Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Я буду делиться с вами хорошим

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка Подписчиков 90 RSS
←   Июль 2014   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней 2 выпусков (1-2 раза в 2 месяца)


Сайт рассылки: http://leonchik.ucoz.ru/publ
Открыта: 14-01-2014

Автор
Ната Маха

Статистика

90 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Я буду делиться с вами хорошим Буфер неприятия


На прошлой неделе мне удалось побывать на одном очень интересном мероприятии, на «Практикуме внимательного общения».

Все подробности о данном действе тут:

http://papush.ru/index.php/basic.

Я, как всегда, расскажу о своих впечатлениях, которые, надо сказать, захватили меня аж на три дня.

В практикуме участвуют три человека. Один человек рассказывает другому какое-то значимое событие. Слушающий расспрашивает, но не дает советов и не высказывает своего мнения. Еще один человек наблюдает за происходящим: кто как рассказывает. Если нарушаются правила, он поправляет. В конце слушающий рассказывает о том, что он услышал, наблюдающий, что он увидел.

Совсем недавно я отправляла свою дочку в лагерь, и мне очень хотелось поговорить с организатором лагеря (Н). Мне было интересно узнать, какая моя дочка, когда меня нет рядом. Подойти к Н. я не решалась.

По счастливому стечению обстоятельств я попала в тройку именно с Н.

Мы говорили про отношения между женщинами.

Н рассказывала, я слушала, а М. была супервизором (наблюдала за происходящим).

Н. вспоминала про свои отношения с мамой, с школьными подругами, с подругами юности.

С самой первой минуты нашего разговора каждое ее слово буквально отзывалось у меня внутри.

Н. рассказала, что ее мама — это человек в ее жизни. Мама говорила с Н. на сложные философские темы, начиная с раннего возраста, но не давала дочери эмоциональной близости, которая передается от матери к ребенку через материнскую заботу и особое тепло, в котором хочется раствориться.

В компании школьных подружек Н. тоже не чувствовала близости. Она была для своих подруг Гуру, человеком к которому можно прийти, рассказать и получить совет.

Я тут же вспомнила, что мне в маме не хватило в детстве именно эмоциональной близости.

У меня никогда не было эмоциональной близости с школьными подругами.

У меня была подружка, которая любила рассказывать мне о своих горестях, спрашивая совета.

Н. говорит, что в юность она вошла с чувством глубокого одиночества.

«Я одна в этом мире», - кричат мои юношеские дневники.

Однажды Н. встречает свою подругу, у которой довольно активный образ жизни, в отличии от Н., которая находится в отношениях с мужчиной и ей этого достаточно. Подруга плачет о том, что ей не хватает Н. Н. смотрит на подругу, понимает, что ей тоже подруги не хватает, но в ответ дать чувство не может. Появляется буфер, мешающий это сделать.

В моей юности подруги разбежались, кто куда, а я переходила из одних отношений с мужчиной в другие. Некоторые подруги обвиняли меня в том, что я стала другой, как им казалось, бесчувственной.

И еще я вспомнила, как плакала моя старшая дочка, а я не знала, что с этим делать. Что-то внутри меня мешало ее обнять и успокоить. Я почему-то сказала, что плачут только сопливые мальчишки, а девочки не плачут. И она потом старалась не плакать.

Спустя несколько лет, я поняла, какую ошибку совершила. Я сказала дочке, что если ей нужно плакать, пусть плачет.

Сегодня она почти подросток. Она плачет, не всегда, когда хочет. А я обнимаю, не всегда, когда ей нужно.

Н. словно не верит до конца, что подруге ее действительно не хватает, что подруга принимает ее.

Я тоже, не принятый мамой ребенок. До сих пор мама находит во мне что-то «плохое». Я часто всегда во всем виновата.

В моем случае я ищу жертвы, людей которые готовы меня слушать. Такой человек всегда находится: не важно, мужчина, или женщина. Если этому человеку кажется, что я говорю что-то путное, я готова говорить часами. Лишь бы «принимали»...

Я учусь слушать детей. Я начала совершать попытки увидеть их, не как моих дочерей, а как людей, которые растут рядом. Иногда у меня это получается.

Н. поняла, что требовать от мамы эмоциональной близости бесполезно, она это почувствовала в детстве.

Я же не поняла и вытаскивала из родителей принятие истериками. Иногда меня жалела старшая сестра.

Дальше Н. рассказывает, что став взрослым человеком, она встречает интересных женщин. Она их видит, любуется, но позвать дружить позволить себе не может.

Со мной происходит ровным счетом та же история. Я могу позволить себе подойти к ним чуть ближе через их интерес, но позволить себе дружить самой нет. Этого я не могла позволить себе и в юности. Как правило, подруги сами искали со мной общения, а я с радостью отвечала. А, когда было затишье, погружалась в свое одиночество.

На одном из семинаров у Н. происходит встреча с интересной ей женщиной. Сначала она не решается подойти к ней, но потом на общем занятии они определяют, что интересны друг другу. Первые настоящие отношения, с которыми сначала не понятно, что делать. Они начинают играть по очереди роли мамы, дочки, сестры, затем получается просто быть рядом, просто хорошо. Это, по словам Н., сказка, в которой она «купается».

В какой-то момент Н. начинает казаться невозможным быть кому-то нужной. Ей дают столько тепла, а она в ответ столько же дать не может.

У меня есть знакомая семейная пара, которая в юности ко мне хорошо относилась просто так, ни за что. Они приглашали меня в гости, делились своим миром, готовили дико вкусную еду, а я «купалась» в этом и не понимала, за что мне такое счастье.

Они есть до сих пор, только теперь у них и у меня дети, и наши отношения крутятся вокруг наших детей.

Близость для Н. - это, по ее словам, когда можно сказать женщине ТЫ, встретиться с ней на кухне, потолкаться там попами, при этом не играть никаких ролей, просто быть, просто наслаждаться близостью.

Сегодня, когда Н. сближается с женщиной, получает принятие, и живет в принятии, ей кажется, она не видит за этим, что происходит в отношениях на самом деле.

Люди принимают Н., но она пытается найти в людях материнское принятие, а это невозможно, потому что, только мама может ее ТАК принять.

В моменты принятия Н. часто испытывает чувство вины, за то, что она не может дать столько же. Она не верит в саму возможность этого, сразу переключается на внутреннего ребенка. И другой человек начинает чувствовать от нее буфер, или страх, который появляется между человеком и Н.

Она словно боится настоящей близости, «толкания поп на кухне», где никто никому ничего не должен, где может быть просто хорошо.

Я в своей жизни, получая принятие, не вижу человека, за принятием меня. Словно человек — это манекен для принятия. Мне важно быть для кого-то «хорошей девочкой». Обязательно «хорошей», а если не дай Бог я буду плохой, то я такие устрою «объяснения», что человеку «мало не покажется».

Когда я рассказывала о том, что услышала, я не могла подобрать слова. Я дико боялась неприятия женщин, сидящих вокруг.

После практикума мы разговорились с М. И я снова поймала себя на том, что я рассказываю, а не пытаюсь понять, какой человек М. Я начинаю совершать эту попытку и снова проваливаюсь в себя...

Следующую ночь я не могла уснуть. Я пыталась найти в себе внутреннюю маму, ту, которая обнимает моих детей. Я пыталась этой мамой принять своего внутреннего не принятого ребенка. Я плакала полночи, я ворочалась. Это было очень сложно, словно на занятии мы «снесли дом», и я сижу на обломках, и новый дом никак не строится.

Потом я почувствовала, что мои дети, не смотря на мою заботу, не получают через нее достаточно моих эмоций. У нас бывают моменты близости, но в большинстве случаев я просто замкнута в себе. И между мной и детьми очень часто образуется буфер.

Получается, что наш разговор с Н. был своеобразным посланием мне не только как «ребенку, не принятого мамой», но и как матери, не принимающей своих детей.

Где-то под утро я уснула.

А на следующий день я получила смс от старшей дочки с простым вопросом «Как дела? Что делаешь?» И я с радостью ей ответила, и целый день еще получала от нее сообщения. Это, вроде бы так просто, но у нас почему-то не было принято.

Возможно, страх неприятия другими — есть страх принятия другого человека, страх узнать другой мир.

Не в этом ли проявляется материнский эгоизм? Увидеть за ребенком другой мир, с которым при его существовании нужно считаться?

За страхом сильной близости с кем-то всегда существует страх потери этой близости. Особенно для тех, кто помнит, что мы здесь на время. Не оттого то ли возникает желания более ровных и спокойных отношений, которые как бы не нарушают твою индивидуальность.

Принятие мамой невозможно, но возможно самой принять себя и взять на себя за это принятие ответственность, а после этого попытаться увидеть другой мир. 

Как я поняла на практикуме с Н., настоящее соприкосновение с другим миром — это волшебство, которое поднимает тебя очень высоко. Это как прикосновение душ. Они прикасаются, обмениваются, затем расстаются и идут дальше, обогащенные другим духовным миром. И это совсем не страшно.
В избранное