А.М.: Ленин сегодня. На минувшей неделе мы отметили 133-ю годовщину со дня его рождения. Каким Вы изобразили бы его теперь? По-прежнему одиноким?

Тов.У: Безусловно одиноким. До безысходности одиноким.

А.М.: Ваша работа «Одинокий как Ленин». Я слышал ее разные трактовки со стороны моих товарищей. Есть мнение: если рядом Ленин, — ты уже не одинок, и это с очевидностью показано на Вашем рисунке. Есть мнение: если Ленин по-прежнему с нами, а мы действительно с ним — это достаточно оптимистичный сюжет. Разве нет?

Тов.У: Хорошая трактовка, имеет право... Видите ли, Владимир Ильич, к счастью, не с нами. Слишком глубоко, так сказать, мы завязли. В.И. есть знак, ориентир, указатель, пример, который поможет нам из этого болота, из топи этой, выбраться наконец.

А.М.: Маяк? Не сочтите за пошлость.

Тов.У: Ну да, маяк, совершенно верно.

А.М: Это касается только общего восприятия ленинского образа? Рассматриваете ли Вы его в качестве ведущего примера для политической деятельности — здесь и сейчас?

Тов.У: Почему нет? Человеческое стремление к справедливости не умрет никогда. Я сейчас готовлю работу — «Ленинизм как стиль». Ленинизм — это понятие не только политическое, это понятие метафизическое, религиозное, если хотите.

А.М:То есть, ленинизм = стремление к справедливости? Но у разных человеков разная правда. У буржуа она своя. У Ленина — иная, действительно человеческая.

Тов.У: У буржуа по определению не может быть правды. Правда — понятие внечеловеческое. Буржуа по определению не способен выйти за собственные пределы.

А.М.: Проект tov.lenin.ru — каковы его цели, и насколько их позволяют достигнуть задействованные Вами художественные средства?

Тов.У: Цели — самые разные и самые серьезные. Упор делается на определенное мироощущение, не мировоззрение, а именно мироощущение. Носителей которого становится все меньше. Графика, поэзия, статьи — это все только ключики, крючочки, приспособления, с помощью которых открываются дверцы...

А.М.: «Остаться человеком»? И помочь в этом другим?

Тов.У.: Остаться, заметьте, как это ни банально звучит, не просто человеком, но «Человеком с большой буквы». Человеком в высшем понимании этого слова. См. по этому поводу мою работу «А.М. Штирлиц». Преодолеть в себе человека, чтобы иметь право называться человеком.

А.М.: А как же любимое марксово «ничто человеческое мне не чуждо»? Нет ли здесь угрозы оторваться от земли, от корешков? Идя к Человеку, уйти от людей?

Тов.У: Идя к Человеку, можно и должно уйти от людей. Не нужно бояться остаться в меньшинстве — нужно бояться остаться в большинстве, тупом и косном. Сделать свое сознательное одиночество залогом грядущего человеческого единения, — вот это, по-моему, достойно.

А.М: Нет ли здесь все-таки «богочеловечинки» — как это называл сам Владимир Ильич, материалист до костного мозга, материалист воинствующий, категоричный, бескомпромиссный, разоблачающий метафизику во всех ее возможных личинах?

Тов.У: Богочеловечинка, говорите? Не без того. Что касается позиции юбиляра... Например, он отрицал и роль личности в истории. На словах. А на деле — собственным примером показал, сколь громадна может быть роль этой личности.

А.М.: Ваши прекрасные работы против попов и поповщины создаются на фоне клерикального наступления в буржуазной России. Попы хотят учить наших детей? Ваше мнение — чему?

Тов.У: Попы ставят знак равенства между собой и богом. А богу не нужны посредники. Ставить в церкви богу свечку — все равно что экзаменатору коленки показывать. Впрочем, и среди попов встречаются симпатяги, люди верующие в то, что они говорят. Большинство же преследует просто корыстные цели.

А.М: К слову, о Марксе. Равно, как и о Плеханове, Горьком, Маяковском, и других. О всех тех, кто сделал возможным Ленина, кто был рядом с ним, кто писал его для нас. Насколько они причастны к Вашему творчеству, проекту, мировоззрению?

Тов.У: Я не политик, я, прежде всего, художник. Маркса я уважаю, хотя, думаю, им слишком злоупотребляли в прошлом веке. Плеханов мне малоинтересен, бездна, фигурально выражаясь, через него не дышала. Горького считаю величайшим писателем, к сожалению, совершенно непонятым и нераскрытым. В этом он очень схож с Лениным. Маяковский, как фигура, тоже многомерен и безупречен.

А.М: Для В.В.Маяковского, равно как и многих его современников, понятия «художник» и «политик» были органичны и неразделимы. Что изменилось сегодня? Время, художники, политики?

Тов.У: Художник невольно является политиком, хочет он того или нет. Об этом, снова-таки, великолепно писал юбиляр. Любому художнику тесно в рамках политики, но так или иначе, он находится в этих рамках. Изменилось же все. Политики, художники, время... Даже у собак на улицах новые морды. Не изменяться вместе с окружающей средой нельзя. Однако есть вещи базовые, духовные, если хотите, хоть это и по-поповски звучит, которые должны оставаться в неприкосновенности. Изменяться — не значит предавать. А мир болен предательством, он потерял всякое достоинство.

А.М: В одном из Ваших прошлых интервью, опубликованных на tov.lenin.ru, Вы говорите: «Главная задача, задача №1 — издать рисунки, образчики которых находятся в Галерее, вырваться, наконец, из виртуального мира». Насколько это удалось Вам сегодня? Каким Вы видите этот прорыв — в виде художественных альбомов, или на страницах левой рабочей прессы, которая уже публикует Ваши рисунки.

Тов. У: Ну, насколько удалось... Не намного, прямо скажем. Были потенциальные издатели, были разговоры про то, что да, надо это сделать, но дальше этого дело так и не пошло. Так что я по-прежнему на девять десятых виртуальная личность. Между тем, по-настоящему эти вещи, убежден, должны сработать именно вживую, собранные воедино, оторванные от текущего момента, к которому они привязаны в прессе.

А.М: То есть, все-таки, альбомный вариант прежде всего? Но Вас уже печатают, а значит, востребуют, в нашей левой прессе. Может, жизнь все-таки, выберет это русло, этот формат?

Тов.У: Жизнь таки, да, выбрала его, но останавливаться на этом не хотелось бы. Пресса предполагает разрозненность; для полноты восприятия важно все свести воедино. В идеале не только рисунки, но и тексты, и стихи.

А.М: Некоторые Ваши работы сравнивают с гравюрными работами Франца Мазерееля. Другие — с журнальной графикой Дейнеки. Согласны ли Вы с такой оценкой нашей левой публики?

Тов.У: Величайший график — Йозеф Лада. У него я многому научился. Очень много взял от индейского искусства, от ацтеков-толтеков разных. Вот где выразительность и лаконизм доведены до предела. Дейнеку — не люблю. Его коренастые и кривоногие люди с флагами неестественны и безжизненны. Есть в нем такой прихлебательский конформизм.

А.М: «Индейское» искусство. Графика Хосе-Гваделупе Посады, газетные работы Ороско, Герреро. Вообще — мексиканская революционная графика. Она близка Вам?

Тов.У: Мне вообще близка революционная графика. Русская революционная графика великолепна, мексиканская почти не уступает. Замечательный и неподдельный пафос, что особенно ценно для нашего тупого и вялого времени.

А.М.: А знаете ли вы конкретные персоналии художников, к которым органично приминимо слово «контрреволюционер»? Или это вообще все производители художественных рекламных продуктов?

Тов.У: Талантливые контрреволюционеры, безусловно, существуют. Тот же адмирал Колчак, по некоторым сведениям, является истинным автором романса «Гори, гори, моя звезда». Однако современную российскую околокультурную истеблишмент-тусовку контрреволюционерами назвать нельзя. Это просто взбесившиеся желудки.

А.М.: Йозеф Лада, в частности, известен классическими иллюстрациями к гашековому Швейку. Гашек — бесспорный революционер, даже безотносительно к большевистским страницам его удивительной биографии. Насколько он Ваш писатель?

Тов.У: Очень близок. Его «Швейк» — это не какое-нибудь там юмористическое зубоскальство, но великолепный философский трактат. Это сравнимо с Лао Цзы, с книгами Кастанеды.

А.М: При том, что Гашек — сугубо земной автор. Заземленный, и от того, особенно высокий. Как де Костер и Ромен Ролан, ныне почти забытые вследствие экспансии упомянутого Кастанеды — как впрочем и сам Гашек.

Тов.У: Совершенно верно. Спустившись глубже, подняться выше. Так и должно быть. Экспансия Кастанеды — это Вы загнули, конечно. Ваши бы слова да Богу в уши… Экспансия Бритни Спирс — вот что сейчас происходит.

А.М.: И все таки: Вы считаете, что экспансия Кастанеды и Бритни Спирс не может шествовать рука об руку?

Тов.У: А могут шествовать рука об руку экспансия Тани Булановой и Ф.М. Достоевского? Это вещи принципиально разные.

А.М.: Музыка. Какого Вы мнения о современной революционной музыке, и ее лучших образцах — в первую очередь, проекте Sixtynine?

Тов.У: О группе Sixtynine слышал много, а вот послушать непосредственно пока так и не удосужился. Стыдно, хочу исправить сей недочет. Живой классик — Егор Летов. Именно так нужно синтезировать метафизическое и социальное.

А.М: Каким «имел смелость быть» Егор Летов? Что изменилось сегодня?

Тов.У: Егор Летов, видимо, подустал немного, что неудивительно, учитывая масштаб им сделанного. В целом это, конечно же, символичнейшая, замечательная фигура.

А.М: В продолжение перечня муз революционного искусства. Ваши коллажи. Работы с Гитлером очень напоминают антифашистский фотоплакат Джона Хартфилда.

Тов.У: Может, и так. В искусстве трудно, да и не нужно, быть единоличником. Ну, а о том, что нынешний враг будет пострашнее Гитлера, сказано было неоднократно, и говорилось об этом много. То был враг явный и открытый. С этим все гораздо сложнее.

А.М: В чем его сила, в чем его опасность и преимущество перед своими историческими предшественниками?

Тов.У: Этот враг действует на абсолютно новом уровне. У него нет никаких принципов, никакой идеологии. Есть, возвращаясь к началу нашей беседы, человеческое, слишком человеческое, обращающееся на практике в животное, слишком животное. Этот враг апеллирует к низким, животным инстинктам. С Гитлером сразу начала было все ясно, а этого врага каждый должен сначала победить в себе.

А.М: Я вспоминаю «Рот Фронт» — коллаж, одну из лучших Ваших работ. Вы считаете, что ленинизм сможет помочь преодолеть этот поток собственнической протоплазмы?

Тов.У: Ленинизм, неоленинизм, отвечающий запросам современности обновленный революционный пафос. Замечательный и цельный кусок нашей истории, совершенно уникальный. Миссия Ленина давно вышла за рамки его времени, давно вышла за обозначенные самим Лениным границы. Этот человек создал один из величайших бастионов духа в борьбе с мировым злом. Неоднократно и жестоко атакованный, бастион Ленина до сих пор не взят. Надо быть полными дураками, чтобы им не воспользоваться.

А.М: В заявленном Вами Едином Фронте борьбы де Фюнес стоит рядом с Лениным и Фиделем Кастро. Почему?

Тов.У: То, что наступает на нас сегодня, да и наступало всегда, делает это по всем направлениям. Искусство, религия, политика, быт… Стало быть, по всем направлениям нужно обороняться. Нужно разворачиваться как можно более широко. Луи де Фюнес, веселый враг застывшей реальности, замечательная и сильная фигура.

А.М: Мы с Вами, — каждый по-своему — наследники дела, опыта, идеи Ленина — со всей банальностью и ответственностью этого утверждения. Нам вместе оборонять этот бастион. В этом смысле, автор проекта «Тов.У» и постсоветские коммунисты должны были найти друг друга. Вам так не кажется?

Тов.У: Мне близки и глубоко симпатичны настоящие коммунисты. Потому хотя бы, что нашли в себе силы не предать в эпоху тотального предательства. Такими соратниками можно гордиться.

А.М: Раз так, итоговый вопрос, чертовски актуальный для нашей политической действительности. Как отличить настоящего коммуниста от его подделки? Также, как выделяют и отличают настоящих художников? Есть ли для этого универсальный ленинский критерий?

Тов.У: Вопрос весьма сложный. Боюсь, четкого ответа на него нет. Я повторюсь: глубокий и живительный пафос — вот основа того, что имеет право называться настоящим.

А.М: «Война продолжается?»

Тов.У: Продолжается война…