| ← Февраль 2012 → | ||||||
|
5
|
||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://actrisy.ru/
Открыта:
18-08-2011
Статистика
0 за неделю
Драматические актрисы России Галина Волчек: Путин умный
Только что ее театр в очередной раз вызвал огонь на себя, показав британскую Анархию (Дисфункционалов Майкла Пэкера) в постановке Гарика Сукачева: скандальная, грубая, плакатная и притом до слез сентиментальная пьеса о всеобщей прожженности и продажности точно попала в нерв. Чем больше нас в партии, тем меньше нас у насПочему вы в последнее время не ставите сами? Спасибо, я уж думала, что вы начнете с вечного вопроса о возможном преемнике. Сама не ставлю по трем причинам. Во-первых, никогда не претендовала быть единственным и главным режиссером Современника, меня и в семьдесят втором, после ухода Ефремова в МХАТ, не сразу уговорили возглавить театр. Строго говоря, после Ефремова была еще коллегия, лебедь-рак-щука Волчек-Табаков-Кваша-Толмачева. Каждый тянул одеяло на себя, это никуда не годилось, у меня было на тот момент несколько больших постановок Обыкновенная история, На дне, и труппа хором уговорила меня (Мы все будем тебе помогать!). Я не была в партии, что для идеологического начальника (в том числе худрука) считалось недопустимо, и начальники из Минкульта до сих пор помню их неповторимые интонации обещали мне ускоренную процедуру, лишь бы я вступила. Я отвечала: не космонавт же я, чтобы принимать меня в одночасье, по факту взлета
Ефремов вступил и ничего. У него была идея, что чем больше нас будет там, тем там будет порядочней Он не понимал, что чем больше нас будет там, тем меньше будет нас. Так или иначе я никогда не была единственным современниковским режиссером; первый мой шаг в качестве худрука был просмотр выпускных спектаклей режиссерского курса в Щукинском, и одним из самых талантливых выпускников, замеченных тогда, был Валерий Фокин. Я его сразу пригласила, и он пятнадцать лет у нас ставил. Во-вторых, меня не люблю слово сглазили, но убедили, что ставить мне не следует. Критика переносима, травля нет. Я уважаю своих врагов и считаю их неглупыми ребятами тактику они выбрали верно: был только один способ поднять Ефремова в МХАТе на ту же высоту, на которой он был в Современнике. Надо было доказать, что Современник без Ефремова погиб. В результате каждый наш новый спектакль встречали разговорами о вырождении, деградации, погоне за скандалом вообще не было постановки, которую не топтали бы самым оголтелым образом. И постепенно меня заставили поверить, что мне, может быть, не стоит тратить жизнь на постановку новых обруганных спектаклей. Правда, большинство из них десятилетиями шли или идут с аншлагами в Современнике, но это уже факт моей биографии. А третья причина самая существенная: я забыла бы про первые две, появись пьеса, которая меня заденет. Но такой пьесы нет, я не чувствую, что называется, укола в голову, хотя читаю много. И достойные тексты вижу, но не мои. А что должно быть в вашей пьесе? Могу перечислить внешние вещи непременная социальность, новый герой, психологизм, пусть даже и с надрывом, но всего этого недостаточно. Хорошо бы она оставляла зрителя с надеждой или хотя бы с новой мыслью. Жар под золой Что должно быть в актере, чтобы на него ходили? Скрытый темперамент. Должна чувствоваться тайна, жар под золой, внутреннее пространство. Это видней всего на примере Артура Смольянинова нашего молодого актера, у которого есть все для народной славы. Он с виду чрезвычайно брутален, мощен, в кино выглядит выше своего роста, играет сильных и замкнутых. Только свои знают, как нежно он относится к семье, как помогает больным детям Такие вещи и должны быть спрятаны. И при всей своей ранней звездности он неутомимо пашет, читает трудные и неожиданные книги. Это ведь они с Никитой Ефремовым загорелись идеей поставить поэму Бродского Горбунов и Горчаков. Вещь вызывающе нетеатральная, я согласилась только потому, что очень уж они страстно это отстаивали. И еще есть одна черта актера. Этому не научишь, или есть, или нет: когда он говорит, его нельзя перебить. Я сама этой техникой воспользовалась единственный раз, при обстоятельствах, о которых лучше не вспоминать. Ну все-таки! Я очень плохо училась в школе. То есть не училась вовсе. Ушла. Выход подсказал мне мальчик, с которым я тогда, как это называлось, ходила, экстернат. Экстерном экзамены принимали в единственной школе, железнодорожной. Известно было, что там работает математик Михаил Миронович, который, если дать ему 250 тогдашних рублей, устроит все отметки, как-то протащит через экзамены. Я со слезами упросила отца на это пойти, хотя отец, комсомолец двадцатых годов, вообще не представлял, как это давать взятку. В конце концов Михаил Миронович к нам пришел тощий, сутулый и сказал: могу устроить все, кроме химии. Что было делать? Я открыла учебник и поняла, что этого не буду знать никогда. Принялась рассматривать картинки. Одна мне очень понравилась: такие, знаете, кольца, круги, к ним что-то прикреплено, понавешано Это была теория электролитической диссоциации. Слова мне тоже очень понравились: красиво же электролитическая диссоциация! Я позвонила соседу, студенту-химику, и сказала: достань мне брошюру только вузовскую, слышишь, вузовскую! по теории вот этой самой диссоциации. Он обалдел, но принес. И поскольку я готовилась на актерский, мне не так уж сложно было выучить эту брошюру, как роль, хотя я не понимала в тексте ни слова, кроме предлогов. Директор, женщина, принимала этот экзамен лично. Я вынула билет и в отчаянии убедилась, что к диссоциации он не имеет никакого отношения. А мы-то думали Я тоже думала, но чудес не бывает. Я начертила на доске все эти кружочки с протончиками и стала рассказывать брошюру наизусть. Задача была одна не дать ей вставить слова. Она пыталась: Но ваш вопрос о другом! Минуту, я к этому подхожу. Через четверть часа она поняла, что, если я так знаю диссоциацию, видимо, мне понятно и все остальное и, чем черт не шутит, вдруг я действительно вижу тайные, вузовского уровня связи между своим билетом и этой темой Перебить меня она не смогла и поставила пять. А сорок лет спустя, в Израиле, где я на репетиции рассказывала актерам эту историю, мне вдруг позвонил Михаил Миронович. Тот самый учитель, он давно жил там. Пришел, почти не изменившийся, с сыном и невесткой. Труппа его встретила аплодисментами. Это был его звездный час. Не думаю, что сын стал бы снимать кино обо мнеКак вообще вышло, что вы, дочь лучшего советского кинооператора, поступили в театральный институт? Вам же сам Бог велел идти во ВГИК В том-то и дело, что кино была моя домашняя среда, разговоры о монтаже и свете велись за обедом, за косички меня дергали все тогдашние мэтры |
| В избранное | ||
