1 книга
Андрей Кивинов
«Псевдоним для героя»

20 ноября 2008
Алексей Варсопко

В петербургском издательстве «Нева» в 2004 году вышла книга Андрея Кивинова «Псевдоним для героя», написанная в жанре криминальной комедии. (Для справки: Андрей Кивинов, имеющий большой личный опыт работы в правоохранительных структурах, хорошо известен не только по своим книгам, но и по телевизионным сериалам, например «Улица разбитых фонарей», к которым писал сценарии.)

Одним из героев этого романа является бездомный.

И не стоило бы обращать (да и, признаться, не удалось бы обратить) внимание на очередное тиражирование устоявшихся стереотипов, если бы не съемки фильма по книге.

Эффект от кино, охват аудитории и воздействие которого намного больше, чем от литературы, уже усилено громкими именами – популярного актера Гоши Куценко (в роли того самого «бездомного») и популярного режиссера. Рекламная кампания фильма началась задолго до выхода на экраны…

«Невский район пробует на себе славу Голливуда
Здесь снимают кино о похождениях журналиста и его приятеля – подставного «авторитета».
(Евгений Шляхов, «Мой район», Санкт-Петербург, 18 августа 2008)

С утра 17 августа жители улицы Крупской в Невском районе обнаружили у домов № 10, 12, 14 скопление пожарных машин. Территория была оцеплена милицией. Рядом дежурила скорая.
«Я вышла гулять с собакой и сразу решила, что, случилось какое-то ЧП, – говорит Анна Овчинникова, жительница дома № 16/4, – Подошла посмотреть поближе – у гаражей люди устанавливали какое-то строение с торчащими трубами. Мне объяснили, что снимается кино».
«Вчера на Крупской снималась сцена «пожар у котельной», – рассказала «МР» Анна Штейн, координатор по связям с общественностью продюсерской компании «Псевдоним». Эта компания сейчас снимает в Петербурге фильм «Псевдоним для героя».
<…>
Справка «МР»
Фильм «Псевдоним для героя» снимается по роману питерского писателя и сценариста Андрея Кивинова. Режиссер картины – Роман Качанов («ДМБ», «Даун хаус»).
В основе сюжета – история о журналисте, который оказался замешан в разборках влиятельных лиц. Беспокоясь за свою жизнь, он выдумывает себе авторитетного покровителя – ставленника спецслужб, роль которого берется сыграть его приятель.
Журналиста в фильме сыграл 26-летний питерский актёр Сергей Перегудов. В роли «авторитета» Гены Бетона – Гоша Куценко».

Источник: http://www.mr-spb.ru/news/news_6424.html

Так что же ждать от фильма? Судя по книге, ничего хорошего – сюжет и портретный ряд произведения рассчитан на массовую аудиторию и, соответственно, на ее – не слишком, скажем мягко, корректные в отношении бездомных – ожидания. (К сожалению, нет сведений о том, насколько сильно сценарий будет отличаться от литературной основы, но если судить по фотографии загримированного Гоши Куценко со съемок, то все-таки не очень сильно.)

Итак, о книге.

Из аннотации: «В городе Новоблудске переполох! СМИ бурлят информацией о преступном авторитете Гене Бетоне. Не успел грозный Бетон появиться в городе, как началась заваруха по переделу сфер влияния между преступными группировками. И никому невдомек, что ужасный Бетон, ночной кошмар всех авторитетов города, – выдумка журналиста Александра Тихомирова. Но выдумка стремительно обрастает плотью: за Бетоном начинают охоту милиция и ОМОН, братва забивает чужаку стрелки. А за базар придется отвечать журналисту...»

Примерная канва и стилистика понятны. (Если мастера отечественного экрана отработают по заданным современным образцам, то российский кинематограф, бесспорно, обогатится еще одним шедевром!)

Роль этого выдуманного авторитета Бетона, когда настанет время предъявить его вживую, придется, по книге, выполнять знакомому журналиста – бездомному, имеющему, как кстати, актерское образование. Познакомимся с этим персонажем поподробнее.

Зовут бездомного Генка-борода. Одет в зеленую штормовку (единственный, по книге, предмет гардероба – впрочем, до определенного момента). Поначалу в книге не выполняет никакой сюжетообразующей роли. Живет, благодаря доброте(?) коменданта общежития, в хозяйственной подсобке – но жилье отрабатывает, убирая территорию вокруг общежития. Генка-борода сильно пьет (дешевое вино), при этом любит поговорить на философские темы («цитировал Кафку и Шопенгауэра»), вспоминает, как закончил театральную студию, но не поступил в Академию «по причине отсутствия блата». Никто не знает, откуда он родом*, сам про себя говорит: «Я родом из Вселенной». Писатель не забыл отметить запахи от Генки как черту его портрета.

Далее Генка появляется на страницах романа, когда понадобилась «комическая» история (никак, замечу, не связанная с сюжетом, а просто «для оживления»): он вспоминает случай, произошедший, когда он еще не получил место в общежитии.
Есть такой термин «туалетный юмор», обозначающий особый род и уровень создания комической ситуации. В данной случае это явление раскрывается буквально: комический случай связан с работой Генки в вокзальной туалете (старого – уличного – образца). Трудно представить, как это будет реализовано на экране – впрочем, для нашего кинематографа нет ничего невозможного: это, чтобы вершин достигать, нужно прилагать талант и усилия, а чтобы вниз опускаться, достаточно желания и отсутствия брезгливости.

Позже Генку все-таки выгоняют из подсобки в общежитии, и он начинает жить у приютившего его журналиста, то есть в том же общежитии. Причина изгнания – взрыв в котельной: посланный туда комендантом Генка, открыв кран, заснул… Этот взрыв становится также отправной точкой информационной кампании по раскручиванию нового криминального авторитета – Бетона, нужного главному герою, чтобы защититься от реальных бандитов.

Вскоре возникла необходимость предоставить документальные свидетельства существования нового авторитета – в СМИ появляется фотография Генки, но без бороды. В городе-то его начинают узнавать…

Опознав его как криминального авторитета, комендант общежития извиняется и поселяет его в специально освобожденную комнату (из нее, отмечу, выселяют «злостного неплательщика и алкоголика» – характерно, в подсобку общежития).

Показательно, как главный герой объясняет коменданту «легенду» Генки: «…Я-то уж Генку знаю… Я, кстати, сразу в нем неладное заподозрил. Он Монтеня наизусть шпарил, да еще на французском. Где ты видела бомжа, который Монтеня на французском цитировал? А что он в подсобке жил, так это обычная конспирация. Сама подумай, кто будет искать бандитского авторитета в подсобке общежития?»… Насколько естественно ассоциируются между собой «бандитский авторитет» и «цитирование Монтеня на французском» – вопрос к Кивинову.
А дальше вот такой пассаж: «…Бывает, – опять почесал ухо Генка, – я тут тоже перепутал. Мне один дурик треху задолжал и не вертает третий месяц. А вчера смотрю – чешет по вокзалу. Я подлетаю и сразу в глаз – на, падла! А это, блин, вовсе и не он, а просто на него похожий! Хе-хе! Так я еле-еле копыта от ментовки унес!» Насколько логично соседство такого языкового портрета персонажа и упоминаний о его любви пофилософствовать, порассуждать о Высоком – это опять к Кивинову. Представляется, однако, что подобное «противоречивое» отношение автора к своему персонажу объясняется использованием примитивных драматических приемов или легкомысленным отношением к литературному творчеству (критерий «и так сойдет»).

В дальнейшем сюжет разворачивается в полной мере по законам «комедии положений». Генка, в роли Бетона, начинает вести «красивую жизнь» – испуганные обыватели и бизнесмены готовы всячески угождать ему. Роль Генка – вспомним, прошедший через театральную студию, – исполняет хорошо – его начинают побаиваться и реальные бандиты...

За плюсами «красивой жизни», однако, потянулись и минусы в виде ущебра не только для здоровья, но и угрозы для жизни. И, в итоге, Генка обращается к главному герою: «Сашок… Я прошу, как человека прошу… Верни меня назад. На вокзал. Буду спокойно гальюн чистить, ну его к бесу, этот авторитет… Одни синяки из-за него. Как хорошо раньше было… Свобода, сам себе хозяин. Верни, Сашок, пожалуйста…
– На тебя не угодишь… А как же маслины? Всеобщий почет?
– Не нужен мне почет, когда зубы наперечет…»
В финале Генка снова оказывается в «своей» среде…

Пример, зачем писатели, сценаристы и кинорежиссеры используют «бомжей» в своих произведениях, в «Псевдониме для героя» в наличии, не спрятан в интонациях, а продемонстрирован буквально: «…Да я к таким заведениям, – Генка обвел зал (ресторана – прим.А.В.) рукой, – подходил только, чтобы хабарик подобрать! Да меня каждая сволочь пакостная ногой норовила пнуть! А теперь?! Вон как суетятся!»
Или: «Да, здорово быть авторитетом. Когда Генка заявился к начальнику вокзала, выгнавшему его в свое время, тот чуть под поезд не бросился со страха. «Ах, Геннадий, это я не со зла, это вспылил я просто… Прошу покорно простить… Всегда к вашим услугам <…>…» Генка великодушно простил, потрепав начальника по плечу: «Ладно, живи пока… А на поездах я не езжу. В падлу».
Для создания сильного драматического эффекта, основанного на распространенном во все времена приеме «из грязи в князи», «бомжи» как нельзя кстати – у читателя-зрителя должно захватывать дух от происходящего превращения – соответственно, чем выше взлет, чем сильнее отличается новая реальность, в которой оказывается герой, тем сильнее эффект: в том числе, при мастерском исполнении роли, зрители начинают сопереживать герою, вставать на его место, сопереживать.

Обобщая сделанные ранее и по поводу книги Кивинова наблюдения, возможно сделать такое предположение: «бомжи» занимают в современной российской социальной иерархии самую низшую ступеньку, ту, ниже которой уже некуда (почему под эту категорию и попадают все опустившиеся). Это, с психологической точки зрения, тот «нулевой отсчет», в соотношении с которым многими оценивается собственная жизнь, личные успехи: неуверенность в достижениях, в собственном значимости вынуждает к поиску тех, кому еще хуже, и вот тут «бомжи» (тот распространенный мифический образ с весьма, кстати, размытыми границами) как нельзя кстати. И, соответственно, чем более презренное, уничижительное отношение демонстрируется к «нулю», тем выше самооценка. Технология, к сожалению, очень распространенная, потому что действенная и не требует никаких усилий, в том числе на преодоление устойчивых нравственных запретов в обществе.
Этой – зачастую, подсознательной – установкой (повышать свой статус за счет принижения других), по всей видимости, и объясняется то неадекватное, интолерантное, а зачастую и агрессивное отношение ко всем, кто подпадает под образ «бомжа».
Из этого вытекает следующий предварительный вывод: до тех пор, пока российское общество не обретет стабильность, уверенность в себе, в своем будущем и будущем своих детей, пока вместо повсеместно распространенных «технологий выживания» не появятся «технологии достойной жизни», пока не появятся новые системы отсчета (другими словами, когда не появятся новые уровни для сравнения), «бомжи» будут популярным средством «психологической защиты», выступая в роли «стрелочника», на котором можно отыграться за собственные неудачи.

* Почему-то почти под самый конец романа Кивинов рассказал подробную историю Генки:
«Паспорт он заложил еще лет десять назад в каком-то шалмане – не хватало на выпивку. Денег после не нашел и махнул на «серпастый» рукой. Толку от него, <…>, только одни неприятности, любой гад сразу в прописку совался, которой Генка давным-давно лишился. А так всегда соврать можно, что дома документы забыл. Свидетельство о рождении Генка просто-напросто потерял и теперь фамилию свою документально подтвердить не мог, <…>. Из родни у него тоже не осталось никого. Родители давно умерли, братьев-сестер не народилось. Имелась, правда, бывшая жена, из-за которой у него и пошла наперекосяк вся жизнь. Генка родился в Ростове, <…>. Отслужил в армии <…>, потом закончил театральную студию и пару лет исполнял роль Серого Волка на детских утренниках. Мать умерла, <…>, отец погиб на стройке. Генка женился, прописал любимую супругу в родительскую квартиру, горько впоследствии об этом пожалев. Супруга оказалась девушкой с целеустремленным характером, подала через полгода на развод да еще отсудила жилплощадь. До последнего квадратного сантиметра. Какое-то время Генка обитал в родном Доме культуры, <…>, а когда культурное учреждение сдали в аренду коммерческим структурам, перебрался на чердак родного дома <…>. Звезда с горя запил, но не спился окончательно, помня, что человек – это звучит гордо. Зимой, когда по чердаку ударили холода, перебрался на вокзал и ночевал в вагонах. Как-то уснул, а проснулся в Тамбовской области <…>… И пошло-поехало. Бомж в законе. <…> До криминала, надо сказать, он не опускался, даже в самые тяжелые времена. <…> В ментовку, конечно же попадал, в основном за бродяжничество, но больше суток там не задерживался, ибо никому он там нужен не был».

Кому и зачем нужны художественные «бомжи» [о х.ф. «Бомж»]

анонс

Алексей Варсопко "ШИЗОкультура", галерея "Борей" (СПб.), 25 ноября - 6 декабря 2008 г.