РИСКИ ПУТИНА
За день до митинга на проспекте Сахарова, 23 декабря, я выступил на конференции, которую организовал Центр социально-консервативной политики. ЦСКП является этаким think-tank Единой России.

На конференции, которую вел заместитель аппарата Государственной Думы Юрий Шувалов, присутствовали вновь назначенные председатель Комитета по безопасности Госдумы И. А. Яровая и бывший председатель Комитета по законодательству Владимир Плигин. В зале сидело человек двадцать политологов (Макаров, например), социологов, представителей государственных структур, которые последние несколько лет, как оказалось, были активно вовлечены в поиск или создание новой программы для «Единой России». Были там и политологи-гости из Украины и Казахстана.

Я был приглашен со стороны, в качестве эксперимента. ЦСКП заинтересовался программой Христианского общественного движения (ХОД) «Благодатная Россия», в том числе предложениями по формированию нового курса в области социальной политики и экономики.

До этого я изложил свои соображения в нескольких частных беседах. Информация о новых идеях дошла до Шувалова, который и предложил пригласить меня на заседание комитета ЦСКП. Так я оказался на заседании прокремлевского ЦСКП ровно через 14 часов после окончания заседания оргкомитета по проведению митинга 24 декабря.

Заходя в зал, где квадратом стояли столы с микрофонами и табличками с именами участников, я подумал, что это надо отметить как большой плюс ЦСКП и «Единой России». Если оппозиция на официальных заседаниях говорит только о том, как собрать митинг, кто будет выступать и в каком порядке, нужна резолюция или достаточно так просто покричать в перерывах между выступлениями музыкантов, а конфиденциально обсуждают, кто станет лидером оппозиции, будущим президентом и кто будет реально разруливать, то в ЦСКП понимают, что нужна программа действий.

Однако через полчаса «смутные сомнения стали одолевать меня». Выступления Яровой и Плигина, а также большинства последующих выступающих состояли из разговоров о том, что «угрозы с площадей» надо преодолеть четкой работой, а также реверансами: «Спасибо за ваш глубокий анализ». Причем некоторые выступления членов think tank были откровенно пусты с точки зрения think. Время шло. Я начал тянуть руку, как в школе, чувствуя, что время уйдет, и в конце, когда мне дадут слово, все устанут, и время выступлений будет ограничено несколькими минутами. Яровая и Плигин ушли, потом выступили гости из ближнего зарубежья (не самые плохие выступления, особенно профессора из Казахстана; об этих выступлениях я расскажу позже).

Когда мне все-таки дали слово, я оказался в ситуации, когда сказать толком ничего нельзя: время съели предыдущие выступавшие, а меня подпирали еще несколько человек. Я решил ничего не говорить об экономической программе и предложениях по реформам в политической области (я бы просто ничего не успел сказать вразумительного), а остановиться на нескольких вопросах, которые обсуждали выступавшие до меня.

Коротко я сказал следующее:

— никакой «эффективностью работы» кризис сейчас уже не преодолеть, время упущено, доверия населения нет, у населения растут ожидания не улучшения работы государственного аппарата, а смены власти;

— власть не смогла понять, что народ больше не хочет ждать, а требует перемен, осознав слабость системы и свою силу;

— вопрос стоит о свержении нынешнего режима в ближайшее время: в зависимости от действий лидеров оппозиции и власти, от нескольких недель до нескольких месяцев, но не позже апреля 2012 года;

— главная беда власти — отсутствие идеи и программы действий, которая бы радикально, на этапы опережала то, что может предложить оппозиция или кто-нибудь другой в этой стране;

— главное преимущество оппозиции — наличие идеи: «Россия без Путина», которая объединяет не только партийную, но и беспартийную оппозицию;

— вторая главная беда власти — отсутствие аналитики и пропаганды, механизма ведения информационной войны. Телевидение и дохлые организации типа ИТАР-ТАСС, РИА «Новости», Russia today вызывают больше раздражения неумелыми и непрофессиональными действиями, чем приносят пользы. Я высказал мнение, что среди сотрудников этих организаций, прежде всего руководителей, судя по результатам их работы, больше противников режима и Путина, чем сторонников (например, Миронюк, которая возглавляет РИА «Новости», является женой Сергея Зверева, который занимал когда-то пост замглавы Администрации президента РФ и покинул свой пост в знак протеста против преследования Гусинского, а мать Зверева, Людмила Абрамовна, возглавляла «Мост- девелопмент» — главную строительную структуру империи Гусинского, за которым скрывалась семья Лужкова. Как могут люди Гусинского и Лужкова руководить пропагандистской машиной режима и биться за интересы Путина и Медведева?);

— второе главное преимущество оппозиции в том, что она имеет пропагандистский механизм в своих руках — интернет, и армию способных и эффективных бойцов, которые этот механизм используют.

Из экономической программы я все-таки в нескольких словах рассказал о создании компании по сертификации коммерческих структур с точки зрения антикоррупционности и прозрачности, что сейчас в мире становится условием повышения рейтинга банков и корпораций, а также страхования рисков вложений капиталов (на теме экономических проектов я остановлюсь отдельно).

В заключение я сказал, что главная проблема режима — отсутствие политической воли! Ну нельзя просто сидеть, говорить и ничего не делать. Обещать бороться с коррупцией и позволять воровству достигать объемов, которые еще полгода назад казались немыслимыми (хотя за последние пять лет каждые полгода воровство достигает ранее казавшихся немыслимыми объемов. Надо бы привыкнуть).

На этом меня остановили, чтобы дать возможность высказаться другим. Когда я после совещания задал организаторам вопрос, когда же мы сможем обсудить экономическую и политическую программу, я услышал ответ: после 10 января. Все уезжают в отпуска и на новогодние каникулы. Я вышел из Центра консервативной политики на улицу, в Газетный переулок.

Внутри росло ощущение, что я это уже видел, проходил и знаю, чем кончится. 1989–1990 гг.

В то время я заканчивал аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. Я плотно два года занимался Богдановым и его тектологией. Диссертация была почти готова. Впереди был год, свободный от занятий. Можно было просто сидеть дома или в библиотеке и писать диссертацию, готовиться к ее защите.

Однако третий год всегда приносит ноющее чувство, ностальгию по временам, которые предшествовали последним трем годам. Поэтому за границу посылают в долгосрочные командировки на два года. Потом продляют на третий год, если все нормально и человек может активно работать. После третьего или четвертого года обычно наступает предел. Человек начинает рваться домой.
В 1982 году я спросил Сергея Астафьева, первого секретаря по контрпропаганде Информотдела Посольства СССР в Индии:
— Сереж, чего ты не останешься на пятый год? Ведь предлагают. Ну вернешься, зарабатывать ты столько не будешь, независимости такой не будет, уважения тоже. Что уезжать?
Я был молод. За плечами была только одна длительная, двухлетняя, командировка за рубеж по линии Министерства обороны.
— Вот видишь на улице дерево, — сказал Астафьев, показывая в окно. — Вот каждый день я вижу это манговое дерево. Каждый день на нем зеленые листья и желтые цветы. Каждый день. Я не могу на него смотреть. Я хочу видеть, как деревья теряют листья, стоят голые. Как на ветвях лежит снег. Я не могу смотреть на это дерево!

Такое же чувство возникло во мне в 1989 году. Мне стало не хватать АПН. Я стал все чаще приходить в здание у метро «Парк Культуры». Заходил к Саше Евфарестову, главному редактору аналитической редакции, Геннадию Писаревскому, который тогда открыл первый в СССР частный журнал «Московский бизнес». Мы выпивали по вечерам, обсуждали ситуацию, выдвигали идеи. Тогда у нас с Сашей возникла идея создать совместный, между АОН при ЦК КПСС и АПН, аналитический и информационный центр, который бы действовал на основе самофинансирования, хозрасчета. Западные газеты и информационные агентства стояли в очереди за аналитическими материалами (в 1987 году мне первому в СССР антисоветские издания стали платить валюту за материалы, и это вызвало шок у руководства, хотя и продвинуло меня по карьере. Мы понимали, что тогда было еще слишком рано, но в 1989 году это могло пойти на ура), опросами общественного мнения (провести и получить результаты такого опроса в СССР было практически невозможно для иностранных информагентств или крупных изданий), статьями по проблемам, к которым у иностранных журналистов не было доступа. Мы готовы были выступить с инициативами и снабжать необходимой информацией и аналитикой государственное и партийное руководство. Все это можно было организовать, используя гласность, которую объявил Горбачев.

Мы договорились, что Евфарестов решит этот вопрос по линии АПН, а я в АОН при ЦК КПСС.

Саша свой вопрос решил. Я тоже — на уровне руководства Академии. Однако потом на заседание ректората приехал член Политбюро ЦК КПСС Медведев (извините за совпадение) и, размахивая моей докладной запиской, кричал, что «партия никогда не будет иметь отношения к хозрасчету!» А ведь КПСС оставалось находиться у власти один год! Через год не стало КПСС, ЦК КПСС, Академии при ЦК КПСС. А Медведев боялся хозрасчета!

Через несколько месяцев у Саши Евфарестова был инсульт. Меня отозвали из Академии, и я занял его кабинет и стал курировать коммерческие проекты, в том числе и хозрасчетный аналитический центр, который он создал. А еще писать аналитические записки, в том числе в ЦК КПСС, в том числе Горбачеву. На эти записки я получал настолько идиотские, не адекватные ситуации ответы от его помощников, что я через некоторое время прекратил писать аналитику для ЦК. Просто понял, что эти чиновники с закостеневшими мозгами все равно ничего не поймут. Они слишком далеки от жизни. Они не понимают, чем живет общество, улица. Они ДОЛЖНЫ ПРОИГРАТЬ! И ничего с этим не сделать. Им не объяснить.

23 декабря я вышел в Газетный переулок с похожим чувством.

В стране предреволюционная ситуация. На оргкомитете по подготовке митинга 24 декабря в зале то и дело слышалось: «Здесь сидит будущее правительство России». Навальный, в своей немного истеричной манере, вел заседание, и чувствовалось, что его распирает от желания провозгласить революцию и поставить на обсуждение вопрос о захвате Кремля.

А они уезжают в новогодние отпуска! Бред!

Итак.

Первый риск Путина

Его окружение, даже самое критически настроенное к режиму, даже самое подготовленное в смысле образования и профессии, даже самое чувствительное к происходящему, не понимает степень опасности. Они не готовятся, не готовы, они опаздывают. А за период новогодних каникул это опоздание может стать запредельным. Возможности наверстать не будет!

На митинге 24 декабря Навальный произнес фразу, на которую почему-то не обратили внимания: «На следующий митинг нас соберется миллион, и если нужно будет, мы возьмем Кремль!»

Конечно, насчет миллиона он преувеличил, но тысяч двести — двести пятьдесят соберется. Если среди них будет хотя бы пара тысяч бойцов, пускай и безоружных, но, например, с плакатами на толстых палках, а на прилегающих улицах разместится еще тысяча, но уже более солидно вооруженных бойцов, призыв идти на Кремль, одновременный прорыв оцепления полиции с двух сторон: извне и изнутри, — все это сможет привести к тому, что толпа двинется в сторону Кремля.

Теряя людей, которые испугаются таких событий, которых отсекут и арестуют полицейские, и приобретая, втягивая в себя прохожих и обывателей и заранее подготовленных групп бойцов (типа запасного полка), к Кремлю может подойти толпа не менее пятидесяти тысяч человек, возбужденная, нацеленная не просто громить что-то, а брать Кремль, брать Власть! И в этой толпе будет пара тысяч подготовленных бойцов. Взять Кремль, то есть прорваться на территорию Кремля — дело техники (а технику можно подготовить заранее).

В Кремле из высших сановников никого не будет. Пойдет ли комендант Кремля Хлебников на расстрел пятидесятитысячной толпы? Я на этот вопрос ответа не знаю, но сильно сомневаюсь, что он решится на это. Скорее, забаррикадируются в нескольких дворцах, не позволяя толпе разграбить Кремль (или под предлогом этого).

Если оппозиция правильно организует захват, например, выдвинет лозунг: «На Соборную площадь!», то толпа соберется на площади, где уже не раз свергали и назначали правителей России. Выкрикнуть имя или имена, ворваться в Успенский храм и провозгласить нового правителя или группу правителей — вот совершенно рабочий и выполнимый план!

Большинством россиян это будет воспринято как совершение акта передачи Власти! Сколько бы Путин и Медведев ни обращались после этого из Ново-Огарева или Бочарова Ручья, напоминая о конституции и т. п., народ признает освященную древними камнями и соборами новую власть! Брать телеграф, почту и банки не придется. В толпе будут сотрудники и банков, и почты, и телеграфа, и силовых структур, которые не просто поддержат переворот, но станут его исполнительной силой, новой элитой.

В толпе будут журналисты и дипломаты, политологи и политики, которые за минуты обеспечат информационное прикрытие и легитимизацию переворота в глазах мировой общественности.

Нужно иметь своих людей в армии, которые смогут дать лозунг: «Армия без Сердюкова!» И принять после этого на себя командование. То же оппозиция попробует отработать с ФСО. В крайнем случае задействуют связи на Западе. «Дело Мерседеса», другие коррупционные дела, счета руководства ФСО за рубежом — все это может быть задействовано, чтобы внутри службы оказались люди, которые поддержат оппозицию. Даже если там не найдется честных противников режима.

Это все может произойти на новогодние праздники, хотя в праздники принято забывать о работе и политике. Только на сей раз вряд ли получится. Слишком возбужден народ. Тем более что отмороженный на мозги там, где он раньше правил, мэр Москвы Собянин призывает москвичей провести новогодние праздники на улице. Вот и проведут. Совместят полезное с приятным!

При этом проворовавшаяся элита и правители в это время собираются отдыхать, кто в Сочи, кто в Куршавеле, кто на Мальдивах, кто на дачах. Остальные, даже те, кто останется в Москве, будут пить и закусывать!

Если полиция и ФСО решатся на кровь и подавление выступлений, то это будет не просто конец режиму. Свержение Путина и Медведева станет делом, как говорили в СССР, всего прогрессивного человечества. Если новогодние праздники пройдут не по этому сценарию и все ограничится пикетами за освобождение Удальцова, гуляниями и праздничным столом, то с вариантами этот сценарий будет реализован в январе-феврале. Хотя бюрократы к этому времени вернутся. С новыми мыслями. И новыми сомнениями.

Второй риск Путина.

Он сам не понимает степень опасности. Он продолжает думать, что на площадь выходят такие же орки, какие окружают его самого. Которые за должность и деньги готовы стоять на коленях.

Очень популярный в Кремле человек Шаболтай Петр Михайлович (говорят, что настоящая его фамилия Шаболтас, изменил он фамилию по причине того, что любит в определенных кругах представлять из себя антисемита), генеральный директор Государственного Кремлевского дворца. Получил свою должность после того, как был уволен Андрей Борисович Петров, который не понял сути перемен и продолжал заниматься развитием балета, некоммерческих детских праздников и спектаклей. Новым правителям нужны были деньги. Петрова подставили. Место получил Шаболтай, за которым стояли Лужков и Кобзон.

Однако Кожин, который как раз в это время был назначен на должность управляющего делами президента, хотел назначить на это место своего давнего питерского друга Киселева (ранее осужденного члена ВИА «Голубые гитары»). Шаболтаю нужно было срочно налаживать отношения с Кожиным, чтобы сохранить место. Для этого нужны были опять же деньги. По четвергам Кремль тогда был закрыт. В этот день по порядку, принятому еще в советские времена, проводилось техническое обслуживание зданий и систем, другие необходимые работы. В этот же день проходили заседания Политбюро ЦК КПСС.

Шаболтаю было необходимо, чтобы ГКД работал, чтобы и по четвергам проходили концерты. В Кремле говорили, что за концерт Шаболтай получает наличными не менее 100 тысяч долларов, еще имеет долю от продажи билетов, так как основная реализация идет, как теперь модно говорить, цитируя Путина, через «аффилированные структуры». Один лишний день в неделю означал рост доходов почти на 20%. Шаболтай начал просить тогдашнего коменданта Кремля Сергея Васильевича Стрыгина отменить установленные ограничения.

Стрыгин начинал службу курсантом Кремлевского полка, прошел весь путь до должности коменданта. Был другом Коржакова и Барсукова. Именно он вывозил Ельцина в микроавтобусе с грязным бельем с дачи в Архангельском, когда спецназ КГБ окружил Архангельское, ожидая приказ об аресте Ельцина. Стрыгин хранил традиции. Шаболтай получил отказ.

Кожин давил на Шаболтая, обвиняя того в неэффективности управления Государственным Кремлевским дворцом. Шаболтаю нужны были деньги. Он развернул стройку (так я попал в ГКД) и запустил руку в деньги, которые были на эту стройку выделены (так я с ним поссорился в 2005 году, написал письмо в прокуратуру и подал в суд на Кремль, впервые в истории Кремля). Кроме этого, Шаболтай написал на Стрыгина донос, в котором обвинил коменданта Кремля в симпатиях к коммунистам, сохранению их традиций, любви к Политбюро ЦК КПСС и к светлой его памяти. Донос он отправил Волошину, который тогда возглавлял Администрацию президента. Волошин отправил донос Шаболтая Стрыгину.

В тот день я оказался в кабинете Стрыгина. Зашел я к Сергею Васильевичу для согласования вопросов по реконструкции как раз ГКД, но я знал Стрыгина еще с 90-х, прежде всего по мероприятиям с Патриархом в Кремле, которые мой фонд «Преображение через сотрудничество» финансировал. Стрыгин сидел злой. За мной в кабинет зашел офицер комендатуры.
— Ну, и где он служил? — спросил Стрыгин.
— Службу в армии Шаболтай закончил прапорщиком музыкального взвода. Играл на трубе. Полковника потом себе сделал, — сказал офицер.
— Ах, прапорщик! Музыкальный взвод! Ну, он у меня вспомнит строевые команды. Они у него, шпрота, в крови должны быть. Будет стоять по стойке смирно!
Стрыгин рассказал мне о письме Шаболтая и резолюции Волошина.
— Хрен с ним, что пишет кляузы, но еще и себя, и меня на посмешище выставляет, мудак! ... Что там у тебя?
Через пару недель Шаболтай меня вызвал к себе. «Москонверспром» тогда выполнял работы по контрактам в качестве генерального проектировщика реконструкции ГКД и генерального подрядчика по реконструкции инженерных систем.
Шаболтай был расстроен. Весь его обычный апломб и надутость исчезли. Лицо осунулось.
— Стрыгин затравил меня совсем, — пожаловался он. — Ничего согласовать с ним не могу. Перекрыл кислород полностью. Пугачева в ГКД пешком ходит. Паркуется неизвестно где и идет пешком. Вместе со всеми. Через Кутафью башню. Говорит мне: Петя, тебя в Кремле за кого держат? Кожин давит так, что того гляди не выдержу. Заявление напишу. Совсем затравили. Стрыгин встречаться даже не хочет. Посади его со мной за один стол. В ресторане. Я приглашаю.
— А почему вы через Фирсова не можете решить? — спросил я. Фирсов был другом Шаболтая, замом Стрыгина и решал для Шаболтая многие вопросы в Кремле.
— Я его попросил. Он сказал, что Стрыгин его слушать не будет. Он закусил удила. Фирсов сказал, что он тебя может послушать. Вы с ним дружите.
— Не знаю. Могу попросить, но ничего не обещаю.
— У меня есть ресторан в «России», итальянский. Пусть Стрыгин назначит время и день, я все подготовлю, отдельный кабинет там, — радостно заговорил Шаболтай, который до ГКД руководил концертным залом «Россия».
Я зашел в корпус 14 к Стрыгину, не очень надеясь на положительный ответ.
— Тебе это надо? — спросил Сергей Васильевич.
— Ну, в принципе не очень, но все-таки. Шаболтай — заказчик. Надо с ним хорошие отношения поддерживать. Он меня попросил. Вот я и прошу за него.
— Ладно, — сказал Стрыгин, глядя в окно. — Только потому, что тебе надо. Мне этот шкет на хрен не нужен.

В назначенное время мы подъедали на машине Стрыгина к западному крылу гостиницы «Россия». Шаболтай нас встретил на входе в ресторан и проводил в отдельный кабинет, где был накрыт большой круглый стол.

Выпили вина, съели по салату. Обычно в таких ситуациях непосредственно к делу переходят в конце застолья, однако Шаболтай ждать не стал (я позже понял почему: выпив, он становился дурным, и договариваться с ним было невозможно, поэтому он считал, что и другие после выпивки теряют напрочь способность на что-то соглашаться). Он достал папку, которая лежала на столике у стены, и протянул ее Стрыгину.
— Это что? — неприязненно проворчал Стрыгин. — Давай о делах здесь не говорить.
— Возьми, посмотри, Сергей Васильевич, — проныл Шаболтай. — Надо очень эти вопросы решить.
Шаболтай толкал папку в Стрыгина. Тот вынужден был ее взять.
— Что там?
— Разрешение на проведение концертов по четвергам, на въезды машин. Пугачева, Кобзон...
— По машинам звезд нет вопросов. Подавай нормально заявку на пропуск, обязательно выпишем, а по четвергам Кремль закрыт.
— Ну, хочешь, я на колени встану?!
Не успел Стрыгин ничего сказать, как Шаболтай бухнулся на колени перед ним.
— Ты чего?! Валер! Что здесь происходит?! Ты куда меня привел?! — Стрыгин кричал, почему-то обращаясь ко мне.

Я сидел, ошарашенно глядя на спину и затылок Шаболтая, который стоял на коленях, между коленками Стрыгина, и толкал тому в живот папку с пропусками на машину Пугачевой и Кобзона и разрешением на концерты по четвергам. Я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, понимая, что если я сейчас засмеюсь, то Стрыгин вообще выйдет из себя. Я вспомнил, как Шаболтай один раз кричал на своего главного инженера Скрынника: «Я на коленях перед Грефом стоял, а вы меня опять к нему хотите отправить?!» Я тогда решил, что это оборот речи, теперь увидел, что он реально встает на колени.

Путину надо понять, что на площадях собираются другие люди. Это не те люди, которые привыкли разговаривать с мальчиками из шоу-бизнеса, которых можно заставить сделать все за возможность выйти на сцену. Большинство людей на площади не имеют привычки унижать людей. И они не привыкли унижать и издеваться над другими, мстя за то, что долгие годы, пока они шли к власти, другие унижали их, заставляя стоять на коленях и делать то, что когда-то заставляли делать их. Если тебя унижали долго в жизни, и ты терпел, то это не означает, что все будут терпеть.

Я не говорю сейчас об ассоциациях «белый бант — презерватив», пусть подсознанием наших лидеров занимаются профессионалы. Я говорю о том, что, если Путин и его советники хотят остаться во власти, они должны ДЕМОНСТРИРОВАТЬ уважение к человеческому достоинству своих избирателей.

Нельзя российскому бизнесу, задавленному взятками, которому приходится платить чиновникам до 80% прибыли и оставлять на развитие компании и оплату труда сотрудников иногда лишь 20%, говорить: «Раз платят, значит есть из чего платить». Вы оскорбляете, вызываете ненависть и зарождаете отчаяние, которое в секунду под влиянием крика толпы может привести к взрыву.

Нельзя говорить русским и другим национальностям России, что Кавказ надо финансировать на порядок больше по сравнению с другими регионами, потому что иначе кавказские парни приедут в другие регионы и... Это означает, что вы платите и будете платить дань, что Кавказ через вас обложил данью остальную Россию. Что вы склонились перед Кавказом. Что ваше правление привело к установлению кавказского ига. Впервые со времен татаро-монгольского ига. Так вас понимает народ. И уходит к националистами, которые пойдут в первых рядах на Кремль. Путин и те, кто пишут ему речи, их сами вербуют.

Нельзя не осознавать, кто приходит на площади: наиболее образованная и активная часть населения. Нельзя называть этих людей, которые во многом формируют в России и за рубежом общественное мнение, бандерлогами. Они ответят на оскорбления сотнями шуток, которые будут и смешнее, и резче, и оскорбительнее. Даже если кто-то из лидеров оппозиции назвал кого-то баранами и хомячками. Они простят своим, во всяком случае на время. Но они не простят Путину.

Третий риск Путина

Я практически убежден, что часть окружения Путина подставляет его сознательно. Потому что сами ненавидят систему, или потому что не могут простить унижений, или потому что понимают, что воровская коррупционная модель достигла своего апогея и дальше развиваться не может: дальше кризис, развал, взрыв? Не знаю. Но дерево познается по плодам, а плоды ядовитые.

Вот спецслужбы записали телефонные разговоры Немцова и его сподвижников. Эту тему власть могла бы раскрутить. И манеру оскорблять людей за глаза, и признания в том, что получают деньги «на революцию», и то, что живут как пауки в банке. Многое в этих разговорах было естественным для политиков, но и объективно грязным. Это информационные службы режима должны были раскрутить. Зачем публиковать прослушку ГРУ (а по манере подготовки материал похож на продукцию ГРУ, а это значит, что поиск компромата на оппозицию поручен не только ФСБ, но и ГРУ, а за слив отвечает Сердюков), если потом ничего не делать? Но именно так и случилось. Никто ничего толком не сделал! Как можно вести информационную войну подобным способом? Ответ один: кто-то блокирует работу или не хочет ее выполнять.

Я помню, как через несколько дней после назначения Путина на должность премьера на Кремлевском теннисном турнире появился Лужков, в костюме, галстуке, кепке. Тогда он еще рассматривался как возможный соперник на пост президента. Юмашев, который сидел на трибуне, позвонил по мобильному: «Скажи Володе, чтобы срочно приехал. Пусть оденется проще». Через минут десять Путин был на трибуне, в рубашке поло, что действительно выгодно его отличило от официального Лужкова.

Тогда Путин слушал советников. Думаю, что и сейчас он их слушает. Тогда что у него за советники: презерватив, бандерлоги, «есть что выдавливать» и другие теги его выступлений.

Если Путин не заменит советников, ситуация для него будет катастрофически ухудшаться. Действительно, как заметил Александр Гольдфарб, никто не сделал для Путина столько зла, сколько он сам! Но в этом не менее 80% на совести советников. У меня вообще такое впечатление, что кто-то рядом с ним подталкивает его к таким заявлениям (если не выдумывает их для него): «Здорово вы их отделали, Владимир Владимирович! Народу это понравилось!» Ничего более далекого от правды нет! Народ это достало!

Его советники не могут анализировать ситуацию и предвидеть ее развитие. Они исходят из стационарного состояния, из того, что имеется в обществе сейчас. Но ведь оппозиция и недовольные думают, что делать дальше. Ситуация меняется, и изменения эти каждый раз для режима неожиданные. Количество этой «неожиданности» возрастает постоянно. Через месяц количество перейдет в качество. И возникнет качественно новая ситуация, а режим не готов к этому.

На все у власти готов пока единственный ответ: кто им даст? Власть так просто никто не отдаст! Путин будет бороться до конца! Путин все равно самый популярный политик!

А если кто-то даст? А если заставят отдать так просто или не так просто? А если Путин не сможет бороться до конца? А если появится более популярный политик, чем Путин? Вдруг ситуация так сложится? Не Немцов, конечно, не Каспаров, тем более не Жи, ни Зю, ни Яв, ни тем более Ми. Другой. В том числе и из окружения Путина, например. Не Кудрин, который, кажется, полез в политику только для того, чтобы втихую быть посредником между Путиным и оппозицией, перекупая ее, частями.

Просто другой. С чем-то серьезным. Неожиданным.

Никто об этом не думает. И это большой риск.

Четвертый риск Путина

Путин надеется купить оппозицию или хотя бы ее часть. Он, как удав из «Маугли», надеется, что блеск золота потянет бандерлогов к нему, и они забудут о Человеке. Так бы он сделал сам. Так бы сделали почти все из его окружения. Так могут сделать несколько человек из оргкомитета.

И переговоры наверняка ведутся. Они не могут не вестись. Возможно ведет их Кудрин, Собчак, другие «тихие американцы». Возможно, переговоры ведутся через заграничных агентов влияния, через государственные и окологосударственные структуры. Возможно, в оргкомитете уже сидят «заранее засланные казачки», которые в самый критический момент попытаются слить ситуацию.

Однако сейчас они остановить оппозицию не смогут. Сейчас нет того человека, который бы сказал что-то или, наоборот, не сказал что-то необходимое, и народный гнев сдулся. Нет такого лидера. И в этом сила оппозиции. Народ чувствует, что именно он свергает власть, а не группа «революционеров». Поэтому в нынешней ситуации огромную роль играет народ и его оружие — интернет. Поставить все на продажность части оппозиции — огромный риск, и создается впечатление, что Путин попадает в эту ловушку.

Зато увидим, кто чего стоит!

Пятый риск Путина

Путину, как жизнь, необходимо сломать отношение к себе как вору номер 1, который прикрывает банду, захватившую власть в России. А для этого нужна чистка рядов. Еще полгода назад он мог бы отделаться чисткой второго эшелона, особенно в госкорпорациях и регионах. Сейчас время ушло. Требованием дня становится чистка все более близкого к нему окружения.

Огромный риск для Путина — затягивать с этой чисткой. Ему необходимо еще до Нового года предпринять жесткие меры против значительной группы коррупционеров из дальнего круга (например, руководителей государственных корпораций и некоторых губернаторов, которые стали символами коррупции в регионах) и некоторых из ближнего (тех, кто засветился, попал под уголовное расследование или в скандалы, получившие широкое освещение в СМИ).

Ну, как можно сейчас надеяться сохранить Лещевского, Смирнова, Бондаря из Управления делами президента. На них заведено уголовное дело, были проведены оперативные мероприятия, переданы и получены деньги. Закрыть это все, даже фальсифицируя документы, возбуждая на меня уголовное дело или процесс ложного банкротства ОАО «Москонверспром», не удастся.

Нельзя продолжать делать вид, что в Кремле не воруют, что пресса пишет выдумки, что три года Морозов пытается засадить в тюрьму честных чиновников, потому что испугался, что когда-нибудь его самого поймают. И вот через три года охоты на Морозова мы наконец-то нашли, что на него повесить: неуплату налогов компаниями, которые сами же чиновники давали для выплаты откатов. Пусть это не соответствует никаким правовым нормам, пусть это бессовестно и нагло, но мы это на него повесим, и тогда... Что тогда? Вопрос ведь не в Морозове. Вопрос в Кожине, Малюшине, Лещевском, Смирнове, Бондаре! Вопрос в воровстве.

Попытки спасти коррупционеров и воров, которые уже засветились в резонансных делах, будет лишь порождать дополнительный поток компромата, раздражения и ненависти, ответных действий. Уже сейчас журналисты нескольких стран, занимающиеся расследованиями международной коррупции, объединились по поиску информации о преступлениях сотрудников Управления делами Президента РФ. Это вызвано не тем, что им нравится Морозов и они хотят его защитить. Многих из этих журналистов я не знаю. Просто они возмущены фактами коррупции и воровства на олимпийских объектах Управления делами Президента РФ, на Могиле Неизвестного солдата у Кремлевской стены, в Кремле. Они возмущены поведением Кожина, который не постеснялся пойти в суд с иском к журналистам, которые посмели вынести на общественный суд его преступления. Возмущены зависимостью судов от чиновников, несправедливостью их решений. И главное, неспособностью и нежеланием власти бороться с коррупцией.

Вот что объединяет народ на площадях, журналистов изданий разных стан: нежелание властей бороться с воровством. И компромат на Кожина, Лещевского и Бондаря будет выливаться на площади потоком. И это нужно Путину перед голосованием, которое определит его судьбу?! Ведь ясно, что если к власти придут те, кто сейчас выступает с трибун, то тюрьма для Путина будет лучшим вариантом.

Путин говорит о коррупции вскользь, будто проблемы не существует. Медведев признавал, что коррупция стала главным злом в России, обещал бороться и навести порядок. Но ничего не сделал. Путин и Медведев не могут навести порядок даже в Кремле!

Создается впечатление, что не Путин реально правит страной, а Кожин, Муров, Сечин и другие.

Путину надо понять, что его личные интересы и интересы каждого в его окружении, даже если эти люди ему близки, не совпадают. Интересы разнятся, а иногда противоречат. Путину надо убрать тех сотрудников УДП РФ, которые засветились в резонансных делах, которые попали во все возможные списки коррупционеров. Путину надо показать, что он чистит Кремль.

Кожину надо сохранить своих людей, потому что они имеют на него компомат лично. Потому что в эти последние три месяца, что он будет находиться на своем посту, ему надо украсть максимально и зачистить, чтобы новый управделами, в случае если Кожину не удастся посадить на это место своего человека, например Малюшина, не собрал компромат на самого Кожина. Поэтому чиновники, на которых возбуждено уголовное дело по прямому указанию президента Медведева, назначаются в период предвыборной кампании на ответственные места, которые позволяют контролировать и тратить десятки миллиардов рублей! Так с коррупцией не борются. Так прикрывают коррупционеров.

Путину надо разделить свои интересы и интересы окружения.

На конференции в ЦСКП Сергей Макаров привел данные опросов общественного мнения. На вопрос, что больше всего не нравится вам в современном руководстве, громадное большинство ответило: говорят одно, а делают другое. Обещают и не выполняют.

Это сейчас самый большой риск Путина. Людей достало, что их держат за быдло, которому можно бесконечно вешать макароны на уши. Говорить о борьбе с коррупцией и воровать все больше и откровеннее. Говорить о судебной системе и законности судебных решений и прикрывать этими решениями откровенные преступления, в том числе воровство и убийства (достаточно вспомнить Сергея Магнитского).

Миссия невыполнима

Шестой риск Путина

Любая система имеет инерцию. Система, которая состоит из нескольких центров силы, имеет большую инерцию по сравнению с той, которая имеет один организационный центр силы и управления.

Путин создал режим, который имеет только видимость строгой централизации. Фактически он стал крышей огромного количества бандитских и коррупционных группировок, которые действуют независимо, иногда совместно против кого-то, а иногда «все против всех».

Созданная Путиным современная государственная машина имеет огромную инерцию. Чтобы дать эффективный импульс, Путину надо вмешиваться самому, давать лично необходимые толчок и команду. Без этой команды отдельные группировки действуют самостоятельно, выжимая максимально выгоду, используя свою бесконтрольность. В этом была беда Медведева. Его силы, влияния не хватало, чтобы его команды исполнялись. Отсюда и появилась кличка президента в его собственной администрации: «Звонок».

Кремль может принять принципиальное решение по какому-то вопросу, но это решение претворять в жизнь должны группы и группировки. Пока решение до них дойдет, они продолжают действовать в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями: деньги проплачены, команда дана.

Если группировка четкого указания «отбой» не получила, она давит ситуацию в своих интересах. Если команда «отбой» поступила, но вялая, или у группировки есть место для маневра, то она лишь делает вид, что пытается выполнить указание, но реально работает только в своих интересах.

Мы видим это в деле Ходорковского, Лебедева, других делах. Ведь понятно, что Ходорковского выпустят. Понятно, что и Удальцова отдадут жене. Но машина продолжает работать, молотить людей. Протесты продолжаются, недовольство накапливается. Складывается впечатление, что политическое решение принято, но по инерции система продолжает давить. Разворот происходит медленно, неаккуратно. Все равно что заехать на чужой двор и, разворачиваясь, подавить кур, цветы и помидоры.

Особенно это заметно по делам, в которых заинтересованы конкретные группировки. Вот, например, моя история.

В 2010 году было возбуждено дело в отношении чиновников Управления делами президента. Группировка Кожина, Малюшина, Чауса, Лещевского, Бондаря действовала по двум направлениям. Первое — затянуть уголовное дело против них, добиться, чтобы менты и сотрудники УДП РФ отрицали давление и взятки, рейдерский захват ОАО «Москонверспрома». Второе — использовать информацию из моего заявления о том, что несколько компаний, с которыми нас заставляли подписывать контракты и платить, использовались чиновниками для получения откатов, представить эту информацию как полученную «из оперативных источников» и на основании нее начать полномасштабную проверку «Москонверспрома». По результатам проверки возбудить уголовное дело на меня за нарушения, которые будут обнаружены. Если это не удастся, то возложить ответственность за обналичивание денег для чиновников на Морозова. Если и это не удастся, то возложить на Морозова ответственность за неуплату налогов с сумм, которые были выплачены компаниями в качестве откатов чиновникам Управления делами Президента РФ. То есть начислить налог на взятки на руководство «Москонверспрома».

С точки зрения нормального права, в том числе международного, это абсурд, но задача решаема. Во-первых, для этого нужно, чтобы Путин опять официально стал номером 1 в стране. Эта задача решена была на съезде «Единой России», где было объявлено, что Путин станет президентом и, собственно, никогда власть не отдавал. Во-вторых, нужно было отодвинуть Медведева, который дал команду возбудить дело на Лещевского, так чтобы он официально в глазах всех стал «говорящей головой», реально «звонком», то есть опустить его, чтобы он и не думал вмешиваться. Это тоже было решено на съезде. Кудрин тогда выразил общие радость и презрение окружения Путина к Медведеву. В-четвертых, нужна юридическая основа для такого обвинения, и эта основа была заложена в ходе судебного процесса над Ходорковским: Верховный суд тогда принял постановление, в соответствии с которым ответственность за неуплату налогов подрядчиками лежит на той структуре, которая подписала с ними контракт и перечислила деньги.

И время для этого было выбрано: после парламентских выборов. Группировке казалось, что после выборов наступит для них полная свобода мочить. Путин станет президентом в любом случае. Это не вызывало вопросов. Конкурентов у него нет. Протесты после парламентских выборов, считалось, быстро сойдут на нет. Все! Можно возбуждать, обвинять, давить.

Просчитались! Протесты не сошли на нет, а только превратились в массовое народное движение. Избрание Путина стало под вопросом, так как протестное движение быстро переориентировалось с парламентских выборов на президентские. Главным лозунгом стал «Россия без Путина!».

В этой ситуации лишние конфликты не нужны, особенно Путину. Но по инерции группировка действует так, словно никаких проблем у режима в стране нет. Закрутилось все: уголовное дело активно закрывается, пошли письма о том, что никто не признается, ничего не подтверждается, Лещевский получил новое назначение, Смирнов вернулся на работу в УДП РФ, активизировался процесс ложного банкротства, Арбитражный суд в лице судьи Фатеевой откровенно принял сторону УДП РФ и Налоговой службы. Следствие по команде развернулось в мою сторону.

А ведь Кожин, Лещевский и Ко знают, что так просто, без скандала, они меня не съедят. Война идет уже три года. Да, они почти разрушили мой бизнес. Но это только бизнес. Его можно создать заново. Я всегда что-то создавал с нуля. Авторитета в бизнесе, в том числе зарубежном, они мне только прибавили. Они лишили меня доходов, но это всего лишь за три года.

Они потеряли значительно больше! Именно с моего заявления о коррупции в Управлении делами президента в 2009 году реально пошла волна антикоррупционных заявлений, обсуждений в интернете, статей в мировой прессе и т. д. Навальные появились и раскрутились на этой волне, и теперь режим не знает, что делать, например, с тем же Навальным.

Кожин не стал ни мэром Москвы, как он и его окружение мечтали, ни президентом «Олимпстроя». Он вообще стал олицетворением коррупционера и взяточника. И это стоит больше, чем десять «Москонверспромов». За каждый похищенный у меня и у компании рубль группировка заплатила в десять раз больше!

Хотя не реальными деньгами, а перспективами, возможными будущими доходами. Может, при их уровне воровства и их менталитете эти потери не особо чувствуются? Но это дело поправимое. Надо просто откорректировать прицел, поставить новый уровень цели. Будем увеличивать их потери до тех пор, пока эти нелюди не поймут, что их время кончилось.

Буду наращивать на них давление до тех пор, пока они не заверещат, не закрутятся, преодолевая собственную инерцию.

Седьмой риск Путина

Путину надо срочно восстанавливать свои отношения с бизнесом. Такого оттока людей из бизнеса никогда не было. Такой ненависти бизнес к власти никогда не испытывал. Причина одна: бизнесмены чувствуют, что превратились в дойных коров, в рабов. Многие из них молчат, боясь потерять то, что еще осталось, но они ждут своего часа. И 4 марта этот час может наступить. Они не проголосуют за Путина. Но их час может наступить и раньше. В определенной ситуации бизнес может проголосовать против режима рублем. Оппозиции надо просто такую ситуацию создать и предоставить возможность российскому бизнесу вложиться в смену власти.

Путину необходимо переломить отношение к себе. Для этого достаточно принять всего лишь четыре, но очень для него трудных решения:

1. Освободить бизнесменов от любой ответственности, в том числе налоговой, за обналичивание средств и выплаты взяток, если бизнесмен сообщил об этом до возбуждения уголовного дела в одну из правоохранительных структур.

2. Выпустить указ о немедленном и безусловном отстранении от должности любого чиновника с момента получения правоохранительным органом заявления о вымогательстве и взяточничестве со стороны чиновника любого ранга. Установить в указе запрет до конца жизни на занятие чиновником любой должности в государственном аппарате, а также на занятие руководящих должностей в частных предприятиях, даже если уголовное дело не было доведено до судебного решения, но имелись веские доказательства нарушения законов со стороны чиновника. Установить в указе ответственность Прокуратуры, СК, МВД и ФСБ, а также персонально руководителей этих организаций за поиск, в том числе за рубежом, собственности и денежных средств чиновников, попавших под подозрение о вымогательстве и взяточничестве. Поиск их денег должен начинаться немедленно, с привлечением иностранных спецслужб. Для этого в течение месяца должны быть подписаны соответствующие соглашения. 3. Внести в законодательство изменения, устанавливающие полную конфискацию имущества для государственных служащих, признанных виновными во взяточничестве, вымогательстве, рейдерстве, захвате чужого имущества, незаконном обращении и хищении государственных средств на сумму более пятисот тысяч рублей.

4. Создать Государственный комитет по борьбе с коррупцией, который бы стал координирующим органом по деятельности всех ветвей и структур власти. Руководитель ГК должен возглавить правительственную комиссию, в которую войдут все руководители правоохранительных органов. ГК должен иметь право на законодательную инициативу, оперативную и доследственную проверку, направление материалов в Прокуратуру, СК, МВД, ФСБ для дальнейшего следствия и возбуждения уголовных дел, представлять президенту РФ предложения по кадровым вопросам. Фактически в государстве должен быть создан «опричный полк».

И самое главное: руководителем этого ГК должен быть назначен человек, которому народ, прежде всего бизнес, будут безоговорочно верить. Если Путин назначит руководить ГК Кожина, или Сечина, или Нургалиева, или Миллера, то из этой идеи опять выйдет посмешище.

Сейчас на эту должность могут быть назначены два человека: Навальный и я. Никто другой для борьбы с коррупцией в этой стране не сделал больше. Мы стали известны именно по этой теме. Люди, прежде всего бизнес, нам доверяют.

Это нельзя рассматривать как «предательство идей революции». Конечно, правозащитникам, как, например, Лев Пономарев, который помогает бизнесу и несправедливо осужденным, но главную свою цель видит не в помощи, а в свержении Путина, или «принципиальным» борцам, как Немцов, которые не видят своего будущего при любом раскладе, если этот расклад не приведет их лично к власти, мое предложение может показаться попыткой договориться с Путиным.

Однако я смотрю на это по-другому. Для меня важно, чтобы именно сейчас не сажали безвинно, не захватывали собственность и бизнес, чтобы не грабили воровскими тарифами и ценами на газ и бензин. Для меня важно защитить Коновалова в Краснодаре, чтобы его не избивали битами по дороге на встречу с руководителем Следственного комитета, чтобы были пересмотрены дела Чекалина и других, пострадавших за правду в деле о пожаре в Ухте, чтобы сели на скамью подсудимых все, кто замешан в деле Магнитского. Я думаю, что, с вариантами, это может сказать и Навальный.

Конечно, я в течение двух дней после назначения порублю в капусту воров в УДП РФ. Я готов, и тему эту я знаю хорошо. А параллельно начну проверки по всем резонансным делам, по всем несправедливым судам. Навальный набросится на госкорпорации, или что там он еще знает. Но, главное, мы переломим ситуацию: следователи, судьи поймут, что безоговорочно слушать коррупционеров во власти себе дороже.

В любом случае мы на какое-то время почистим Россию и защитим конкретных людей.

Я понимаю, что будут обвинения в коллаборационизме, но я уверен, что делать революции, протесты на крови людей, то есть имея возможность помочь, но не помогая, — цинизм.

Мне скажут, что Путин назначит на короткое время, что потом уберет и хорошо если просто уволит. Но попытаться надо. Примакова тоже назначил Ельцин на период, пока страну нужно было вытаскивать из полной задницы. Примаков и Маслюков вытащили. И кто скажет, что они должны были забросить ноги на стол и послать Ельцина подальше, демонстрируя праведный гнев? Сколько людей бы еще погибло, сколько жизней было бы разрушено.

Я также понимаю, что Путин вряд ли пойдет на такой шаг, даже если этот шаг гарантирует ему сохранение власти. Для него это «Миссия невыполнима». Он понимает, что, принимая эти решения, он сам во власти создаст второй центр, которому будут доверять люди больше, чем ему. Но предложить такой вариант мы обязаны. Пусть Путин отреагирует.

Политическое колдовство в ночь перед Рождеством или станет ли Путин "космонавтом"?

Восьмой риск Путина

Сейчас стало понятно, что без уничтожения ЕДРа и создания новых политических структур Путин не обойдется. Решения эти ему необходимо принимать быстро, объявить о своих решениях нужно сразу после Рождественских праздников. Уходить в конец января опасно. В феврале реформироваться будет поздно. Все это уже будет похоже на суету отчаявшегося.

Символично, что судьба Путина связана с основными христианскими праздниками. Именно в Рождество ему придется утверждать новый план предвыборной кампании, пытаться по новому заговорить с людьми и дать шанс проголосовать за него тем, которые, не принимая и не желая терпеть нынешний режим, боятся прихода к власти новых сил, считая, что из пасти одного дракона они упадут в лапы другого. Эти люди психологически готовы поддержать Путина, но не могут на это решиться, потому что все, что он делает сейчас, что и как он говорит, им глубоко и нестерпимо противно.

Старцы в православных монастырях уже несколько лет назад назначили время крушения режима: 2012 год. Сейчас они говорят, что в марте с трудом, но Путин и Медведев удержатся во власти. И будут в эйфории. Но не пройдет и нескольких месяцев, ближе к Пасхе, режим сам по себе разрушится. Начнется системный технологический и политический кризисы. По стране прокатятся такие выступления народа, что властители просто убегут из России, надеясь за деньги на чужбине купить себе свободу и жизнь.

Путин знает, что Бог и церковь не принимают его. Святейший Патриарх - политическая фигура, и он в своих выступлениях учитывает тот факт, что Путин является главой государства (официально или неофициально). Установились между ними, видимо, и свои, особые отношения. Но отъезжайте от Москвы, поговорите со священниками, и вы услышите критику, которая зачастую не снилась и блогерам. Священники понимают, что Россия разваливается, готовятся к катастрофам, войнам, потерям территорий, к мученичеству, ибо, по их предсказаниям, в ближайшие годы погибнет много священников.

Священники вспоминают, как после прихода к власти Путин решил посетить Святой Афон, и шторм не дал ему это сделать, хотя до и после его попытки проплыть к Афону стояла отличная погода. "Богородица не дала", - говорят они. Священники считают, что гибель "Курска" и шторм, заслонивший Святой Афон, проявили судьбу Путина.

И все-таки Путин, как политик и человек не верующий, ибо верующий подобную систему, которая нарушает все нравственные и моральные принципы христианства, создать не мог, будет бороться за власть и пытаться спасти себя. А для этого необходимо в течение месяца провести реформу политической системы.

Главное ликвидировать ЕДРо. Не подписать указ о запрете или роспуске этой партии, а стряхнуть ее с политического поля. Для этого надо создать новую партию, которая, с одной стороны, примет в себя жизнеспособных политиков, которые еще остались в кремлевском резерве, а с другой стороны, сумеет подтянуть силы, которые сейчас противостоят Путину, но одновременно настроены против Зю-Жи-Яв и не готовы безоговорочно поддерживать группу Немцова-Каспарова-Навального. Именно в эту партию могут стройными рядами перейти депутаты новой Думы, сформировав новую фракцию.

Наиболее разумные силы, которые пока еще остаются при режиме, сконцентрированы вокруг Центра социально-консервативной политики. Центр создавался для разработки новой идеологии и политической платформы власти. Основное направление поиска: возрождение традицонных ценностей, как в политике, так и в общественной жизни. За свои семь-восемь лет существования ЦСКП так и не получил возможность ни значительно влиять на политику Кремля, ни формировать кадровый состав правительства и администрации. Слишком многие в Кремле воспринимают традиционную мораль как угрозу режиму и себе самим любимым.

ЦСКП не винит в этом Путина, но его окружение: Путин все эти годы в свои выступления закладывал блоки, подготовленные ЦСКП: о необходимости модернизации (говорил еще в начале 2000-х), развитии несырьевых отраслей, прежде всего земледелия, о традицонных для русского народа ценностях и т.д. Но все это проходило незаметно. Официальная кремлевская пропаганда всегда обходила эти заявления молчанием. Будто их и не было! Более того, пропагандистская инвалидная коляска (машиной назвать нельзя ) силами политологов и комментаторов, которые все это время держались у кремлевской кормушке, пыталась создать образ Путина как жесткого прагматика, лишенного способности и желания теоретизировать, строить идеологии, что-то реформировать. То есть над созданием того имиджа Путина, который мы имеем сейчас и который глубоко противен большинству народа, работали прежде всего прокремлевские идеологи и плитологи. Они захватили подходы и к кормушке, и к рычагам политики.

Таким образом, ЦСКП оказался неожиданным резервом, который Путин может пустить в прорыв.

Вторым возможным источником продления жизни не режима, но лично Путина, может стать Христианское Общественное Движение (ХОД) "Благодатная Россия". Как это ни странно. В том числе и для меня самого, который какими-то судьбами, оказался избранным Председателем Совета ХОД.

Естественно, спасение режима и Путина не входит в нашу программу.

Более того, большинство членов Совета настроено непримиримо как в отношении Путина, так и в отношении всей системы, которая была создана в стране за последние двадцать лет. Однако ХОД создан был не на основе "против кого", а на основе "за это". То есть идеология и действия ХОД определяются теми целями, которые разделяют все его участники. ХОД занимается только тем, в чем все мы едины. Если цели участников не совпадают, то эти цели выводятся за границы деятельности ХОДа. В этом случае, каждый его участник действует самостоятельно и вне ХОДа.

ХОД был создан весной этого года, снизу, простыми людьми разных конфессий, по их собственной инициативе, во многом неожиданно для них самих. Собрались на конференцию, чтобы обсудить, что делать христианам разных конфессий в ситуации, когда страна погрузилась в пучину коррупции и воровства. Имеет ли христианин моральную ответственность за судьбу России? Должен ли он ждать, пока руководители конфессий и церквей скажут свое слово, или выступить за возвращение моральных и нравственных принципов самостоятельно? И неожиданно приняли решение о создании общественного движения. А РПЦ неожиданно не только это движение поддержала, но и однозначно заявила о необходимости превращения движения в политическое.

Оказалось, что в России долгое время существовала огромная политическая ниша: христианское политическое и общественное объединение, в которое могли бы влиться последователи разных конфессий. Конечно, православные организации существовали и до этого. Но они все создавались на базе "против" и "защитим от". А оказалось, что самый большой потенциал оставался невостребованным: потенциал созидательного объединения.

Тот же ЦСКП столько лет говорил о традиционных принципах, но ожидая команду из Кремля, проворонил такую возможность: создать позитивное движение, способное получить поддержку значительной части населения!

Конечно, ХОД слаб. Совет формировался по принципу самовыдвижения. Люди там собрались хорошие, но бедные (самые большие финансовые возможности у меня, но мне не хватает даже на войну с УДП РФ, поэтому ХОД финансирую беднее бедного). Они не привыкли к активным действиям, политической борьбе. Кроме меня там толком никто не пишет, не считая поэтов и профессоров, но те пишут стихи, которые публикуются малыми тиражами раз в год, и научные статьи, которые политически активная молодежь не читает. Раскрутить ни себя, ни ХОД они не могут. В общем, не Навальные и не Носики.

Однако, ясно, что если насытить ХОД кадрами, взяться за его раскрутку профессиональной команде, подтолкнуть, используя денежный или властный потенциал, то ХОД будет одним из самых перспективных общественно-политических движений России.

Объективно, у ЦСКП и ХОД многие цели общие. Главная - вернуть в политику, социальную жизнь, общественные отношения традиционные моральные и нравственные ценности. Чтобы не изобретать новый моральный кодекс, не тратить время на бесполезные споры, нравственная платформа определена просто: христианские моральные ценности.

Таким образом, ХОД и ЦСКП имеют общую платформу, достаточную для формирования партии, в программе которой не будет записано: наш враг - Путин, но будут поставлены цели, приемлемые и желанные для громадного большинства россиян, причем не только христиан и не только верующих.

У ЦСКП и ХОД во многом совпали подходы к развитию экономики и социальной сферы. Те новые формы организации публичных ( мы называем их народными ) компаний, которые я пытаюсь сейчас на практике внедрить в жизнь, вызвали большой интерес в ЦСКП. Некоторые их идеи оказались продолжением или дополнением наших. Оказалось, что мы идем в одну сторону.

Идея создания партии уже обсуждалась, причем инициатива принадлежит ЦСКП. Услышав эту идею первый раз, я удивился: "Как это может быть? Я весь в войне с режимом, с Управделами президента. Никаких шансов на примирение не вижу. А вы говорите, что мы должны совместно реформировать экономику и общество." На это я услышал ответ, достойный нынешнего времени: "У всех свои войны. Каждый с кем-то воюет. Там вы воюете, а здесь мы будем строить."

Вот так. На этой поляне будете режим крушить, а на нашей строить! Типично для России путинской. Мне это психологически трудно принять. Я воспитан в Советское время. Если человека было принято решение давить, то его давили. Если принималось решение оставить в покое или поддержать, то его оставляли в покое или поддерживали. Но чтобы и давить, и поддержать... "Маразм крепчает! - так говорила мне одна старая диссидентка в курилке советской больницы в 1980 году, стряхивав пепел беломорины себе в ладонь.

Старушка-диссидентка попала в больницу по отчаянно смешной причине: она налила в унитаз какой-то горючей гадости, а потом забыла и, погружённая в антисоветские мысли, села на унитаз. Покуривая, сделала свое дело и, не вставая с унитаза, бросила окурок под себя. Раздался взрыв. Взлететь она не взлетела, по обгорела сильно. Поэтому весь день стояла в больничной курилке и критиковала власть: "Маразм крепчает!" Бабушке врачи дали кличку "космонавтка".

Своим любимым изречением старушка реагировала на сообщения о вводе советских войск в Афганистан. Сам я попал в больницу, когда приехал в январе 1980 года в отпуск из Индии, поехал навестить друзей, ввязался в драку, разбил кулак, и у меня началось заражение, которое оставило на руке шрам. Я был офицером-патриотом, кандидатом в КПСС,но со старушкой диссиденткой сошелся и пару раз в день вел политические споры, которые каждый раз заканчивал советом сначала вставать, а потом бросать окурки в унитаз. На что старушка отвечала: "Молодой человек, когда суете что- нибудь в зубы, спрашивайте, чистили ли их. Не имейте привычку совать что-либо в грязные зубы. Иначе лучшие годы проведете в больнице, общаясь с такими, как я."

Риск Путина состоит в том, что партию на базе ЦСКП и ХОД он не создаст. Создаст другие. Появится Кудрин или кто-то другой из "своих" с желанием возглавить "партию" и с мыслями "а чем я хуже Миронова?". И получит он благословение Путина и начнет строить партию под себя по родному для режима принципу: Если партия не пригодится, то хотя бы бабло попилим!

И начнут строить партию не для защиты принципов и идей, а для того, чтобы Кремлю представить красивую смету, получить деньги, потратить их с пользой для собственного кармана, а потом красиво отчитаться перед тем же Кремлем. Вот такие наследники выросли у бабушки-диссидентки. От таких, сколько зубы им не чисть, кроме заразы ничего не получишь!

Девятый риск Путина

Громадное преимущество в политической борьбе в России получит тот, кто выдвинет новую и привлекательную для большинства населения программу.

У оппозиции такой сейчас программы нет. И это дает Путину значительное преимущество. Но что будет, если такая программа появится через неделю? Ведь у Путина, несмотря на уверенные заявления его самого и таких "крутых экономистов" типа полуграмотного Шойгу, настоящей программы нет. Есть набор работ: построить такие-то дороги, стадионы, санатории для чиновников и тд. Но это не программа. Это список объектов для финансирования из гос бюджета. Объекты эти распределены по "полянам", на которых сидят чиновники и готовятся отпилить от финансирования объектов свои 40-70 %. Что в этом нового для народа? В чем радость? Ничего свежего, сплошной "распил", материал для статей Романа Анина в "Новой газете", а потом блога Навального.

Чем более упорно Путин будет говорить о наличии программы, при этом ничего нового не предлагая народу, тем сильнее он будет раздражать образованную часть населения, которая все громче и резче будет критиковать его. Критика эта будет доходить и до малообразованной и инертной части населения. Не понимая сути, но чувствуя за критикой правду, и у инертных, которые, кроме режимных воров, являются остатками путинского электората, будет все сильнее возникать чувство обворованности и обманутости.

Но какую программу могут придумать те, кто привык работать не ради дела, а ради собственной выгоды? Они ничего придумать не могут! Они же понимают, что создают программу, которая должна обеспечить им возможности пилить бюджет еще несколько лет.

Путин привлек и "новые силы" в лице Говорухина, который скорее станет "стариком Козлодуевым", чем новым идеологом России. Жалко уважаемого режиссера! Важно не только во время уходить. Важно еще и не входить!

Реальным руководителем предвыборной гонки стал Володин. Я его не знаю. Но слабо верю, что человек с таким усердием на лице и результатом труда в виде "Единой России" может сделать что- то достойное в смысле созидания. Скорее, он подходит для борьбы без правил. Не удивлюсь, что нынешняя кампания по выборам президента будет самой грязной в истории России.

Гремучая смесь налита. Путин сидит. Думает. Папироска догорает. Встанет ли он? Или, погружённый в думы, бросит под себя?

Вот это Риск!

Больше рисков нет, кроме тех, что даст Бог.

Источник - Валерий Морозов, журнал "СНОБ"