или клад найти, надо немало подвигов совершить, и со змеем Горынычем сразиться и ведьму вокруг пальца обвести
и упырей не испугаться».

Просыпаюсь от боли в сердце – еще и помереть раньше времени можно... Так, вернемся к ситуации, что мы имеем?

«Мы имеем Надькин счет, на котором три с половиной миллиона долларов. Это раз. И бандитов, которые этот счет ищут. Это два. Можно, конечно, это счет бандитам сдать, но это значит, что ты подписал акт о безоговорочной капитуляции. Эту ситуацию можно оговорить с руководством компании Боцман, но это ход довольно слабый. Можно также сдаться милиции, но это вообще непонятно зачем. Можно чисто по-русски ничего не делать, и ждать. Мол, само все рассосется. Так, Шацкий, думай, думай, но как можно думать после бессонной
ночи? А что надо было делать? Спать надо было, вот что надо было делать. Так, сегодня суббота, сегодня продюсеры будут отдыхать, поэтому у меня есть два дня – суббота и воскресение. За эти два дня нужно найти правильное решение. Сдать бандитам счет – это значит сдаться, я уже об этом думал. Да и после получения денег они тебя могут порешить. Зачем? А как свидетеля. Пока у них денег нет, ты им нужен. Может быть, сбежать? А почему я должен бежать? Ну, если не бежать, то затаиться и все. Уехать куда-нибудь, а там,
смотришь, ситуация и рассосется.
А они пробьют три фирмы и выйдут на счет Надежды. А там как-нибудь снимут деньги. У них, наверное, есть методы. А может, их ментам сдать? Пойти, скажем, завтра в региональное управление по организованной преступности и рассказать сотрудникам милиции все. Потом встретиться с бандитами под предлогом того, что я кое-что вспомнил. Они придут, менты их повяжут. И что дальше? Никакого состава преступления, через пару часов их выпустят. А вечером того же дня ты будешь валяться во дворе своего дома с дыркой в голове.
Тебе это надо?
Может, с кем посоветоваться? – пошли мысли по второму кругу. – Ты же об этом уже думал. Но кто тебе может что-то посоветовать? В этой ситуации ты находишься более полугода. Как ты сможешь передать свои мысли, свои чувства, свои ощущения тому же Ковалеву? Ведь он, несмотря на весь свой опыт, очень далек от твоей ситуации. Даже если ты ярко, красочно, в течение нескольких часов, все это ему расскажешь, то толку будет мало. Конечно, он тебя выслушает, посочувствует, потом вяло что-нибудь посоветует. И, что дальше?
Рассказывая ему все это, ты потеряешь духовную силу, потому что понадеешься на его помощь и на его подсказку. Пойми, что это твоя ситуация, это твой шанс. Причем здесь Ковалев? Кроме того, зачем мешать сюда свояка, зачем здесь менты или руководство компании Боцман? Здесь есть только ты и они. Все. Здесь больше никого не должно быть. Если ты кого подключаешь, значит, ты слабак. Но ты же сам себе говорил, что в этом деле одному тяжело... Да, тяжело, очень тяжело, но никто тебе не сможет грамотно помочь, да еще
времени у тебя мало – всего два дня. Вот было бы хорошо, если бы мне удалось подставить продюсерам подножку или как-нибудь их надурить»!

Я задумался, прилег на диван, задремал, но, через десять минут проснулся. В комнате, отражаясь в зеркалах, ярко играло солнце. Я продолжал размышлять:

«Ну, вышли они на компанию Боцман. И как бы они стали действовать? Давай поразмышляем, как бы в данной ситуации действовал бы ты? Итак, ты узнал бы адрес компании, дальше выяснил, открыт ли в ней счет у госпожи Мельниковой и сколько на этом счете денег, а дальше попытался бы их снять… Но как? Снять – это невозможно. Нет, возможно! Деньги можно снять через Шацкого, то есть, через тебя. Точно, Володя, они тебя убивать не будут, даже если узнают, что ты им много чего не рассказал. Ты им нужен! Они тебе скажут приблизительно
вот что… Хоть ты и дурил нас и заслуживаешь сурового наказания, но мы ребята добрые и тебя прощаем, но ты искупишь свою вину и поможешь нам снять Надькины деньги со счета.
Но, как они узнают об открытии счета гражданкой Мельниковой? Как, как? Очень просто. Они притворятся, что хотят открыть счет для себя, узнают всю структуру компании и при оформлении документов выйдут на брокеров. Дальше они задружатся с одним из них, пригласят его в ресторан, там начнут прессовать – либо угрозами, либо деньгами. Брокер, если не дурак, берет деньги и раскрывает служебную информацию. Сливает им номер счета. Вот так, фенита ля комедия.
Конечно, брокер может пожаловаться президенту компании, Боцманову. Парень не промах. Рожа у него огромная, кожа толстая, глазки маленькие. Недаром все зовут его Носорогом. В 90-е годы он раскрутился буквально с нуля. Сначала торговал резиновыми лентами для элеваторов, потом занялся ценными бумагами. Своих в обиду не даст. И продюсеров не испугается. Если и пойдет с ними на свидание, то приведет с собой мордатых телохранителей. Объяснит Игле и Офицеру, мол, так и так, действительно на счете гражданки Мельниковой
есть такая-то сумма. Скорее всего, Носорог с бандюгами общий язык найдет – рыбак рыбака видит издалека, по сути, он такой же жлоб. И Надькины деньги они попилят. И ты, Шацкий, останешься жив и здоров. Но без денег.
Однако самое плохое, если бандиты продолжат тебя прессовать. И ты собираешься им противостоять? У тебя нет ни денег, ни опыта борьбы, и здоровья у тебя, кроме всего прочего, не так много. Поэтому надо собирать семью и сваливать. Сваливать… Интересно, а как? Жена работает в музыкальной школе. Это недалеко от дома. Сын учится в колледже, колледж тоже рядом. Дополнительно у тебя на руках кошка, а также восьмидесятипятилетняя теща, которая в полном маразме лежит в своей квартире. И тещу надо каждый день навещать.
Сваливать? Ты о чем, старина»?

Наступило воскресенье. Я встал весь разбитый, и к двенадцати часам дня пошел погулять в Измайловский парк. Иду по дорожке, погода хорошая, теплая. Сквозь ветки деревьев пробиваются солнечные лучи. Люди гуляют с детьми и с собаками. Бабушки – с внуками, мамы – с колясками. Много велосипедистов, а также старичков-спортсменов в вязаных шапочках и дурацких штанах. В московских парках в выходные дни всегда так. Иду по дорожке, думаю, но ничего придумать не могу.

«Мысль бьется около одного – в борьбе с продюсерами моя позиция очень слабая. Нет у меня ничего – только фантастические идеи, типа пойти на Черкизовский рынок и у черных купить пистолет. Нет, лучше старый наган с магазином барабанного типа, и к нему шесть патронов. А затем надо устроить засаду у офиса компании Боцман плюс. Как только продюсеры подъедут, открыть огонь на поражение. Может, кого убью… Во всяком случае, я их сильно напугаю... Но только на один день, ведь эти ребята не из пугливых. После этого случая
они с еще большей силой будут копать. И в Боцмане, и в Феко... А зачем так сложно? Просто в следующий раз, когда мы встретимся в ресторане, я, как Майкл Корлеоне в Крестном отце, открою огонь на поражение. Шесть выстрелов, шесть трупов. Вот так, всех сразу и замочить».

Одним словом, в голове сплошной бред.

«Гуляй, Шацкий, гуляй... Вот я и гуляю. Да, Надькины деньги неправедные. Да, это кровавые деньги. Ты думаешь, что на таких деньгах можно стать счастливым? А что, деньги других богатеев очень праведные, так что ли? Наверняка, если сильно копнуть, у всех рыльца в пушку. Но, как говорится, не пойман – не вор. Гуляй, Шацкий, гуляй. Где честные, где нечестные? Кому знать? За всем стоит Бог. Захочет – даст, а не захочет – не даст, и даже все отнимет.
Значит так, – решил я. – Что будет, то и будет. Я ничего не делаю. Бандюгам не помогаю, но и пистолет не покупаю. Все в руках Божьих!

И от этой благостной мысли мне стало очень хорошо. Я успокоился, угомонился, вздохнул полной грудью морозный воздух и пошел домой.

«Что будет, то и будет. Принцип у-вей, прав был великий китайский философ Лао-Цзы. Главное – это недеяние. Дернешься – получишь полный рот гнилых помидор».

Я пришел домой через четыре часа с раскрасневшимися щеками. Выпил водки, прилег подремать. И снится мне сон, будто я на белой лошади скачу через горный перевал, а перевал весь в глубоком снегу. Легковые и грузовые машины буксуют, а я, легко преодолевая все эти сугробы, приезжаю в горнолыжный городок. Гостиница «пять звезд», номер люкс. И я вижу себя, сидящего рядом с камином, с рюмкой коньяка, рассматривающим шахматную партию. Передо мной доска с расставленными белыми и черными фигурами. Вдруг появляется женщина,
одетая во все белое, очень напоминающая Надежду. Она наклоняется ко мне и говорит: «Все будет хорошо. Володя, успокойся, они скоро все сгорят». Потом женщина неожиданно сгребает рукой все черные фигурки и кидает их в камин. Они резко вспыхивают, и через минуту от них ничего не остается.

Продолжение следует…