Моя телевизионная приставка давала сбой. Мало у кого получается сопереживать с ящиком. Лучше уж смотреть в аквариум: там хоть есть кого покормить.

Я пялился в телевизор от безделья. Работы не было. Выходить на паперть не позволяла гордость, на Тверскую – убеждения. Ситуация ударяла по кошельку, тот – по желудку; организм убивал нервные клетки, а они, как известно, – ну очень медленно...

К тому же, подходило время оплаты съемной квартиры. Мне ее сдал знакомый моего знакомого. Арендодателя звали Петр. Он мог не появляться месяцами, но уж если приходил, то устраивал грандиозную пьянку, которая могла затянуться на неделю. Пропив деньги, заплаченные мной за аренду, он непременно занимал у меня в счет будущей оплаты. Протрезвев же, снисходительно об этом забывал. И так повторялось каждый раз: оплата, пьянка, заем… Петр нигде не работал, предпочитая альфонствовать. Внешне он напоминал истаскавшегося певца Сергея Захарова, но неизменно нравился состоятельным женщинам предпенсионного возраста. Когда я спросил «чем ты занимаешься?», Петр с достоинством ответил:

– Улыбаюсь. Дорого…

Конечно, он меня терпел. Мне же приходилось терпеть незаконченный ремонт в его двухкомнатной квартире, отсутствие исправной мебели и душа, как и наличие грязной свалки подлинных рогов и копыт в соседней комнате. Зато, во-первых, платил я втрое меньше, чем в агентстве, а во-вторых, Петр не докучал мне частыми визитами. Что же касается пьянства – так я и сам не ангел.

Впрочем, я отвлекся.

Неделю назад меня вызвал редактор. Известно: начальство надо любить, относясь к нему с взрослым покровительством. Я же так не мог – более того, вечно замечал изгаженное исподнее. В тот день редактор сообщил:

– Нам нужен эпатаж. У нас женский журнал. Напишите что-нибудь острое, критическое. К примеру, о критических днях.

– Вообще-то я не страдаю…

– Допустим. Но вы же писали об извращениях Моцарта?

– Упомянул. По вашей просьбе.

– Вот и прекрасно. Сделайте то же самое с Бахом.

– Но Бах не был извращенцем!

– А вы поройтесь, покопайтесь, найдите что-нибудь! Где ваша фантазия, вымысел художника?

– Ладно, – говорю, – скрещу его с Чайковским.

В редакторскую душу закралось философское подозрение:

– Упражняетесь? Между прочим, иной творец достоин осуждения.

– Осудить творца – все равно, что продлить ему жизнь, – возразил я.

– Красиво сказано. Кто это?

– Неважно. Дарю.

– Подобная щедрость однажды приведет вас на скамью подсудимых, – сурово предупредил редактор. – В вас просматривается принцип выскочки.

– А в вас, – говорю, – Питера.

– Санкт-Петербурга?

– Ага. Американского.

– Остряк, – обиделся редактор. – Вот и напишите остроумное заявление по собственному желанию.

Пришлось написать: "В связи с тяжелой и продолжительной болезнью руководства (а именно – диареей глупости) прошу уволить", и так далее...

Словом, я оказался припертым к стенке – точнее, к телевизору. И, как уже сказал, работы не было. Тогда я стал звонить наудачу. Интересная вещь – надежда: когда ее теряешь, она вдруг дает о себе знать...

В прошлый раз, анализируя образ матери на материале кинематографа, одной передачи нам показалось мало. Но мы всё же успели почувствовать, что в культуре и в кино периодически как бы эксплуатируется так называемый архетип великой матери, думающей о судьбе всего мира. И, что важно, такая эксплуатация, так или иначе, отдаёт феминизмом.

Выяснилось, что советская мужеподобная и воинственная мать-коммунистка из фильма «Завтра была война» и ещё более воинственная и мужеподобная мать Сара Коннор из фильма «Терминатор» очень даже похожи. Не нуждаясь мужской защите – они сами кого хочешь защитят – обе матери причастны к самой Истине. Истину эту они, правда, понимают по-разному, но обе готовы отстаивать её с оружием в руках. И главное, что оба образа имеют религиозную окраску. Саре, родившей сына-мессию, такое чувство, что в этой сцене явится ангел как богоизбраннице.

Да и вообще, в центре фильма именно феминистского вида мать с библейским именем. Героев же мужчин, по сути, нет: её сын ещё ребёнок, а Терминаторы не в счёт, они же роботы. Тем более любопытно, что Сара в своих невесёлых думах про плохих мужчин приходит к выводу, что хороший Терминатор лучше всякого живого мужчины. Он же, хоть и тупой, но зато послушный. Выполняет любые приказания, своего слова не имеет и во всех смыслах надёжная махина. Если что, его не проблема починить, нужно лишь знать, где подкрутить отвёрточкой.

И для мамы-Сары не только Терминатор, но и мужчины как таковые лишены творческого начала. И нам для понимания процессов, происходящих в обществе с образом матери, просто необходимо учитывать идеи феминизма.

Прежде всего, нас интересует как раз тот особого рода феминизм, когда женщина, вытеснив мужчин, ещё и хочет взять на себя функцию творца в культуре. Высшее воплощение, проявление таких намерений, это когда она должна заполучить ещё и некий сакральный авторитет. То есть, возвращение к матриархату. Но тут есть трудности.

Ведь и наша, и западная культура основаны на христианстве. В центре христианства мужские образы: Бог Отец, Бог Сын. Образ же Богородицы это сама кротость. И всё это, конечно, давит на мозг идеологов феминизма. Так вот, как же при таком положении дел воплотить мечты тех феминисток, которые планируют ещё и обрести религиозный статус?

Но выход нашли. Во всяком случае, в фильме «Код да Винчи». Его авторы начали с того, что пропели гимн средневековым ведьмам как не зависящим от мужчин женщинам, обладающим мистическим знанием, недоступным мужчинам. А для надёжности вбросили в общество уже, в общем-то, не новую идейку по дискредитации Христа – что он якобы был женат на Марии Магдалине...

За Саней пришли на девятый день.

Трое в серых костюмах.

Он стоял в дверях в домашнем халате, банных тапочках с помпонами, сжимал «ружьём» швабру, в ноги опустил, звякнув ручкой, эмалированное ведро с мыльной пеной.

Убирался.

Все эти девять дней убирался. Ходил за женой по квартире, мыл полы. Она шлёпала босиком, плакала, что ей больно. Оставляла на паркете и плитке уборной ржавые пятна.

Приходилось ходить. Убирать.

Громко тикали в пустой квартире часы. «Тик-так-тик-так...»

Капало из крана.

Жена хваталась за ручки. После неё было скользко открывать двери. Он спросил, где у неё стоят хозяйственные средства от пятен и для мытья кафеля, и тряпки. Она показала. Оказалось, в нижнем левом ящике стенки в большой комнате.

Пока он убирался, жену, чтобы больше не пачкала пол, пришлось запереть в шкаф, за шубы.

И она скреблась и стучала. Пока, видимо, не уснула.

В первый день он так устал убираться, что даже не стал ужинать. Повалился в маленькой комнате на тахту, натянул на голову одеяло и провалился.

Разбудил его телефон. Звонила тёща, спрашивала Наташу. Со сна он забыл, что уже убил Наташу, пошлёпал к шкафу, открыл, протянул жене трубку. Они с тёщей поговорили, а шкаф он закрыть забыл, и пока ходил вешать трубку, Наташа выбралась из шкафа и опять наследила.

Тёща звонила весь день. Волновалась. Говорила, что у неё неспокойно на сердце. Что у Наташи был какой-то не такой голос. Просила передать, чтобы позвонила, когда вернётся. Он передал. Даже сам набрал номер, чтобы Наташа не заляпала кнопки. Но этот последний разговор с дочерью тёще, видимо, окончательно не понравился, и она явилась сама. «Здрасте!»…

Холмоуотс

«Ставлю свою скрипку...».

Автор:

Саша Николаенко.

Источник изображения:

http://newlit.ru/

...В этот момент к остановке подошёл автобус. Дверь открылась, из него выскочила девушка, сразу бросившаяся бежать вдоль по аллее. Вслед за ней из автобуса резво выпрыгнули трое парней. Первый быстро догнал беглянку (успев, однако, выкрикнуть при этом нечто не слишком цензурное), сбил её на землю и размашисто ударил ногой. Подбежавшие к нему деловито присоединились. Девушка негромко вскрикивала и пыталась защитить руками лицо, а поджатыми ногами – живот.

Антон и Денис, собравшиеся было сесть в автобус, остановились и несколько секунд наблюдали эту сцену с тем туповатым выражением на лицах, которое характерно для зевак на пожаре. Потом Денис вздрогнул и произнёс:

– Вот твари!

Парням, бившим девушку, на вид было лет по восемнадцать, а их жертве лет пятнадцать. Одета она была в коротенькое тёмно-синее платье, совсем задравшееся на ней, и парни от души лупили кроссовками и ботинками по её красивым голым ногам, бокам и спине.

– Твари и есть, – согласился Антон. – За что они её?

– Какая разница! Девчонку! Три лба! А мы смотрим! – Денис спустил чехол с саблей с плеча.

– Ты чё, Дэн? – Антон удивлённо посмотрел на друга. – Их трое!

– А у нас клинки! Что, очко играет? – Взгляд Дениса был насмешлив, в руке он уже держал саблю.

– Ничего не играет! – фыркнул Антон. – Я просто не подумал. Ты прав. Отметелим за милую душу.

Он тоже достал саблю из чехла, и рука привычно легла на рукоять. Какой фехтовальщик, особенно в юном возрасте, не мнит себя мушкетёром, готовым прийти на помощь прекрасной даме или просто несправедливо обиженному? И наши мушкетёры неторопливой, полной достоинства походкой подошли к описанной выше группе, продолжавшей свои физические упражнения...

В сонетах Шекспира ощущают гармонию, однако чувствуется и хаос. Возможно, в них что-то зашифровано. Со времени их появления прошло уже 400 лет, а всё множатся желающие их расшифровать и устранить хаос.

Первым попытался это сделать издатель сонетов Джон Бенсон в 1640 году. Он расположил сонеты по темам и соединил некоторые в одно целое. Такова позиция читателя.

Читатель может выхватывать из сборника сонетов понравившиеся стихотворения и перечитывать только их. Если так, порядок сонетов для читателя не имеет значения. Но те, кто любознателен и кто испытывает интерес к личности автора, ощущают странности в порядке расположения сонетов. Это вынуждает их искать ключ. Но «ключ к душе автора», по выражению поэта Вордсворта, так и не нашли. Нет ли там романа в стихах?

В 1790 году Эдмунд Мэлон сделал вывод, что сонеты 1-126 относятся к другу поэта, а остальные 28 – к женщине, которую потом читатели стали называть Смуглой Леди. Нежные обращения «к другу» Мэлон объяснял обычаями эпохи Возрождения – ренессансным культом платонических отношений и дружбы.

Почему-то трактовка эта стала популярна в академических кругах. И поныне её навязывают читателям. Трудно сказать, когда в этой версии произошла подмена: симпатию к юноше стали считать любовью, и тайну сонетов пытались раскрыть ключом идеи гомосексуальности автора...

Второй (и последний) отклик на статью Фёдора Избушкина «О чём возопил Христос»

«Вопрос. Сколько ангелов могут разместиться на острие иглы?

Ответ. Это элементарно: берём площадь кончика иглы и делим её на среднестатистическую площадь стопы ангела. Результат округляем в меньшую сторону до целого числа».

Из схоластической дискуссии в Интернете

Судя по всему, Фёдор Борисович Избушкин мог бы с успехом принять участие в вышеприведённой дискуссии, основываясь на методике так называемой науки «Новая хронология» (НХ, для краткости).

Посудите сами. В моём очерке «О чём возопил Избушкин» я просил уважаемого Фёдора ответить на мои шесть недоумённых вопросов, касающихся такого никому и никогда не известного явления, как Иисус Христос, якобы говоривший и читавший проповеди на славянском языке, что на полном серьёзе утверждал Избушкин в своей статье. Несколько дней тому назад я получил от него «ответы» на все шесть вопросов – ответы, серьёзность которых вполне сопоставима с серьёзностью дискуссии об ангелах на острие иглы...

В истории языков Западной Европы есть весьма любопытная деталь. С одной стороны, мы ещё с пеленок узнаём, что европейские языки такие же древние, как и сама матушка-Европа. Что история их корнями уходит в самые глубины античных времён. Например, тот же греческий или латынь. Да, есть, конечно, в Старом Свете и языки помоложе, но и они, в сравнении с русским, оказываются весьма почтенного возраста. Другими словами, куда ни копни, везде нас окружают древние, покрытые сединой европейские языки.

Отсюда и то коленопреклонение, с которым мы взираем на Европу как на образец непререкаемого авторитета, старины и архикультурного величия. Всю оставшуюся жизнь эти знания оказываются готовыми рефлекторно прорываться наружу при каждом удобном случае, в момент общения, написании книги или сценария на историческую тему. Такая ранняя псевдоэрудиционная зависимость, вероятно, и делает нас столь невосприимчивыми даже к деталям, вопиюще противоречащим так называемой официальной или «общепринятой» точке зрения.

Из позднего средневековья филологам должно быть хорошо известно, что период образования западных титульных языков (на которых сегодня и разговаривает европеец) умещается в период последних 200-400 лет! Т. е. ещё 400 лет назад в Западной Европе не было известных нам сегодня единых национальных языков, принадлежащих, например, только французам, только англичанам или только немцам. О том, что эти языки образовывались очень поздно, открыто сообщают практически все исторические справочники. Но как же так, неужели за последнюю сотню-другую лет никто так и не удосужился обратить на это обстоятельство внимания?..