Дневник прочно впечатался мне в память и куда бы я не шел, где бы не находился, фразы, а иногда и целые строчки всплывали в мыслях, погружая меня в описанную автором, историю. Я не задумывался, почему эти записи так меня заинтересовали. Что я в них разглядел. Единственное, что я мог точно сказать — упражнения, о которых там упоминалось, работали. И даже недавно прочитанное мной «Исчезновение» — название я придумал специально, чтобы лучше запомнить — получилось с первого раза, вопреки неудачи автора.
В тот день я сидел, уютно примостившись на диване и внимательно вчитывался в текст под заголовком «Проверка». Я читал не спеша. У меня уже вошло в привычку перечитывать некоторые отрывки по пять-шесть раз, желая досконально понять, о чем идет речь. После того, как та или иная запись становилась мне как родной, я начинал делать представленные в ней упражнения. Тем вечером еще были свежи воспоминания о моем утреннем опоздании на работу, собаках и о словах начальника. Но стоило мне прочитать даже небольшой отрывок из черной тетради, как мои неприятные переживания улетали в окно. Сегодня случилось тоже самое и грусть со злобой в мгновение ока сменились на радостное воодушевление и интерес.

Перечитав «Проверку» в третий раз, я решил попробовать медитацию, о которой рассказывал Монах. Я представил, что комната, в которой я сейчас находился — пуста. Осматривая разные предметы: старые, потрепанные книги; желтый абажур от напольной лампы; мягкий, теплый ковер под ногами; картину с пейзажем на стене; выцветшие обои с рисунком в виде закрученных листьев; массивный телевизор с округлым кинескопом, я воображал будто они здесь совсем одни, без меня. Это полностью пустая комната, где предметы находятся уже невесть сколько лет, без хозяина, сами по себе. В тот же миг мои мысли затихали и в окружающем пространстве повисала звенящая тишина. Приходили давно ушедшие чувства, будто прямиком из детства. Я вспоминал, что раньше, лет в семь-восемь так и воспринимал мир. Чисто, насыщенно. Каждый предмет словно таил какие-то тайны, очаровывал своей значимостью, был прекрасен. Я остро чувствовал существование любой вещи, которая попадала в поле зрения.
Увы, эти переживания были не стабильны. Они терялись мгновенно от возникновения любой мысли. Как только я отвлекался, оставалось лишь быстро тающее послевкусие от этих новых чувств. Но стоило приложить усилие, чтобы снова «исчезнуть» и очарование жизни вновь возвращалось.

Я занимался этим несколько часов кряду. Три, а может и четыре. Просто не мог остановиться. Мой бледный, обыденный мирок преображался за миг от этой медитации. И конечно, я во чтобы то ни стало старался продлить свое новое мироощущение.

На следующий день я проделывал упражнение с самого утра, поедая привычный завтрак. В движении и делах этого состояния было достигнуть гораздо сложнее. Впрочем, я не бросил усилия и «исчезал» по дороге на работу, быстро переставляя ноги на грязных улицах и смотря за окно во время поездок в автобусе. С каждым днем это получалось у меня лучше и лучше и незаметно мой скучный, серый эмоциональный фон, стал сменяться на нейтральный, а затем и на приподнято-романтичный. Делая эту практику, я смотрел так, как учили в записи про бессмертие, концентрируясь больше на близких предметах. По сути я с момента прочтения «Проверки» выполнял эти упражнения одновременно. Смотрел и «исчезал».

***

Поднявшись в свой офис на второй этаж, я увидел незнакомую девушку. Блондинка моего возраста. Привлекательное, милое лицо. Голубые глаза с озорными искорками. Почти без косметики — она была ей не нужна. В ее движениях, голосе читались уверенность и дружелюбие. 
Она болтала сразу с несколькими моими сослуживцами, непринужденно и весело. Мужики — всем за сорок — облепили ее со всех сторон, словно впервые увидели девушку.

— «Полная моя противоположность» — подумал я.

Признаюсь, она мне сразу понравилась. Но всю мою жизнь, я боялся даже разговаривать с такими девушками, не то что надеяться на что-то большее. Я опасался выглядеть глупо. Больше всего на свете мне не хотелось испытывать за себя стыд и краснеть. Всегда я находил предлоги, дабы не делать первый шаг. К тому же я комплексовал по поводу своей внешности. Мне казалось, что у меня не очень красивое, острое лицо, маленькие глазки и мальчишеский голосок. К тому же я был склонен к худобе. Ну, кому мог понравиться такой слабак?

Сейчас я повел себя по привычке. Сделав вид, что не заметил нового члена коллектива, как мышь проскользнул к своему креслу и во все глаза уставился во все еще выключенный монитор.

Но знакомства не удалось избежать. Мой шеф с дурацкой улыбкой во весь рот, представил мне привлекательную незнакомку:

— Это Анна, знакомься.

Она протянула мне руку. Кожа почти белая, без загара. Ей это очень шло. На шее я заметил никогда не встречавшейся мне ранее, талисман. Не подумайте, что я был экспертом в этой области. Просто любил побродить по рынку, рассматривая всякие безделушки. А так как рынок был по пути на работу, почти в двух шагах, я заглядывал туда регулярно. Талисман изображал птицу, сплетенную из тоненьких прутиков. Даже не птица, так, намек на нее. Фигура была очень упрощенная, буквально несколько закругленных линий. Украшение тоже хорошо подходило девушке. Эта птица словно подчеркивала ее грацию и легкость.

— Антон. — проговорил я, стараясь, чтоб мой голос звучал более грубо, по-мужски.

Она засмеялась. А я залился краской и опустил глаза. Но затем, стараясь не подать вида, сказал:

— Рад с вами познакомиться.

— И я. — ответила она и упорхнула к своему столу, которого еще вчера здесь не было.

Шеф сразу забыл обо мне и чуть ли не побежал к нашей единственной представительнице женского пола. Он принялся ей что-то объяснять, при этом активно жестикулировал руками и время от времени заливался громким, наигранным смехом.

«Что за болван?» — подумал я и принялся за работу. 

Заказ оплатили несколько часов назад и для всех нас наступала жаркая пора. Теперь мы скорее всего будем работать без выходных месяц напролет. К тому же заставят оставаться на сверхурочные.

Я принялся за чертежи. В начале нужно было создать комплексную трехмерную модель системы обогрева, а затем, уже в двухмерном пространстве вычертить все в деталях с указанием размеров и допусков. В такие дни я работал как проклятый, не отдыхая, не замечая ничего вокруг. Я погружался в текущую задачу с головой и выныривал лишь в конце дня, когда видел, что другие работники уже собираются по домам. Сейчас мне нравилась моя работа. Она требовала от меня внимательности и использования всех своих способностей. Ум должен был оставаться чистым и сконцентрированным на деле. Как ни странно, мне всегда удавалось не думать ни о чем кроме работы. Но с другой стороны такой график сильно выматывал и домой я приходил полностью опустошенный, без каких-либо желаний, с выключенным рассудком. Оставалось только сразу ложиться спать. Не телевизора, не книг, ничего. Зато скука в этом случае не появлялась ни на секунду. Я так для себя и не решил: люблю я такие напряженные дни или нет. 

В этой суете мои новые занятия по найденному дневнику вылетели из головы. Возвращались они только в редкие моменты ожидания, когда мои чертежи проходили проверку у главного технолога. В это время я тайком поглядывал на новенькую. С каждым разом, она нравилась мне все больше. Она была так же как и я увлечена работой. Ее веселость и разговорчивость пропали, сменившись предельной концентрацией и профессионализмом. Даже ее речь изменилась и стала более лаконичной, четкой и немного строгой. 

В конце рабочего дня мои мысли перемешивались, а иногда и вовсе отключались. Бывали дни когда я уставал меньше и тогда я думал то о дневнике, то о девушке. Последнюю неделю у нас не было возможности толком пообщаться. Так, обмолвимся приветствиями. Она сидела за своим столом, я за своим. В разных концах офиса. Когда я заканчивал работу и собирался домой, она все еще напряженно глядела в свой широкоформатный монитор. Я не знаю до скольки она оставалась и сколько получала за такой тяжкий труд. 
Я много раз мечтал, что провожу ее домой или до остановки. Мне почему то казалось, что она не на машине. Но случай так и не появлялся. Ждать ее я никогда не пробовал. В чем смысл? Ведь она скорее всего откажет и тогда я сквозь землю провалюсь от стыда.
Мне все чаще приходила мысль: как сильно же я на ней залип.

Уже третья неделя шла в одном и том же бешеном темпе. Быстрые наброски карандашом, объяснения непосредственно рабочим: как и где варить, точить, фрезеровать. Грубый макет экспериментального оборудования должен быть представлен завтра. Мы не успеваем и обстановка накаляется. И в этот самый неподходящий момент Анну направляют ко мне в качестве помощника.

Она подошла к моему столу, сперва наклонилась над монитором, заглянула в него, затем пододвинула стул и села рядом со мной. Ее теплое плечо периодически касалось моего и я ощутил сильное возбуждение. Я еще никогда не был к ней так близок. Страх комом застрял в горле и чтобы его не показать, я молчал, делая вид, что погружен в чертежи. Собравшись с силами, — ведь я был изрядно вымотан — я рассказал ей, чем она может мне помочь. Она слушала внимательно, смотря мне прямо в глаза. В ее взгляде, казалось, сквозило уважение и даже какая-то симпатия. Но может мне это только привиделось. Мы проговорили о работе минут двадцать, а потом я не знаю как, переключился на мою интересную находку. Я рассказал ей о дневнике. Как только она услышала о Петре Иваныче и Черном монахе, ее рука непроизвольна потянулась к медальону. Она странно сжала губы, но спустя мгновение ее лицо приняло обычный спокойный вид. 

Заметив это, я задал вопрос:

— Ты что-то слышала о Черном монахе?

— Нет, нет. — сказала она поспешно, не медля ни секунды. Помолчала, а затем добавила. — Я знаю Петра Ивановича, о котором ты упомянул в начале. Описание и его слова слишком похожи. Вряд ли это простое совпадение. — проговорив это, она закусила губу и стала выглядеть озабоченной.

— Даже, если это и он. Почему на тебя это так подействовало? — сказал я, но потом опомнившись добавил. — Извини, если говорю что-то не то.

— Нет, нет, все нормально. — бегло кинула она. — Просто этот Петр Иваныч редкостная мразь. — сказала она и в ее глазах я увидел неприкрытую злость.

— А что такое? — не унимался я.

За эти полчаса я почувствовал, что дистанция, которая существовала между нами резко сократилась, если не исчезла. Мы говорили словно знаем друг друга с детства. Правда теперь мое обожание куда-то испарилось, а его место заняло жгучее любопытство. Видимо ее идеальный образ разрушился для меня, когда я увидел, что она как и все может поддаваться эмоциям, может проявлять интерес и злиться. К тому же вблизи она уже не так впечатляла, на ее коже кое-где были угри и жирный блеск, глаза погасли от сумасшедшего рабочего графика, а голос был охрипшим и выдавал в ней курильщицу. Несомненно, она для меня так и оставалась очень красивой девушкой. Но в течение этого разговора, моя одержимость ею пошла на спад. 

— Он мошенник. — разгорячено заговорила она. — Он завлекает людей на свои занятия. В начале специально проводя их бесплатно. Прикидывается этаким одухотворенным мастером, которому деньги не нужны. Люди ходят и все больше верят ему. Тем временем он вешает им лапшу про всякие сказки о просветлении, необходимости помогать миру. — сказала она и остановилась перевести дух от быстрого темпа. — Он говорит о том, что не ест и не пьет, а питается изначальной энергией космоса. Рассказывает, что может читать мысли, конечно, только в определенных случаях, когда планеты в благоприятной фазе. В общем не знаю как психически здоровый человек может верить в эту чушь. — она замолчала и в ее глазах появилось какое-то неприятное чувство, словно она чего-то стесняется. — И не знаю, как я верила в это — вздохнула она — на протяжении целого года. Такую дуру еще поискать надо. — сказала она, опомнилась и слегка покраснела.

Я молча сидел и слушал. События для меня разворачивались быстро и интригующе. В уме уже забрезжила надежда, не сможет ли этот Петр Иваныч свести меня с самим Черным монахом. Тем временем Анна продолжила:

— Схема его работы в принципе проста. — уже более спокойна говорила она. — Первые 2-3 занятия бесплатно. Потом появляются разные организационные сборы. Еще через 6-7 он рассказывает о том, что нужно собирать деньги на помощь его организации. Чтобы донести его драгоценную информацию до большего числа людей. Ну а на тех, кто задержался еще дольше, уже были другие планы. Их по сути делали рабами, заставляя работать на него с утра до вечера без какой-либо платы. Я была из тех, кто дошел до последней стадии. — она вновь закусила нижнюю губу и приняла из-за этого обиженный вид. — Я не знаю, сколько бы потратила там времени, если бы не один старик. — она сделала длинную паузу, видимо собираясь с мыслями и заговорила вновь — Один старичок с тросточкой встретил меня на улице. Я тогда агитировала проходящих людей за вступление в наше «братство» — с внезапной улыбкой сказал она. — И ко мне подошел этот седой, сморщенный старичок. Я как и всем остальным предложила ему нашу брошюрку, улыбаясь при этом специальной улыбкой. Нас этому обучали. А он смотрит на меня и говорит:

— Девочка и не стыдно тебе людям голову дурить?

В этот момент, со мной что-то произошло. — снова вздохнула она. — Как будто озарение. Я поняла, что не только людей дурю, но и саму себя. Больше я туда не вернулась. В начале хотела сходить, помочь другим, таким же. Но поняла, что не смогу. Авторитет «учителя» — издевательски произнесла она. — слишком силен. Никто в нем даже не сомневается. Такая история. — закончила она и принялась закручивать на указательный палец свои светлые локоны.

— Интересно. — только и смог выдавить я под впечатлением от такой неожиданной открытости с ее стороны.

Сейчас я чувствовал себя чуть ли не ее давним другом. Мы были близки. Возможно она ощущала по-другому, но мне хотелось верить, что мои догадки были правдой.

— Ты заранее извини, за то, что я сейчас спрошу. — сказал я с ожиданием в голосе. — Но ты не могла бы рассказать, как найти этого Петра Иваныча. Вдруг он что-нибудь знает о Черном монахе.

— Расскажу. — сказала она с готовностью. — Давай лучше напишу, где находиться их штаб-квартира. — проговорила она уверенно, закончив фразу ослепительной улыбкой.

Она взяла один из простых карандашей, которые в избытке валялись на моем столе и скоро написала адрес. Я знал это место. Один из многочисленных дворцов культуры. Аренда в них — как я слышал — самая дешевая. Поэтому они и являются излюбленным местом для всяких начинающих сект и прочих эзотерических клубов. Я искренне поблагодарил ее и набравшись смелости, предложил поехать туда вместе. Она недолго думая, ответила своим привычным уверенным тоном:

— Я больше никогда туда не вернусь.

Наш разговор внезапно прервался. В офис вошел шеф. Мы сделали вид, что этой беседы не было и переключились на работу. Затем Анна взяла несколько моих чертежей и ушла дорабатывать их за своим столом.

Прошли три недели безостановочной работы. Заказ был проверен и поставлен на массовое производство. Наш экспериментальный отдел заслуженно отдыхал. 

В первый же выходной я оделся и направился к автобусной остановке. Наверное впервые, мысли не останавливали меня. Страха почти не было. Я не стал, как случилось бы раньше, представлять предстоящий разговор с Петром Иванычем. Не воображал себе страшных последствий. Я слишком сильно хотел найти Черного монаха. Ведь его советы так улучшали мне жизнь.