Знаем ли мы украинскую ночь?
Нет, мы не знаем украинской ночи.
В.Маяковский
"ДОЛГ УКРАИНЕ"

АРИСТОКРАТ ДУХА

Клара ГУДЗИК

       Сегодня речь пойдет об одном удивительном человеке, который может служить образцом для многих нас, украинцев. Речь идет о Владимире Жаботинском (1880— 1940), который все данные ему Богом силы и таланты посвятил своему народу, восстановлению его равноправия и достоинства среди других народов, его образованию, его действительному освобождению. Этот народ — евреи. Главной целью его жизни было создание независимого еврейского государства (он не дожил до этого события), а еще — изменению имиджа своего народа, имиджа, который в течение многих веков унижал евреев. Однако активное и постоянное служение еврейскому народу не помешало Жаботинскому защищать права и свободы других народов, а также призывать порабощенных людей вместе отстаивать свои права. Особое отношение было у него к Украине, где он родился и вырос, где проживала львиная доля мирового еврейства.

      НАЧАЛО

      Жаботинский родился и учился в Одессе (впрочем, учился он во многих странах) и был воспитан атмосферой этого многонационального города, а также Украины в целом. В очерке «Моя родословная» Владимир Жаботинский пишет: «…Я побывал в Бердичеве в начале этого века (ХХ) и еще застал на железнодорожной станции православных грузчиков, которые разговаривали на более чистом идиш, чем я сам, и в говоре которых звучала действительно еврейская мелодика. Тогда Бердичев еще был самым еврейским городом из всех городов Украины».
      С большой теплотой Жаботинский вспоминает об Одессе: «Одним из факторов, которые наложили печать свободы на мое детство, была Одесса. Я не видел другого города с такой легкой атмосферой, как там, и говорю это не как старый человек, который думает, что солнце погасло, потому что оно уже не греет его, как грело когда-то. Лучшие годы юности я провел в Риме, жил в молодые годы и в Вене и поэтому мог оценивать духовный «климат» объективно. Поэтому нет другой Одессы — понятно, Одессы того времени — по мягкой веселости и легкому плутовству, которое витает в воздухе без тени моральной трагедии. Я не скажу, Боже упаси, что нашел в этой атмосфере избыток глубины или благородства, но ее ласковая легкость складывалась без какой-либо традиции. Из ничего, с ноля возник этот город за сто лет до моего рождения, на десяти языках «говорили» его жители, и ни одним из них не владели в совершенстве».
      Жаботинский был одаренным и образованным человеком — свободно владел семью языками, учился юриспруденции в Берне и Риме. В начале ХIХ века, еще совсем молодым человеком, его фельетоны, критические статьи и зарубежные корреспонденции читала вся образованная Россия, его пьесы ставили в театрах. Юношескую прозу (на русском языке) Жаботинского доброжелательно оценил Короленко, стихи и поэмы хвалили Бунин и Брюсов; его раннюю драматургию заметили Алексей Горький и Леонид Андреев, не говоря уже об одобрении Корнея Чуковского, с которым они вместе учились в одесской гимназии.
      И вот в один момент, на гребне литературного успеха, молодой Жаботинский бросает все и начинает заниматься «судьбой своего народа». Это было странно и непонятно для всего русского литературного мира. Так, в письме одному литератору-еврею Александр Куприн писал: «У Жаботинского врожденный талант, он может вырасти в орла русской литературы, а вы (сионисты) украли его у нас, у русской литературы, просто украли... Боже мой, что вы сделали с этим молодым орлом? Вы перетянули его за черту оседлости и обрезали его крылья!»

      НАЧАЛО ПУТИ

      Владимира Жаботинского никто никуда не тянул — судьбу 23-летнего юноши изменил страшный еврейский погром в Кишиневе 1903 года. То, что сделали там с евреями и что евреи сделали сами с собой (не защищаясь!), оказало на Жаботинского такое влияние, что он стал сионистом — горячим сторонником создания независимого еврейского государства в Палестине. Начиная с того времени, он занимался просветительством, устраивал сионистские конгрессы, создавал молодежные движения самообороны, ездил в Палестину. Во время Первой мировой войны организовал в составе британской армии Еврейский легион, где воевал офицером; сидел в тюрьме за слишком откровенные выражения. Но нет пророка среди своих! Евреи не хотели его понимать, к его предостережениям не прислушивались. Накануне Второй мировой войны, выступая в Варшаве, Жаботинский не говорил, а кричал, обращаясь к европейскому еврейству: «Не идите как табун на бойню!». За это еврейская пресса назвала его антисемитом. Всем известно, что началось через несколько месяцев!

      ПРИЗВАНИЕ

      Исследователи жизни и деятельности Жаботинского, среди них такие выдающиеся, как Израиль Клейнер и Иван Дзюба, единогласно считают, что Жаботинский был одним из наиболее последовательных и глубоких теоретиков национального вопроса. В частности, он считал, что существуют типичные, независимо от национальности, механизмы ассимиляции и угнетения того или иного народа господствующей нацией. Поэтому судьба украинцев и евреев в Российской империи была, в определенном смысле, похожа. В связи с этим, особенно удручает факт несознательного или, еще хуже, сознательного участия как еврейской, так и украинской интеллигенции в русификации других угнетенных народов империи. (Роль украинцев в процессах ассимиляции на «просторах «Родины чудесной» нельзя отрицать и сегодня. И не только в России, но и в Украине. Среди граждан Украины можно найти немало украинцев, которые отстаивают русские «права» с такой энергией, словно они вместе с русскими искали в пустыне Землю Обетованную.)
      Жаботинский постоянно, с беспощадным сарказмом и без излишней деликатности выступал против русификаторской роли еврейской интеллигенции. Потому что считал недопустимым для любого народа служение господствующей нации вместо того, чтобы отдавать творческую энергию развитию своего народа. А к тому же — получать за это не благодарность, а пренебрежение или активное противодействие, как это часто случалось (и случается сегодня). По этому поводу Иван Дзюба пишет, что в случае «служения господствующей нации украинцы вполне могли бы посоревноваться с евреями. Об этом ярко свидетельствуют их (украинские) «неоценимые» заслуги в том, чтобы подталкивать русификацию неславянских народов в бывшем СССР. Так имеют ли право украинцы обвинять евреев в русофильстве, если они сами часто своего родного языка не знают? Как не знало своего родного языка немало русских евреев, что Жаботинский считал большим грехом».
      Очень большое значение придавал Жаботинский «раскрепощению» евреев и пытался изменить давние стереотипы их поведения, лишить их комплекса второсортности — он хотел, чтобы евреи всегда чувствовали себя так, как другие народы. По этому поводу он писал: «Нам не за что извиняться. Мы народ, как все народы и не пытаемся быть лучше других… Действительно, у нас есть и провокаторы, и торговцы живым товаром, и беглецы из армии. Но этого добра много также и у других народов — там есть и казнокрады, и погромщики, и палачи, а однако — ничего, такие наши соседи живут и не стесняются. Ритуального убийства у нас нет и никогда не было, но если они хотят верить в это, пусть верят, сколько влезет. Чего ради нам стесняться? Разве стесняются наши соседи того, что христиане в Кишиневе вбивали гвозди в глаза еврейским младенцам? Нисколько: ходят, подняв голову, смотрят всем прямо в лицо — зачем им оправдываться? …Народы должны сосуществовать такими, какими они есть». (А тем временем, антисемитизм в дореволюционной России «расцветал» — даже в тех губерниях, где никто никогда не видел еврея (принимая во внимание «черту оселости»). Одиозный «Союз русского народа» (он «воскрес» в наши дни) поддерживал сам царь Николай II, который носил на мундире значок этой организации и открыто содействовал расширению его погромной деятельности.)
      Либеральное мировоззрение Жаботинского и уважение к другим народам, побуждало его проникаться судьбой не только еврейства, но и других угнетенных народов. На последнем году своей жизни он писал: «Грек или банту, скандинав или эскимос. Все они созданы по образу Божьему: это то, о чем мы узнали из первых страниц Библии. Библия дает понять, что люди — почти боги или полубоги».

      ЖАБОТИНСКИЙ И УКРАИНА

      Господствующая ситуация в имперской Росси всегда была для Жаботинского нестерпимой: постоянная активная русификация, прививание русской культуры, почти исключительно русскоязычная пресса, русскоязычные книги, русский театр и тому подобное. Все это вызывало его искреннее и благородное сопротивление. И это несмотря на то, что он знал, любил и ценил русскую культуру, как таковую. Поэтому после долгих размышлений он выдвинул идею поддержки еврейским национальным движением местных движений других национальностей России. В первую очередь — украинского. Очевидно в силу того, что он происходил из Украины, что Украина занимала в империи особое и важное место, а также потому что на рубеже веков почти 28% мирового еврейства жилы на украинских этнических территориях. А главное в силу того, что Жаботинский относился к тому типу людей, которые любят быть защитниками чужих дел.
      Первые обращения Жаботинского к украинской тематике находятся в его статьях 1904 года (было ему тогда 24 года). В одной из своих статей, он выразил глубокое сожаление по поводу «порчи народного украинского языка» под русским влиянием: «В вагоне третьего класса я вслушивался в этот позор украинского языка (он имел в виду русские обороты и слова). Хотя я сам не малоросс и не славянин, мне не терпелось крикнуть на весь славянский мир: «Почему вы позволяете? Ведь здесь перед вашими глазами губят славянское сокровище!». И далее пишет: «Мы все мечтаем о тех временах, когда все люди на земле будут братьями друг другу. Но странным было бы такое братство, где один говорит другому: «Я ничего не имею против того, чтобы ты отказался от своей личности и стал моей копией, заговорил на моем языке. Вот тогда мы будем братьями!». И перед Первой мировой войной Жаботинский начал сотрудничать с русскоязычным журналом Грушевского «Украинская жизнь».
      В 1911 году украинский деятель Евгений Чиколенко встретился с Жаботинским, о чем позже написал воспоминания. Где, в частности, пишет: «Приехал он специально для того, чтобы поладить с руководителями украинской прессы. На собрании в украинском клубе он в длинной и прекрасной речи доказывал, что дезидераты (потребности, желания) жидов-сионистов и вообще жидов-националистов абсолютно идентичны с желаниями украинцев и у них есть одинаковые цели и враги. И у нас и у них вопрос дня — это национальная школа, борьба с обрусителями и полонизаторами. Именно здесь нам нужно координировать нашу деятельность... Жаботинский обещает, что сионистская пресса будет проводить мысль, что жидам нужно обратить внимание на украинцев и на украинское движение и не быть обрусителями — украинское движение имеет будущее и когда- то наступит время, когда жиды пожалеют, что шли вместе с обрусителями».
      Прочитав предыдущий параграф, становится понятным отношение Жаботинского к творчеству и личности Тараса Шевченко. Он писал, в частности, так: «Шевченко — национальный поэт, и именно в этом его сила. Он дал и своему народу и миру яркое, несокрушимое доказательство того, что украинская душа способна к высшим взлетам самобытного культурного творчества... Шевченко всегда останется тем, чем создала его природа: ослепительным прецедентом, который не позволяет украинству уклониться от пути национального ренессанса».
      В общероссийской дискуссии по национальному вопросу, которая разгорелась в связи с юбилеем Тараса Шевченко, Жаботинский принял очень активное участие, дискутируя, в частности, с таким известным и влиятельным «государственником», как Петр Струве. По словам Жаботинского, «спор в отношении этнической природы российского государства, в отношении того, считать ли малороссов и белорусов отдельными нациями, в отношении того, быть ли России «национальным» или «многонациональным» государством, заслуживает самого серьезного обсуждения. Потому что вопрос о национальностях является для России кардинальным вопросом ее будущности. Вопросом, более важным и фундаментальным, чем все политические или даже социальные проблемы... Было время, когда в Австрии думали, будто национальная проблема — это второстепенный пустяк, не связанный с «настоящими интересами»... Но жизнь доказала, что все бытие государства, как вокруг оси, обречено вращаться вокруг проблемы национальностей, и наконец даже социал-демократы начали основательно раскалываться по швам именно национальных разделений».
      Во время полемики Жаботинский вспоминает об украинцах и белорусах как об отдельных нациях, т.е. касается самого уязвимого места в душе русского великодержавника, для которого Украина — «это древняя часть России, а Киев — мать городов русских». А в статье «О языках и прочем» Жаботинский доказывает, что единой культуры трех славянских народов не существует, что есть «только последствия имперской тирании» и что переход на русский язык — искусственный процесс, который может происходить только благодаря вмешательству «урядника» («урядник» для Жаботинского — символ русского бесправия; очень меткое слово).
      Дискуссия со Струве показала, что для Жаботинского было абсолютно ясно и понятно, что судьба Российской империи почти полностью зависит от позиции, которую будет занимать тридцатимиллионный (тогда) народ Украины. А в то же время Государственная дума России единодушно проголосовала против «инородницких» украинских школ на территории империи. Кстати, Владимир Жаботинский очень хорошо знал и цитировал все те имперские указы ХIХ века, которые ограничивали употребление украинского языка (такие, как Валуевский циркуляр или Энский указ).

      ДЕМОКРАТИЯ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

      Мысль, что демократизация страны, общества автоматически решает все национальные проблемы и конфликты, была тогда очень распространенной в российских прогрессивных кругах. Жаботинский категорически отбрасывал подобные мысли. Он доказывал, что национальный вопрос лежит в совсем другой плоскости и что либерализация и демократизация политической жизни страны ни коим образом не является залогом радикального разрешения национальных проблем (Весьма полезная для нашего времени формулировка!). В частности, в статье «Демократизм и национализм» он писал: «... Многие еще разделяют этот грех, многие пребывают в блаженном убеждении, что национальный вопрос фактически не существует, а умышленно придуман злоумышленниками; и что ни одна серьезная политическая партия не будет серьезно этой проблемой заниматься».
      Тревожила Жаботинского и проблема демократической русской интеллигенции: «Еврейскому обществу вбили в голову абсолютно безосновательную веру в то, что в лице русского интеллигентного общества евреи имеют верного друга и защитника, на которого можно полагаться. Эта бессмысленная вера в чужую помощь стала главным препятствием на пути национальной идеи. А по существу, она является абсурдом — в лучшей своей части русская интеллигенция равнодушна к нам (евреям), а в своей массе — разделяет антипатию к нам простого народа. Это известно теперь всем и каждому, и только в прессе и в публичных выступлениях старательно подают неправду... В действительности, русский интеллигент не лучше польского, немецкого или французского; поэтому нужно полагаться только на самого себя».
      В этом вопросе Жаботинский соглашался с известным украинским деятелем Дмитрием Донцовым: «Русское общество политически и психологически не подготовлено к спокойному и конструктивному рассмотрению национальных проблем империи, к пониманию, что национализм нерусских народов — это не страшное бедствие, наподобие холеры, и не выдумка кучки злоумышленников, а одна из естественных и неизбежных в многонациональном государстве проблем, которая может и должна быть решена путем признания равноправия всех народов».
      О Жаботинском можно и хочется писать долго и в подробностях — такой это Человек. Но нужно заканчивать. В завершение приведем его слова о разнообразии культур народов мира: «Лучше всего, прекраснее всего в мировой культуре — ее разнообразие. И именно в этом множестве форм, а не в количестве результатов состоит главное богатство человеческой цивилизации. Если бы маленький двухмиллионный народ Норвегии послушался бы в свое время русского Струве и вместо того, чтобы «расходовать силы» на создание собственной культуры, записался бы в немцы, то не было бы в мире этого своеобразного, ароматного, индивидуально ценного Божьего букета, который называется норвежской литературой. ... А право каждого народа на самобытную культуру определяется не теориями (о господствующей роли русской культуры), а волей людей к национальному бытию. Наличие этой воли проявили и малороссы, и белорусы, и все другие народы российского государства. А все другое довершит время».
      В материале использованы «З орлиною печаллю на чол╕» Ивана Дзюбы и «Владимир Жаботинский и украинский вопрос» Израиля Клейнера.

      (Опубликовано в газете "День", № 216, 9.12.2006 г.).

• Страница рассылки
• Архив рассылки
• Написать письмо автору рассылки