Слова, сказанные на кресте (2):

“Жено! се, сын Твой”

От нас требуется сочувствие к страданиям Сына Божия, истинное сострадание им. Но что мы можем, кроме как, по крайней мере, размышлять над описанием мук Господних, постепенно понимая, что путь в Царство обязательно лежит через крест (в той или иной его форме). Отношения между Христом и Марией ясно высвечивают два момента: во-первых, простые человеческие чувства между Господом Иисусом Христом и окружавшими Его, и во-вторых, то, как Он жертвовал Своими человеческими связями ради упрочения связи с Богом.
Боль этого

Есть в картине матери, стоящей в непосредственной близости от креста распятого Сына, нечто бесконечно печальное. Однако, что очень типично для Библии, Иоанном этот момент упоминается лишь вскользь, мимоходом. Так описано распятие во всех Евангелиях. В Ин.19:17,18 похоже внимание фокусируется на том, что Иисус Сам принес крест Свой на Голгофу, само же распятие, упоминается лишь по ходу дела. Так же и Марк: “Распявшие Его делили одежды Его…” (Мк.15:24).

Симеон ранее пророчествовал о чувствах Марии, когда он говорил о том, что ее Сын станет для многих “в предмет пререканий” и что Он будет убит, “ и Тебе Самой оружие пройдет душу” (Лк.2:35). А это значит, что мать одинаково чувствовала душевные страдания Христа вместе с Ним. Итак, мы видим при кресте женщину в возрасте около 50-ти лет, которая прожила всю свою жизнь, размышляя над словами Божиими, а также над своей собственной очень странной жизнью; жизнью, которую не жила ни одна земная женщина. Все эти мысли она хранила в сердце своем (Лк.2:19,51, т.е. никому не говорила), глубоко любя своего первенца, но также и переживая от того, что недостаточно хорошо понимала Его, видя и сознавая увеличивающееся духовное расстояние между ней и Им. Вспомните, как Он увидел в спрошенном ею вине образ собственной крови. Она просила вина на человеческом уровне, а Он ответил: ‘Женщина, что Я могу сделать с тобой? Разве ты не видишь, что время пролить кровь Мою еще не настало?' Они находились на разных уровнях. Почти с полной уверенностью можно сказать, что Христос был распят обнаженным. Если мы вновь распинаем Его (Евр.6:6), то мы “ругаемся”, или же выставляем Его на позор (греч.). Ассоциация между распятием и позором (стыдом) описана в Пс.21 и Ис.53. А стыд, позор в других местах напрямую связан с обнаженностью.

Иудеи думали, что Христос был незаконнорожденным сыном римского воина, о чем и сегодня можно прочитать в одном из мидрашей. По этой причине они даже насмехались над Ним (Ин.8:19). А потому не трудно представить себе, какие насмешки и колкости Ему надлежало услышать на кресте. Их усмешки по поводу того, что Он называет Себя Сыном Божиим, в этом ракурсе становились особенно колки. Не приходится сомневаться, что те же насмешки сыпались и в адрес Марии. Оружием, прошедшим через душу распятого Христа, были оскорбления, брошенные Ему в лицо (Пс.41:10,11), но то же самое оружие, по пророчеству Симеона, прошло и через душу Марии. Другими словами, они оба одинаково были пронзены колкими насмешками по поводу непорочного зачатия и рождения. Ни один из них не оставался равнодушным к этим насмешкам, и то, что они оба были рядом с крестом, должно было сблизить их еще больше, тем самым увеличивая тяжесть расставания. Только она одна точно знала, Кто был Его Отцом, хотя иногда и заслуживала упреки Господа за то, что дела земные приземляли ее настолько, что она отцом Его называла Иосифа (Лк.2:48). Для всех же остальных всегда мог найтись повод для сомнения. В Пс.21:10,11, среди прочих мыслей распятого Христа, есть и такая: “Но Ты извел меня из чрева, вложил в меня упование у грудей матери моей. На Тебя оставлен я от утробы”. Если умирающий и вспоминает о детстве своем, то он обязательно вспоминает и мать свою.

Двенадцатилетнего Сына она искала “с великой скорбью”, да и всю жизнь над ней довлело, хотя и без полного понимания, осознание Его праведности, праведности Сына Божия, Спасителя ее. Какова должна была быть боль ее, когда она стояла рядом, наблюдая, как Он умирает! Наверное она уже теряла детей (по закону жизни того времени), но данный случай был особым. Она была женщина и мать, чьи особенные чувства к Иисусу были замечены другими. Возможно, этот факт также влиял на отношение к Нему других ее детей, которые почитали Христа за чужого (язычника), считая его плодом порочной связи своей матери с римским воином (Пс.68:9). Так же и окружающие должны были поговаривать: “Не любимец ли Он твой, не так ли”? Так или иначе, но в любом случае ее материнские чувства, ее гордость за Сына своего, невозможно было утаить. Ибо Он рос хорошим ребенком, всегда в любви у всех, не впадая ни в какие дрязги мелочной деревенской жизни. Вспомните материнскую гордость на празднике в Кане. При кресте все это должно было всплывать в ее памяти: забавность пятилетнего малыша, Его детские болезни и ее переживания из-за них, шитье и починка одежды, возможно даже той, которую сейчас делили пьяные воины. И в то же время, глядя на Него, покрытого кровью, плевками и назойливыми мухами, очевидно страдающего от жажды и мрака одиночества, безо всякой надежды на помощь с ее стороны, она должна была вспомнить слова, сказанные Ангелом около 34 лет назад: “Он будет велик”. “Он будет велик”. И тут же страшное, пронзающее душу болью осознание непостижимости нависшей смерти, неотвратимость ее.

В словах Иисуса: “Жено! се, сын Твой”, много пафоса. На первый взгляд, это звучит так, как будто Иисус говорит: ‘Ну, мам, взгляни на Меня'. Но очень быстро она понимает, что Он хотел сказать совсем другое. Мы можем почти видеть Его, кивающего в сторону Иоанна. Он переставал быть ее Сыном, в общечеловеческом смысле этого слова, а она переставала быть Его матерью, а потому Он вместо Себя предлагал ей другого сына, заменяющего Его. И то, что Он заменил слово “мама” на слово “жено” говорит об уже возникшем расстоянии между ними в преддверии оставления человеческого естества, оставлении Своего человеческого родства. “Се, сын Твой… се, Матерь твоя”, – Иисус просит взглянуть их друг на друга, ибо скорее всего в это время их взгляды были устремлены в землю. Можно представить, как они посмотрели друг на друга, постигая смысл сказанного Иисусом, после чего (сразу же, или чуть позже) Иоанн взял Марию. Нам предоставляется столько возможностей размышлять о том, как они несколько последующих лет жили вместе, как часто вспоминали Иисуса, как часто молча думали о Нем, как праздновали Пасху… Можно также представить как Иоанн уводит ее прочь от креста, возможно, провожаемый взглядом Иисуса.

Все это должно было вызывать у Него ощущение одиночества. Ученики уже оставили Его (Мф.26:56), а теперь Его покинула и мать. Тем самым исполнились слова Пс.26:9,10: “Не оставь меня, Боже… ибо отец мой и мать моя оставили меня”. Все земные связи Его были оборваны. Он был привязан к ученикам и, конечно, к матери. Теперь же все они оставили Его и Ему не оставалось ничего кроме, как еще усерднее молить Отца Своего Небесного, чтобы хотя бы Он не покидал Его. Поэтому с таким надрывом звучит: “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты (“Ты” должно было быть выделено особо) Меня оставил”? Об оставлении Его учениками написано во всех Евангелиях, особенно Марком и особенно о вине Петра. Юноша и Петр последовали было за Иисусом, но один бежал, а другой отрекся (Мк.14:51,54), как и все ученики (ст.50), включая Иосифа и Никодима (ст.64).

Среди нас не найдется ни одного, кого бы не тронуло все это. От нас требуется сопереживание со страданиями Господа Иисуса, ибо и в нашей мирной жизни мы можем терять и дружбу, и близких, и любовь. Похоже среди Христадельфиан в последнее время появилось много удачно обустроевшихся в этой жизни, которые благословенны и счастливым браком, и всеми благами земными, кто с восторгом благовествует Евангелие, описывая все преимущества верующего, полученные им. Но есть и другие, лишенные всех этих благ, которым такие восторженные речи кажутся слишком приземленными. Настоящее размышление над страданиями Господа нашего и частое напоминание нам разделять их с Ним, хорошее противоядия этому. Если нам предстоит прославиться с Ним в Царстве, то нам нужно и страдать вместе с Ним. Мир и радость, доступные ныне во Христе, это те радость и мир, которые имел также и Он в этой жизни – радость и мир от сознания того, что мы находимся на правильном пути к спасению. Братья и сестры, познайте себя! Испытывайте себя и свою жизнь. Если мы по-настоящему, по истине стараемся нести крест Христов, если мы по-настоящему начинаем понимать, что такое самоотречение, любовь до конца, тогда мы начинам сознавать дух Христов на кресте. Тогда мы станем обладать умом Христовым, понимать дух Его общения, разделяя общность этого духа. И именно в этом заключаются неописуемые мир и радость.

25 . “Проходившие” не могли быть простыми прохожими, которые по случаю останавливали свое внимание на распятии. Голгофа была недалеко от города. И размеры толпы зевак, должны были быть внушительными, ибо “весь народ” сошелся “на сие зрелище” (Лк.23:48). А потому маловероятно, что просто прохожий мог оказаться в непосредственной близости креста. Более вероятно, что “проходящие” были “подходящими” (греческий язык допускает это) к кресту, чтобы позлословить над Господом, что выглядело так, как будто они приносили пред Богом в распятом Христе жертвоприношение потрясания . Пс.21:8 и Мф.27:39 говорят о том, что все “проходившие” подходили к Нему исключительно с одним желанием, насмеяться над Ним. А поскольку лицо Господа было склонено, Ему было бы трудно не видеть их. Они говорили абсолютно то же самое, что в синедрионе (Мф.26:61), так что вполне вероятно, что они пришли прямо оттуда. Коллеги Иосифа и Никодима.

“Разрушающий храм…”, – эти слова должны были напоминать Ему, что это Он Сам избрал Себе такую участь. Они были ни при чем. Он знал, что храм будет разваливаться постепенно, камень за камнем. Так же Он знал, что этим храмом станет Его тело, ибо в нем Он вознес все наши грехи на древо. Он предсказал, что скиния Его тела будет “снята” (как в пустыне) и разобрана по частям. “…и в три дня Созидающий”, – напоминало Ему об определенном будущем. Так их насмешки сами собой подбрасывали дров для поддержания огня Его духовности. Также и их слова, “уповал на Бога”, напоминали ему не только этот стих Пс.21, но и остальную, особенно для Него, утешительную часть Псалма.

26-28 . Это было повторение второго искушения: сойди с крыла храма, бросься вниз в смерть Геенны, и, может быть, Ангелы и тогда спасут Тебя. Это было искушение совершить самоубийство, отдать жизнь, но не за друзей в надежде, что Ангелы все же спасут лично Его. Победа над одним искушением ведет к следующим победам. Все искушения, испытанные Им в пустыне, повторились во время распятия.

29 . “Других спасал”, – должно было относиться к Лазарю. Этот случай был хорошо известен иудеям. (Интересно, стоял ли Лазарь у креста? Было бы очень странно, если бы его там не было). Эти слова должны были напоминать Господу тех, кого Он так сильно любил, Лазаря, Марию, Марфу – еще одну, ныне разрушенную, Его семью.

30 . Вся сила слов: “пусть спасет Себя Самого ”, лежит в искушении забыть нас . Он хорошо понимал, что Он мог спасти Себя и нас только оставаясь там, где Он был. Сошествие с креста не приносило спасения. То, что плоть понимает под спасением и то, что под спасением понимает дух, вещи совершенно противоположные.

31 . “Если Он угоден Ему”, – говоря это, они подразумевали Пс.17:20 и 90:11. Однако, Бог не искушается, иначе Он бы им ответил.

“Если Он Царь Израилев”, – Его собственные притязания на царство и надписи над Его головой, были многократно осмеяны. Казалось особенно несовместимым подобные мысли человека о себе в таком униженном и жутком положении.

“Если… пусть теперь сойдет с креста”, – возможно, было сказано с небольшой паузой, чтобы посмотреть, что Он будет делать. В своих сердцах они знали, что Он может это сделать. Для Господа же эти несколько секунд молчания были очень тяжелы. Среди толпы наверняка находились сочувствующие Его страданиям, которые также могли верить, что Он может сойти с креста. Но Он еще с Галилеи хорошо усвоил, что сверхъестественные чудеса не производят настоящей веры (Пятидесятница и проч. только подтвердили это).

Насмешки иудеев, при описании распятия, постепенно стихают. Господь ранее ясно предсказал, что когда Сын Человеческий будет вознесен, то они каким-то образом узнают, Кто Он такой (Ин.8:28). Что-то было (и есть!) в распятом Христе такое, что выдавало в Нем Божество, Сына Божьего, и что приводило к сознанию собственной греховности.

35 . Очень умные и одаренные люди часто становятся причиной насмешек своего близкого окружения, и лишь из-за того, чтобы опустить их до своего собственного уровня. Это, почти инстинктивная реакция на “умника”. И это объясняет психологию позже раскаявшегося злодея, объясняет почему он сначала говорил в унисон с другим распятым злодеем. Ведь он был, к тому же, не очень образованным человеком. Взгляд Господа на Себя был необычен, и целью распятия было опустить Его с небес на землю. Он знал Кто Он и куда идет. Иосиф Флавий пишет, что на суде, те, над кем нависала угроза распятия, делали все возможное лишь бы добиться снисхождения. Эти два злодея, вероятно, вели себя также. И вот почему иудеи были столь шокированы, когда Иисус отказался отвечать им, защищать Себя, а спокойно признал, что Он Мессия, Который придет к ним в последний судный день (Мф.26:64,65). Его богохульство было ужасно, и они пытались (безуспешно) принудить Его отказаться от Своих слов. Можно быть уверенным, что и они, и воины приложили не мало усилий, чтобы заставить Его думать о Себе иначе, что, в Его случае, было бы отречением от веры в то, что Он – непорочный Сын Божий.

Это объясняет почему и воины, и иудеи насмехались над Ним именно так, а не иначе. Они бессознательно хотели опустить Его до своего уровня. И то, что Он не опустился до них, было еще одной победой Господа. Это было еще одним искушением “сойти с креста”, опуститься на их уровень земного мышления, вращавшегося вокруг боли пронзенных рук и ног, ног и рук, рук и ног… Вы знаете, что это такое, когда все мысли, все внимание сосредотачивается на тяжести ноши на плечах. Вы ни о чем больше не думаете. Тяжело дыша и потея, вы не обращаете никакого внимания, если заденете кого-то, или же наступите на детскую игрушку. Те люди были на этом уровне. И спасибо Господу, что ради меня, Он не опустился до того же.

Примечание : в семитских языках существует проблема определения множественного числа (оно определяется по смыслу текста). А потому “воины” на самом деле могут быть “воином”, а “разбойники” – “разбойником”. Не могу сказать ничего определенного по этому поводу, хотя подозреваю, что это Католическая мыслишка, служащая для оправдания “канонизации” раскаявшегося злодея.

36 . Разбойники (с Вараввой) должны были подвергаться пыткам вместе с Иисусом. Они должны были присутствовать на Его суде. По римскому закону, смертный приговор должен был исполняться в день его вынесения. Само распятие имело место в очень ранние часы дня. Думается, что все четыре “дела” были рассмотрены почти одновременно и в одном месте. Поведение Господа наверняка дало пищу для размышления трем злодеям.

Интересное наблюдение следует из греческого текста: “Один из повешенных злодеев злословил Его” (Лк.23:39). Древние картины показывают распятого Христа прибитого гвоздями, а злодеев привязанных к крестам. Повешение на дереве было равносильно распятию, даже если для этого применялись гвозди (Вт.21:23 ср. Гал.3:13; Деян.5:30; 10:39). Если это было так, то мы видим здесь дальнейшее развитие человеческой низости против Отца и Сына. Христос был пригвожден, не привязан. Гроб был запечатан и охраняем. Суд мирской полностью осуществлен. Господь был не только бит, но и распят (см. восстановление событий в начале 7.12).