11 мая, 23 - 26 мая - вебинар Сергея Спирина
"Фондовый рынок для разумного инвестора".
Вебинар рассчитан на начинающих активных инвесторов
и начинающих спекулянтов (или тех, кто планирует ими стать). 11 мая - "Фондовый рынок для разумного инвестора" (бесплатное занятие)
Заявка на участие в бесплатном занятии... 23 мая - "Как устроен фондовый рынок?"
24 мая - "Как торговать на фондовом рынке?"
25 мая - "Как получать прибыль на фондовом рынке?"
26 мая - "Как не терять деньги и не допускать типовых ошибок?"
Заявка на участие в вебинаре...
Нaarez: Когда-то вы говорили, что не инвестируете
в технологические компании, потому что не можете заглянуть
в будущее и не понимаете этот бизнес. Вам не кажется, что игнорируя
этот сектор, вы упускаете какие-то возможности?
Баффет: Ну, можно то же самое сказать и о других секторах -
о том, что я не могу прогнозировать ситуацию на рынке меди
или хлопка. Конечно, было бы неплохо разбираться вообще во всем
в мире, но я не собираюсь этого делать. И возможно никто в мире
никогда не сможет этого сделать. Конечно, чем больше ты знаешь -
тем лучше. Чем о большем количестве бизнесов у вас есть
информация - тем больше у вас шансов преуспеть. Особенно
по сравнению с теми, кто имеет представление лишь об отдельных секторах.
Что на самом деле важно в инвестировании - так это понимать,
в чем ты разбираешься, а в чем - нет. Важно, так сказать, знать
"периметр" вашего круга знаний и играть внутри этой очерченной
территории, а чем она больше — тем лучше для вас. А если какой-то
сектор лежит вне моих познаний, я просто не буду участвовать
в игре. Надо смотреть на ситуацию трезво. Если я сяду играть
в шахматы с тем двадцатилетним чемпионом из Норвегии (Магнус Карлсен,
самый молодой гроссмейстер, который занял первое место
в официальном рейтинге ФИДЕ – в 19 лет и 1 месяц), он обставит
меня в три счета, хотя мне уже 80 лет и я вчетверо его старше.
Поэтому не стоит слушать ваше самолюбие, когда оно говорит
вам, что вы хорошо в чем-то разбираетесь, хотя на самом деле
вы разбираетесь в этом довольно плохо. Важно четко провести
границу: вот до этого места я все знаю, а дальше — уже нет.
Взять тот же Apple: мог ли я несколько лет назад предположить,
какой успех их ждет? Нет. Это мог предполагать только Стив Джобс
и еще несколько людей. Не я. А я лучше буду действовать
в той области, о которой я имею представление.
Н: Можете ли вы описать ситуацию - компанию или целую
отрасль, в отношении которой вам казалось, что вы разбираетесь
в происходящем, а на самом деле оказалось, что нет, и что эта
ситуация находится вне сферы вашем компетенции?
Б: Ну, я конечно совершал ошибки, как из-за того, что имел
недостаточные знания, так и из-за того, что недостаточно внимания
обратил на уже имеющиеся в наличии факты.
Однажды много лет назад Berkshire приобрел производителя
обуви. Фирма разорилась и ее акции перестали вообще что-либо
стоить. И хотя сегодня я могу сказать, что хорошо разбираюсь
в обувной промышленности, в тот раз я просто не сделал домашнего
задания и не подготовился к экзамену. В нашем портфеле есть
акции многих других компаний из этого сектора и они работают
вполне успешно. Но я также совершил достаточно ошибок. И что
совершенно точно могу вам пообещать - так это то, что я их
сделаю еще как минимум несколько.
Ошибки, которые я сделал, меня не беспокоят. Я пытаюсь
работать так, чтобы не подвергать риску благосостояние всей
компании. Так что, когда я принимаю решение об инвестировании,
я просто закладываю возможные ошибки в цену риска.
Н: В вашем портфеле также нет компаний, которые занимаются
альтернативной энергетикой.
Б: Мы рассматривали возможности инвестирования в такие компании,
и я считаю, что эта сфера - в области моей компетенции. Но мы
никогда еще не покупали контрольный пакет в энергетических
компаниях - в том числе в тех, которые занимаются традиционной
добычей нефти, газа, переработкой и электроэнергией. Время
от времени мы покупаем пакеты их акций, но в плане покупки
целого бизнеса еще ни одна подобная компания не казалась мне
достаточно привлекательной. Тем не менее я не исключаю, что это
может случиться в ближайшие годы.
Н: В будущем, как вам кажется, инвесторы получат прибыль
от вложений в альтернативную энергетику? Или, наоборот, потеряют деньги?
Б: Я думаю, что возможны оба варианта, просто потому, что
так развиваются технологии и целые отрасли. Взгляните, к примеру,
на то, что происходило в автомобильной индустрии. Когда-то
в Америке было 2 тысячи производителей автомобилей. Сегодня -
несколько. То же самое было в авиаиндустрии: когда-то
производством самолетов занимались 4 сотни компаний. Сегодня -
единицы. Как только появляются новые технологии, например
телевизоры, сектор немедленно начинает привлекать капитал
и умных, энергичных людей, которые двигают производство. Но лишь
несколько удачливых в итоге выиграют и завоюют рынок,
а большинство - потерпят неудачу.
Есть еще одна причина не инвестировать в технологические
секторы. В то время, как их продукция популярна, многие компании
(по крайней мере так происходило 10 и 20 лет назад) предпочитали
отдавать прибыль на зарплаты рабочим, на рекламу и на бонусы
менеджменту. И даже очень успешная компания как правило не была
щедра с акционерами. Так что, возможно, технологический сектор
просто ориентирован не на инвесторов, а на наемных сотрудников
и управленцев. Впрочем, есть люди, которые покупают акции Google,
Apple и Amazon и процветают. Так что мое нежелание инвестировать
в этот сектор связано не с тем, что я боюсь, что меня кто-то
обставит и заработает больше. А скорее с тем, что я просто
не знаю, как выбирать компании, которые в будущем станут лидерами рынка.
Н: Когда вы выбираете компании для будущих инвестиций,
насколько для вас важно понимать, как они управляются, как в них
принимаются решения? И то, как в прошлые годы происходило
распределение прибыли между акционерами?
Б: Для меня это важные вещи. Если бы я покупал ферму, и кто-то
управлял ей в моих интересах, конечно бы мне было важно знать,
какую часть урожая я в итоге получу. Если кто-то занимается
сдачей в аренду принадлежащей мне недвижимости, мне так же важно
знать, на каких условиях это происходит, и сколько я получу.
Но важно не только знать, как в итоге будет распределена
прибыль. Важно также оценивать, с каким отношением в компании
работают люди. Хочется, чтобы управляющий бизнеса воспринимал
тебя как партнера, а не как врага. И мы в Berkshire Hathaway
действительно смотрим на наших акционеров как на партнеров.
Мне важно, чтобы в первую очередь им было хорошо, а потом уже
мне. Хочется, чтобы существовало доверие, поддержка. Нам
невероятно повезло, что нам удалось привлечь на работу
управленцев, которые разделяют эти взгляды. До определенной
степени людям нравится все «доброе». И поскольку в нашей компании,
в нашей культуре это есть, мы привлекаем людей с такими же
взглядами, а далее система уже начинает подпитывать сама себя.
А если вы придерживаетесь позиции «каждый сам за себя» - очень
немногие люди решатся к вам присоединиться.
Н: Компенсации, которые получают ваши управленцы, отличаются
от других компаний из «Списка 500», о которых мы читаем
в рейтингах журнала Fortune?
Б: Мне кажется, у нас существует достаточно разумная политика
компенсационных выплат. У нас более 70 разных компаний.
Некоторые работают в секторах с большим капиталом, некоторые -
нет; некоторые - отлично развиваются; другие, напротив,
переживают непростые времена. Некоторые имеют огромный оборот,
но низкую маржу, другие - наоборот. У нас никогда не было
специалиста по вопросам расчета компенсаций, возможно он был
в какой-то нашей дочерней структуре, но у нас - нет. Я на этот
вопрос и получаса в год не трачу. Мы работаем с людьми, которые
мыслят «по-честному», и у нас существуют разные договоренности
с компаниями, потому что они работают в разных секторах,
с разными условиями. Но размер компенсации - на самом деле
не настолько важный вопрос. Люди хотят, чтобы с ними в первую
очередь обходились справедливо. А еще им нравится управлять
компанией как собственным бизнесом, им нравится, когда
их действия одобряются и ценятся. Все эти вещи тоже важны.
Н: То есть вы не считаете, что в последние 10 лет в США
неоправданно выросли размеры компенсаций и бонусов топ-менеджерам,
что люди стали получать слишком много, причем часто размер
компенсаций никак не соотносится с тем, сколько стоят акции
компании на бирже?
Б: От нас ни один человек не ушел к конкуренту за последние
46 лет. Конечно, с несколькими нам пришлось за это время
расстаться, но их очень немного. Некоторые наши сотрудники
продолжают работать, хотя им уже 80 лет и больше - у нас просто
нет автоматического выхода на пенсию по достижении определенного возраста.
Н: То есть когда мы видим, что кто-то из управленцев
получает огромные бонусы, это может означать вовсе не то,
что компания пытается всеми силами удержать талант от перехода
к конкуренту, а просто, что такова корпоративная культура?
Б: В некоторых компаниях действует правило «Каждый сам за
себя». Поэтому там люди будут получать столько, сколько смогут
себе «оторвать». В случае, если это типичная публичная компания,
где ни один из инвесторов не имеет контрольного пакета,
такими вопросами занимается комитет по компенсациям и бонусам.
С одной стороны ему приходится иметь дело с CEO, который хочет
получить как можно больше. А другая сторона - представители
инвесторов, несколько человек, которые появляются в компании
лишь на пару часов каждый месяц. Кто, как выдумаете, выиграет?
А в Berkshire вопрос компенсаций никогда не был проблемой,
потому что мы рассчитываем бонусы по труду.
Н: В своих ежегодных посланиях акционерам в последние
несколько лет вы неоднократно подчеркивали, что активы,
которые находятся в вашем управлении, стали такими огромными,
что вы больше не можете играть лучше рынка...
Б: Да, это трудно сделать. Но я все же надеюсь на то, что
нам и дальше удастся зарабатывать на пару процентных пунктов лучше рынка.
Н: Почему люди тысячами приходят инвестировать свои деньги
к вам, если вы год за годом твердите, что не можете показывать
результаты лучше рынка? Каждый год вы собираете в Омахе
на собрание акционеров Berkshire сколько – 30 тысяч человек?
Б: Большинство людей самостоятельно не способны инвестировать
так, чтобы показать по итогам результат хотя бы на пару
процентных пунктов лучше рынка. Да, я всегда предупреждаю
вкладчиков, что конечно мы ожидаем результатов несколько лучше
средних по рынку, но их нельзя сравнить с теми, которые мне
удавалось показывать ранее. И конечно я бы не стал заниматься
этим бизнесом, если бы мне удавалось работать лишь на среднем
уровне. Наверное это может произойти, и тогда я буду знать, что
уже не смогу обеспечить результат, лучше, чем на пару процентных
пунктов лучше среднего по рынку. Но все равно это будет лучше,
чем большинство людей могут инвестировать самостоятельно.
Н: Вы много говорите об инвестировании в компании,
которые окружены рвами (любимый образ Баффета, который сравнивает
бизнесы с замками, а окружающие их рвы - с конкурентным
преимуществом, которое должно быть достаточно большим, чтобы
бизнес устоял при осаде врагов). Но в нашей стране, а также
возможно и в других странах, например в США, эти «рвы»
(конкурентные преимущества) часто связаны с антимонопольным
законодательством.
Б: Если компания - естественная монополия, и ей позволено
таковой быть, я не вижу причин в том, чтобы она не зарабатывала
прибыли. Например, таковыми являются наши коммунальные службы
или электросети. В Великобритании мы работаем с одной из таких
компаний, довольно значительной по размерам. Да, она монополист
на рынке дистрибуции энергии, но она также накладывает ограничения
на прибыль, которую мы можем заработать. И это разумные
ограничения. Если вы даете компании право быть монополистом,
то она должна иметь достаточно возможностей для привлечения
инвестиций, но недостаточно - для того, чтобы обманывать
население. И эти принципы достаточно хорошо проработаны в тех
отраслях промышленности, в которых мы работаем.
Говоря о конкуренции и монополистах: я не вижу на рынке
много монополий. Я вижу компании, которые приобрели отличную
репутацию и чьи товары пользуются спросом. Взять тот же Apple –
я вот даже не в курсе, как использовать те штуки, которые он
сейчас выпускает. Но у меня нет сомнений в том, что своими
разработками они оставили конкурентов далеко позади. Но это
происходит потому, что они выпускают лучшие товары, чем другие
компании, а не потому, что они монополисты. Или Coca Cola,
которая работает на рынке с 1886 года. Людям нравится этот
напиток. И даже для меня было бы сложно от него отказаться
после стольких лет потребления. Так что кто-то может сказать,
что Coca Cola – монополия. Но на самом деле нет: никто никого
не заставляет пить этот напиток, всегда есть выбор, что купить.
Или Wal-Mart, к примеру - это отличный бизнес. Каждый день
этой компании приходится противостоять противникам на самых
разных уровнях. Они уже многие годы отлично ведут дела
и зарабатывают большие деньги, но не являются при этом монополией,
ни в каком смысле. Никого силой не заставляют ходить именно в Wal-Mart.
Н: На Wall Street, по-вашему, еще сохранилась та
«разбойничья» атмосфера, которая там существовала еще 100 лет назад?
Б: Вы называете это «разбойничьей» атмосферой, но на самом
деле тогда биржи просто работали по другим правилам, не по тем,
по которым мы работаем сегодня. Нам пришлось отказаться
от некоторых практик, которые давали людям слишком большие
экономические преимущества. Я бы сказал, что правила работы
на финансовом рынке за последние 100 лет стали более четкими
и ликвидировали дурно пахнущие методы работы. Но конечно это
не значит, что люди перестали обманывать и совсем отказались
от нечестных методов. Но если они их используют - они отправляются
в тюрьму или платят огромные штрафы. Например, ценовые сговоры.
150 лет назад люди их использовали, сейчас их тоже иногда
используют, но все участники рынка знают, что если они
на этом попадутся - их неминуемо ждет тюрьма.
Н: В чем разница в использовании бизнесом своего влияния
на политиков 100-150 лет назад и сегодня?
Б: Знаете, и 100, и 150 лет назад богачи тоже активно влияли
на политиков. И не только богачи. И богатые люди, и не очень -
все пытаются использовать свое политическое влияние. Вот,
к примеру, налоговое законодательство. В нем каждая строчка
была написана потому, что кто-то за нее сражался. Люди, которым
эти строчки были важны, сконцентрировались на своей борьбе
и сражались за то, чего хотели добиться. И наоборот: люди,
которым эта строчка не была важна, не проявляли достаточной
активности, а иногда даже не подозревали о том, что такое
возможно написать.
В демократическом обществе всегда будет много попыток
использовать свое влияние в политике - со стороны самых разных
сторон. И это уже задача демократии - сделать так, чтобы ни одна
группа не получила излишней власти. Деньги, конечно, имеют
значение. Но есть одна вещь, которая важнее денег - это голоса
избирателей. И если группа избирателей действует сплоченно, она
добивается успеха.
Н: Почему ежегодно 30 тыс. людей приезжают на ваши собрания в Неваду?
Б: В этом году их вообще-то может быть уже 40 тыс.! Я думаю,
что они приезжают по нескольким причинам. Ну, во-первых - хорошо
провести время. Во-вторых - потому, что чувствуют себя частью
определенной группы. Когда они приобретают бумаги Berkshire,
они чувствуют себя нашими партнерами, и ощущают, что это они
реальные владельцы компании. Во многих случаях это дело их жизни,
а не просто покупка акций, которые могут вырасти в цене
на следующей неделе. Часто для них это все равно, что купить
ферму или франшизу у McDonald’s.
Наши инвесторы очень разные. Некоторые из них очень опытны
в вопросах бизнеса, а некоторые вообще ничего не знают о бизнесе.
Но они нам доверяют. А мы пытаемся сделать что-то и для тех,
и для других. Люди, которые нам доверяют, просто приезжают
к нам, и им у нас комфортно. Я не думаю, что им интересно
слушать о тонкостях налоговой политики или о том, чем занимаются
30 аналитиков нашего фонда взаимных инвестиций. И хотя нам самим
не так-то просто организовывать мероприятие для такой огромной
группы, вкладчикам это нравится. И им интересно обсудить
некоторые вопросы, которые мы обсуждаем на этих собраниях.
Н: Вы инвестируете и за пределами США. В некоторых странах,
таких как Китай, важным вопросом является то, как управляется
бизнес. Как по-вашему, этот недостаток может быть компенсирован
быстрым промышленным ростом в Азии и странах BRIC?
Б: Я не думаю, что бизнес в разных странах и частях света
так уж принципиально отличается. В Америке корпоративное
управление тоже не всегда на высоте. Безусловно, этот фактор
значим, когда я подбираю компании для инвестиций. Но в целом
я не вижу больших различий между покупкой доли в компании в
Израиле, Великобритании, Германии или где-либо еще. На самом деле
в некоторых странах к менеджменту относятся куда лучше и щедрее,
чем в США. Так что понятно, что если корпоративное управление
в таких компаниях покажется раздражающим, я просто не буду в них
вкладываться. Я последние 50 лет изучал ценные бумаги по всему
миру, и рассматриваю такие бизнесы, когда ищу возможности
выгодных и безопасных вложений.
Н: Большую часть вашего портфеля все еще составляют
американские бумаги. Тем не менее есть такие страны, как Южная
Корея, Китай, Индонезия и Вьетнам — их экономика, как ожидается,
в ближайшие 10 или 20 лет будет расти быстрыми темпами. Как вы
думаете, этот рост будет принесет прибыль акционерам?
Б: Я думаю, что перспективы американской экономики достаточно
хороши. Если кто-нибудь раньше мне сказал, что рынок инвестиций
в США составит $20 триллионов, – я бы наверное был очень
счастлив. Да, мне нравится, что у меня есть возможности работать
и инвестировать по всему миру. Но легко можно разбогатеть,
инвестируя только в экономику США.
11 мая, 23 - 26 мая - вебинар Сергея Спирина
"Фондовый рынок для разумного инвестора".
Вебинар рассчитан на начинающих активных инвесторов
и начинающих спекулянтов (или тех, кто планирует ими стать). 11 мая - "Фондовый рынок для разумного инвестора" (бесплатное занятие)
Заявка на участие в бесплатном занятии... 23 мая - "Как устроен фондовый рынок?"
24 мая - "Как торговать на фондовом рынке?"
25 мая - "Как получать прибыль на фондовом рынке?"
26 мая - "Как не терять деньги и не допускать типовых ошибок?"
Заявка на участие в вебинаре...
