Источник: veris-sacri.livejournal.com

         20 августа 2016 года в гостинице Wynns Hotel, в самом центре Дублина, прошел вечер лекций Филипа Хезельтона (Heselton), гарднерианского Верховного Жреца, автора книг по истории викки и ; ведовства, и Рональда Хаттона (Hutton), профессора Бристольского университета, историка древнего и современного западного язычества. Центральным событием встречи стал ;а презент&#! 1072;ция новой книги Хезельтона о Дорин Валиенте – первой биографии, основанной на архивных источниках и интервью со знавшими «мать современного ведовства» людьми. Го& #1089;тем вечера также была александрийская Верховная Жрица Джанет Фаррар, постоянно живущая в Ирландии и сильно повлиявшая на развитие язычества в этой стране.
      & nbsp;     Биогр ! 72;фия Дорин Валиенте (Doreen Valiente: Witch. Doreen Valiente Foundation, Center for Pagan Studies, 2016) была написана Филипом Хезельтоном по просьбе Джона Бельхама-Пэйна, одного из основателей Фонда Дорин Валиенте и Центра исследовk 2;ний язычества, в этом году отошедшего в Страну Вечного Лета. Фонд Дорин Валиенте является владельцем ее архива и коллекции личных вещей жрицы, включая магический ин& #1074;ентарь и Кl! 5;игу Теней. Книга Хезельтона представляет собой продолжение написанного им двухтомника, посвященного биографии Джеральда Гарднера (Witchfather: A Life of Gerald Gardner. Loghborough: Thoth Publications, 2012. Vols. 1-2). Поскольку обе
082;ниги заслуживают специальных статей, здесь я ограничусь очень кратким обзором лекции Хезельтона.

              В рассказе Хезельтона о своей книге Дорин Валиенте предстала в нескольких ролях, каждую из которых она сыграла блестяще за свою долгую жизнь (1922 – 1999). Мать &# 1089;овременного колдовства, одаренная большими мистическими способностями, поэт, написавшая для викканских ритуалов в 1950-е годы тексты, которые сегодня звучат в магич 77;ских круг! ах по всему миру на разных языках, вдумчивый исследователь ведовского фольклора родной южной Англии, писатель-оккультист, организатор языческих сообществ, в том чl 0;сле Языческой Федерации, полиглот, самостоятельно выучившая несколько языков, очень талантливый художник. В ходе работы над книгой подтвердились слухи о том, что в & #1075;оды Второй! ; Мировой войны Дорин работала в центре контрразведки Блетчли-парк, где взламывались коды, использовавшиеся германской армией для передачи приказов войскам и инст ;рукций шпионам.

            Слухи вообще в обилии множились вокруг Дорин еще при жизни. Сама она в письме говорит, что разные люди считали ее внебрачной дочерью Алистера Кроули или п
086;льской еврейкой, воспитанной и посвященной в ведовство цыганами. Несмотря на ирландское имя, Дорин Эдит Домини – коренная уроженка южной Англии, происходившая из н ебогатой
! 089;емьи. С раннего возраста, отмеченного отчуждением от родителей и сверстников, Дорин посещают видения и воспоминания о какой-то другой жизни, как-то связанной со скаk 9;очным образом ведьмы. В пансионе, куда ее отсылают родители, она не смогла прижиться, но, обладая живым и очень пытливым умом, занимается самообразованием. В конце 1930-х оl 5;а покидает &#! 1088;одителей – почти всю свою жизнь Дорин работает машинисткой и секретаршей в различных компаниях и ведомствах. Единственное исключение представляют годы с 1940 по 1944, коk 5;да ее, по-видимому, взяли в качестве шифровщика в штаб английской контрразведки. Дорин обладала талантом к изучению языков и аналитическим складом ума. Первое обсто& #1103;тельство с! ;казалось на ее личной жизни (первый муж – грек, погиб во время войны, второй – давший ей фамилию Валиенте – испанец), второе – на оккультно-ведовской карьере Дорин: подоб&# 1085;о своему другу Израэлю Регарди, как оккультный автор она выступала в первую очередь исследователем и систематизатором уже существующей традиции.
            Пос&# 1083;е войны Дор! ;ин увлекается оккультизмом, и в этой области находит свое призвание. Вместе с другом, известным под прозвищем «Зерки», она исследует западную магическую традицию XX в ека, в чем ей помогает архив покойного врача, работавшего в системе Золотой Зари. Как и многое в своей жизни, этот архив Дорин получила благодаря острому психическому чутью и упо ! 88;ству – она буквально «увидела» дом, в котором лежали осиротевшие книги и бумаги, а потом нашла этот дом в реальной жизни и договорилась о передаче архива вдовой доктl 6;ра. Тогда же Дорин принимает магическое имя «Амет».
            В 1950-е годы Дорин Валиенте, получив посвящение в ковене Джеральда Гадрнера, становится одной из ведущих & #1083;ичностей в! ; истории развития раннего ведовства. Обнаружив заимствования из Кроули и церемониальной магии в ритуале гарднеровского ковена, Дорин берется привести его в соотв ;етствие с духом «Старой Религии», как его понимает она. Здесь находит применение ее основательный поэтический дар. Книга Теней ковена Брикет-вуд постепенно выходи 90; из-под влия! ния классического оккультизма и обретает языческое звучание. Исследования Хезельтона показывают также участие Дорин в написании «Значения ведовства» Джеральk 6;а Гарднера. Куда более важным, впрочем, оказывается собственно ее работа в качестве Верховной Жрицы. Именно в лице Дорин раннее ведовство получает яркий пример служ& #1080;тельницы Б! ;ога и Богини (несомненно, здесь была и преемственность от мудрой «Дафо» – Эдит Вудфорд-Граймс, с которой у Дорин всегда сохранялись дружеские отношения).
            К ;онфликт с Джеральдом Гарднером по поводу фальсификации последним Книги Теней и самовольным приглашением в ковен новых членов в обход традиционной процедуры пос& #1074;ящения, заl! 9;тавили Дорин в 1957 году покинуть ковен Гарднера. Впоследствии она помирится со своим бывшим Верховным Жрецом, но уже не вернется под его начало. Дорин много исследует ф&# 1086;льклор графства Саффолк, пишет свои книги о ведовстве – «Где живет ведовство» (1962), «Алфавит ведовства» (1973), «Натуральная магия» (1975). Некоторое время она ведет свой ковен в m 0;радиции, ко&#! 1090;орую восприняла во время работы с Гарднером, но вскоре переключается на кажущиеся ей более аутентичными, более связанными с землей практики и ритуалы формирующег& #1086;ся «традиционного ведовства» Южной Англии, Корнуолла и Западного Края. Сначала она работает с ведовской группой Рэймонда Говарда («Ковен Ато»), поклонявшейся Рога ;тому Богу, а &! #1087;отом – с ковеном Роберта Кокрейна. Ценя своих новых коллег по Ремеслу, Дорин, тем не менее, снова и снова покидает их магические группы по принципиальным мотивам – в ра ;ннем ведовстве обычным делом было приписывание себе магических посвящений и титулов, которыми лидеры движения не обладали, и критически мыслящая и крайне честная ; Дорин зача
! 089;тую не могла этого выносить. Не прельщали ее и «войны ведьм», во вкус которых жрецы и жрицы ведовства все больше входили с начала 1960-х годов. Дорин любила свою религию за &# 1090;о, что она давала ее душе и телу – за связь с природой, за откровение божественного. С 1960-х годов Дорин все чаще практикует одна, уходя ночами на склоны холмов вдали от людс ;кого жилья.            При этом Дорин не теряет надежды рассказать о ведовстве миру. Именно она становится ведущим «публичным голосом» ведовства после смерти Гарднера в 1964 год
091;. Тогда же она издает первую язычески-ведовскую газету «Пентаграм», организует «ведовской званый ужин» в Лондоне, а в 1971 году принимает участие в образовании «Язычес&# 1082;ого Фронта! », который впоследствии изменит свое название на «Языческую Федерацию». Именно Дорин предложила знаменитые три принципа, по согласию с которыми общины или отдельн ;ые личности принимаются как в Языческую Федерацию (чья деятельность в основном ограничена Британскими островами и Америкой), так и в Международную Языческую Федеl 8;ацию.
     &n! bsp;      Формулируя специфические черты ведовства, как оно предстает в книгах Дорин Валиенте, Филип Хезельтон утверждает, что ведовство для Дорин в большей степени бы ;ло связано с фольклорной магией и вниманием к природе, чем со сложным церемониалом. Дорин очень остро чувствовала «магию места» – возможно, поэтому она провела прак&# 1090;ически всю! жизнь в южных графствах Англии. Ритуал для нее предполагал выход в дикие места, на природу – вероятно, именно поэтому работа с Кокрейном  впечатлила ее больше, чем даж е ковен Гарднера. Что самое удивительное, именно Дорин Валиенте, Верховная Жрица традиции, которая теперь называется гарднерианской, по мнению Хезельтона, первой с 90;ала побужд&#! 1072;ть тех, кто не может или не хочет идти на контакт с традиционными ковенами, заниматься одиночной практикой и даже проходить самопосвящение!
            Хезельтон вm 9;деляет в качестве «менее привлекательных» сторон личности Дорин ее английский партикуляризм – она состояла в правом «Национальном фронте», который, впрочем, очеl 5;ь быстро по&#! 1082;инула, и, по-видимому, ей не нравилось то, как язычество развивается в Америке. Все это, как и ее нелюбовь к путешествиям (хотя в жизни ей крайне часто приходилось переез 78;ать с место на место), связаны с ее мистическим отношением к холмам своей малой родины.

             *  *  *

           Лекция Р. Хаттона была посвящена истории Колеса Года и фольклорным истокам праздников языческого ежегодного цикла. Первоначальное деление Колеса, вос
093;одящее к традиции раннего ведовства и английского друидизма предполагало совмещение двух календарных «крестов», деливших год на восемь частей – солнечных празk 6;ников (сол! нцестояния и равноденствия) и «четвертных дней» (Имболк, Бельтайн, Лунаса, Сауэн). Солнечный годовой цикл восходит к друидическим традициям XVIII в., а празднование четвер&# 1090;ных дней как ведовских праздников – к сочинениям Маргарет Мюррей, которая сама опиралась на данные фольклористов и антропологов ΧΙΧ – ΧΧ вв., заставших доиндустриал& #1100;ный уклад l! 9;ельской жизни Британских островов. Викторианская эпоха, с ее ностальгическим интересом к уходящему миру деревни, с ее новорожденной наукой антропологией, обещавm 6;ей объяснить эволюцию культуры так же, как эволюцию видов объяснял дарвинизм, дала миру блестящих исследователей народной культуры, которые, как подчеркнул Хатто 85;, «потрудил&! #1080;сь на славу». Однако они же ответственны за целый ряд искажений фольклорного материала, многие из которых сегодня считаются чуть ли не «ортодоксией» в языческих кl 8;угах, а иногда служат предметом мистических спекуляций. Так, распространенное среди язычников наименование четвертных дней «праздниками огня» (fire festivals) восходит к ист 86;рику и англ&! #1080;канскому священнику Чарльзу Хардвику (1821 – 1859), который посчитал упоминание об очистительном «ритуале огня» (Bealtinne) в майский гэльский праздник родовым названием всех пра& #1079;дников подобного рода. О Хэллоуине/Сауэне как «кельтском новом годе» впервые заговорил кельтолог сэр Джон Рис (Rhys, 1840 – 1915), когда во время путешествия по одному из острово& #1074; Британско! ;го архипелага, в канун Всех Святых он услышал, как молодежь распевала новогодние колядки. Впоследствии выяснилось, что эти колядки, попавшие на остров из Шотландии, б ыли последним «веяньем моды» в деревенском захолустье, и молодые люди просто искали повод, чтобы блеснуть своим знанием песен с «большой земли». За «открытие» Риса
091;хватился н&! #1080;кто иной, как Джордж Фрезер, который увязал воедино две идеи – о Сауэне как древнем кельтском новом годе и о католическом празднике Всех Святых, приходившемся на 1 ноя бря, как о позднейшей христианской «переработке» языческого праздника. Эволюционисту Фрезеру было важно показать единство человеческой культуры и ее независим
086;е развитие ! в разных уголках мира; проводя аналогию с китайским новым годом, который одновременно представлял собой (тоже по мнению Фрезера) «праздник мертвых», великий антроп 86;лог утверждал, что древние кельты считали новым годом Сауэн, посвященный чествованию душ умерших, а средневековая церковь просто адаптировала этот праздник поми 85;овения под &! #1089;вою практику поминовения святых. При этом, из собственно кельтских источников, как и из компаративных исследований (в том числе со славянскими традиционными культ ;урами), явствует, что «праздник мертвых» в Европе всегда приходился на весну, а новый год – либо на зимнее солнцестояние, либо опять же на весну (в христианское время – н&# 1072; Пасху). «Хэ ! 83;лоуин» как праздник умерших появляется только в начале развитого средневековья с появлением веры в чистилище: наряду с днем памяти всех «малых святых» (All Hallows, 1 ноября) в озникает день молитвы о «всех душах» (2 ноября, All Souls): если первый был призван «не обидеть» никого из прославленных Господом праведников, то второй – спасти при помощи мол
080;твы и подая! ния тех грешников, которых еще можно было спасти из огня чистилища. Однако сегодня вряд ли можно найти викканскую книгу, где рубеж октября и ноября не упоминался бы ка к новолетие древних кельтов и не связывался бы с «культом мертвых» и с их поминовением.
            В «Колесе Года» традиционных культур Западной Европы, по мнению Х&# 1072;ттона, всег! ;о шесть «спиц»: нигде не встречаются праздники, связанные непосредственно с осенним и весенним равноденствием. Виной тому не астрономическое невежество древних &ndash ; равноденствия были важными временными вехами в году как минимум с неолита – а особенности аграрного и скотоводческого труда: именно на время равноденствий прихоk 6;ятся напря
! 078;енные этапы весенних и осенних работ, когда большие общинные гуляния неуместны. Шестилопастное Колесо Года начинается самым значимым праздником цикла, приуроче 85;ным ко времени зимнего солнцестояния – это Yule шотландцев, Modranacht англосаксов, Nollaig ирландцев, Сатурналии древних римлян. В это время минимума солнечного света происходило пе рерождение! ; времени (оттого в наше время в новогоднем церемониале такую важную роль играют часы), а практически полное прекращение организованного сельскохозяйственного тру ;да позволяло посвятить много сил обустройству праздника и украшению жилья. Зимой как правило прекращались войны и разбойники уходили с больших дорог – это было вр 77;мя относит&#! 1077;льного спокойствия. Именно в это время зелень, почти полностью исчезавшая из природы, как бы переносилась в дом – вечнозеленые хвойные, омела, плющ, падуб украшали вн&# 1091;тренние стены жилищ. В это же зимнее время община, члены которой вынуждены были сидеть дома, традиционно сплачивалась: подарки, походы в гости и благотворительностn 0; превращаю
! 090;ся в это время в общественную обязанность, от исполнения которой во многом зависит статус человека, семьи и рода.
            Другой зимний праздник, приходившийся l 5;а февраль, когда в большей части Европы начинается потепление, к югу от Альп был связан с началом сельскохозяйственного цикла. Луперкалии римлян связывались с проб&# 1091;ждением зе! мли, возвращением перелетных птиц и плодородием женщин. Популярность среди современных язычников гэльского праздника Имболк (Хемолк) связана с тем, что он был раст 80;ражирован ранними историками религии как «праздник Богини». Действительно, этот день в сельской Ирландии практически полностью посвящался святой Бригитте – лег ;ендарной а ! 73;батисе, вероятнее всего не существовавшей в реальности, будучи христианской «аватарой» могущественной кельтской богини, древние посвятительные надписи которо& #1081; можно найти от Атлантического океана до Адриатики. Средневековье оставило в наследство современным язычникам связь февральского праздника с темой света. 2 февра ля церковь ! 87;разднует Сретенье, память Симеона Богоносца, назвавшего Иисуса «светом [для] язычников», а с VII в. в Риме этот праздник отмечался факельными шествиями, откуда похожие о& #1073;ычаи распространились на всю Европу.
            Майский день был первым большим праздником весенне-летнего цикла. Сельскохозяйственные работы к этому времени ш& #1083;и уже давнl! 6;, но именно в этот сезон скотоводческие общины выводили стада на летние выгоны. Обряд, по гэльскому имени которого («Бельтайн») многие современные язычники называют этот праздник – обряд очищения стада огнем перед выгоном. Майский шест фигурировал в обычаях праздника издавна, но танец с заплетением лент на нем – локальный сицил
080;йский обыч&! #1072;й, распространившийся по Европе в 1830-е годы через театр.
Праздник Середины лета наиболее универсальный по своей символике во всех, не исключая русской, культурах Евр& #1086;пы – это праздник огня и человеческого плодородия. Этот праздник отвечал двум основным базовым потребностям человеческого организма – потребности в защите и в се ксуальной l! 8;азрядке. Лето – наиболее опасное время года, когда ведутся войны, совершаются набеги, угоны скота и разорения городов и деревень; оно же время возможного голода при нk 7;урожае и время смертельных болезней, разносимых насекомыми – чумы, тифа, малярии. Огонь используется в ритуалах Середины Лета в первую очередь как защитное средств&# 1086; – это давнk! 7;е воспоминание о том, как овладение огнем позволило предкам человека получить прежде невиданное преимущество перед прочими видами животных. Сексу (особенно внебl 8;ачному) в это время благоволит сама природа: вокруг тепло и много зелени, укрывающей от посторонних глаз.
Август, время после уборки первого урожая – время коммерции и коммуналn! 0;ной деловой активности, в том числе судов, а также время праздников. В это время традиционно проводились ярмарки. Само ирландское название Лунаса (Lughnasadh) может означать к&# 1072;к «суд Луга», так и «игры Луга». Годовой цикл заканчивается Ноябрьской ночью, Сауэном, праздником «месяца Кровавой луны», когда завершается годовой цикл хозяйствен ;ных работ, с&#! 1083;абый скот забивается, а путешественники возвращаются домой из военных походов и торговых поездок, с промыслов и грабежей. Это время воссоединения семей и общин, врk 7;мя историй и похвальбы. Это же время чествования сил темноты – нечисти, враждебных мертвецов, злых духов и коварных гениев природы. Маскарад, как ни странно, не являет 89;я исключит&#! 1077;льно принадлежностью этого праздника, появляясь в той или иной культуре почти на любой точке колеса года.
В заключение Хаттон отметил, что современное восьмилопа&# 1089;тное колесо года, принятое во многих традициях язычества, отличается эклектизмом традиций и мотивов, позволяет современным язычникам выбирать для себя ту культу&# 1088;ную информ! ацию, которая наиболее соответствует их потребностям, и именно этим оно сродни календарю народных культур, постоянно менявшемуся за тысячи лет своего существован ия, отражая перемены в жизни обществ, которые им пользовались. Если старый праздничный календарь был основан на хозяйственных циклах земледельцев и скотоводов дои ;ндустриалn! 0;ной эпохи, современное языческое Колесо Года, как и современный годовой цикл светских праздников, сосредоточены на ежегодном чередовании занятости и отдыха и слу 78;ит сплочению связей между друзьями и родственниками в атомизирующемся обществе. Рональд Хаттон закончил лекцию в своем духе, сказав, что, какое бы колесо года мы не k 4;ыбрали, оно &! #1086;станется для нас «способом поддерживать веру в человечество и нашу землю; возможно, также в Богиню и Бога».
Обе лекции вызвали большой интерес у аудитории, что было
103;сно из обилия вопросов, которыми осыпали обоих рассказчиков. Довольно компактный зал старинной гостиницы был буквально набит слушателями, приехавшими услышать &laq uo;речи стары&#! 1093; людей» (по ироничному выражению Хаттона) из разных городов Ирландии, а в моем случае – вообще с другой части материка. Сегодня очевидно, что большая языческая семья, в которой находят свое место люди разных народов, профессий и увлечений, стала неотъемлемой частью нашего мира, и наша общая история принадлежит не только нам, но и наш им Богам.

Гарсиа

Время Луны, № 14, 2016. С. 36 – 40.

Здесь можно оставить свои комментарии. Выпуск подготовленплагином wordpress для subscribe.ru