Украина неизвестная

УКРАИНА  НЕИЗВЕСТНАЯ
Выпуск № 4

Здравствуйте, уважаемые подписчики!

Во-первых, приветствую всех недавно присоединившихся к нашей компании – компании
людей, которым интересна Украина, украинцы, их традиции, культура, история, политическая
жизнь. Позволю себе еще раз привести целиком стихотворение Владимира Маяковского
«Долг Украине», цитату из которого я использую в качестве эпиграфа к данной рассылке:

В.Маяковский
ДОЛГ  УКРАИНЕ

Знаете ли вы украинскую ночь?
Нет, вы не знаете украинской ночи!
Здесь небо от дыма становится черно,
И герб звездой пятиконечной вточен.

Где горилкой, удалью и кровью
Запорожская бурлила Сечь,
Проводов уздой смирив Днепровье,
Днепр заставят на турбины течь.

И Днипро по проволокам-усам
Электричеством течет по корпусам.
Небось, рафинада и Гоголю надо!
Мы знаем, курит ли, пьет ли Чаплин;

Мы знаем Италии безрукие руины;
Мы знаем, как Дугласа галстук краплен...
А что мы знаем о лице Украины?
Знаний груз у русского тощ -

Тем, кто рядом, почета мало.
Знают вот украинский борщ,
Знают вот украинское сало.
И с культуры поснимали пенку:

Кроме двух прославленных Тарасов -
Бульбы и известного Шевченка, -
Ничего не выжмешь, сколько ни старайся.
А если прижмут - зардеется розой

И выдвинет аргумент новый:
Возьмет и расскажет пару курьезов -
Анекдотов украинской мовы.
Говорю себе: товарищ москаль,

На Украину шуток не скаль.
Разучите эту мову на знаменах-лексиконах алых,
- Эта мова величава и проста:
„Чуеш, сурмы загралы, час расплаты настав..."

Разве может быть затрепанней да тише
Слова поистасканного „Слышишь"?!
Я немало слов придумал вам,
Взвешивая их, одно хочу лишь, -

Чтобы стали всех моих стихов слова
Полновесными, как слово „чуеш".
Трудно людей в одно истолочь,
Собой кичись не очень.

Знаем ли мы украинскую ночь?
Нет, мы не знаем украинской ночи.


Итак, вперед, к новым открытиям! Узнаем, чем же живут, что же волнует украинцев
сегодня, какими себя и свою историю видят они сами.

Сегодня я предлагаю Вам пофилософствовать. Сначала вместе с русским писателем
Виктором Ерофеевым поразмыслим о тайнах украинской души, ее отличиях от души
русской. Ну а потом всерьез, а может быть и в шутку, поговорим о тайном (менее
3% признают его национальным символом) или явном (какой украинец усидит в городе,
когда родители в деревне колют кабанчика?) пристрастии всех без исключения украинцев
– сале.
Эти материалы я позаимствовал для Вас в газете «День» (www.day.kiev.ua).


«ЧТОБЫ ПОЧУВСТВОВАТЬ РУССКУЮ ДУШУ, НАДО ИЗ НЕЕ ВЫЙТИ»
Писатель Виктор Ерофеев об умении соединять «да» и «нет», украинском гедонизме
и молодежном бунте

В отклике на первую, изданную в СССР книгу Виктора Ерофеева «Тело Анны, или Конец
русского авангарда» (1989), композитор Арнольд Шнитке писал: «Вы... испытываете
тот двойной эффект соприкосновения с издавна знакомым, но совершенно небывалым,
то потрясение от встречи с адом и одновременно с раем, совершающееся внутри каждого
из нас, ту абсолютную непостижимость чего-то, казалось бы, совершенно избитого
и банального. Не знаешь, от чего задыхаться — от возмущения кощунством сюжетов
и характеров или от разряженной атмосферы замалчиваемой, но ясно ощущаемой мученической
святости».
В 1990 году Ерофеев опубликовал в «Литературной газете» статью «Поминки по советской
литературе», в которой писал о том, что «советская литература есть порождение
соцреалистической концепции, помноженной на слабость человеческой личности писателя,
мечтающего о куске хлеба, славе и статус-кво с властями, помазанниками если не
божества, то вселенской идеи». Советскую литературу послесталинского периода
Ерофеев разделил на официозную, деревенскую и либеральную, причем «деревенская
и либеральная литература, каждая по-своему, обуреваема гиперморализмом». По мнению
автора, в начале 1990-х годов возникает альтернативная литература, которая отличается
«прежде всего, готовностью к диалогу с любой, пусть самой удаленной во времени
и пространстве культурой для создания полисемантической, полистилистической структуры
с безусловной опорой на опыт русской философии начала ХХ в., на экзистенциальный
опыт мирового искусства, на философско-антропологические открытия ХХ века, оставшиеся
за бортом советской культуры, на адаптацию к ситуации свободного самовыражения
и отказ от спекулятивной публицистичности».
Недовольство большинства критиков вызвано тем, что Ерофееву присуща эстетика
отрицания. Писатель обращает внимание на ту сферу человеческого существования,
которая традиционно воспринималась как «низ». Многие рассказы Ерофеева посвящены
эротической теме, которую он рассматривает в разных ракурсах — например, в связи
со склонностью человека к садизму («Попугайчик», 1988; «Жизнь с идиотом», 1991).
В наиболее известном романе Ерофеева «Русская красавица» (1990) рассказана история
провинциалки Ирины Таракановой. В рассказе «Жизнь с идиотом» персонаж-идиот имеет
внешний облик реального исторического лица — Ленина. Рассказ положен в основу
либретто одноименной оперы, написанной Арнольдом Шнитке в 1986 году. Недавно
Виктор Ерофеев опубликовал открытое письмо президенту России Владимиру Путину,
в котором просит обеспечить свободу слова в стране: «Травля писателей — это скандал;
действия тех, кто выступает против свободы современной литературы и на этом делает
политическое имя, не вызывает восторга у многих компетентных людей. Тем не менее,
эти действия продолжаются и, как я понимаю, никто, кроме вас, не может положить
такому издевательству предел». Виктора Ерофеева до сих пор беспокоит тот факт,
что после травли «метропОльцев» никто не покаялся со стороны гонителей, но тем,
что никто не покаялся и со стороны гонимых, он доволен.
Ерофеев своими книгами стремится создать образ времени, соответствующий персонажам.
Об этом свидетельствуют его размышления о романе «Страшный суд» (1994): «Это
как бы роман-резюме нашего уходящего века, но подан он не через какие-то исторические
реалии и персонажи, а через метафору, не скрою — достаточно шокирующую». В произведениях
Ерофеева отражаются не всегда благоприятные эстетические и этические изменения,
произошедшие, по мнению автора, в сознании современного человека. Его произведения
широко публикуются за границей, переведены на многие языки мира. Книга «В лабиринте
проклятых вопросов» (1990) состоит из эссе о Достоевском, Толстом, Чехове, Шестове,
Сологубе, Сартре, Камю, Прусте и других русских и французских писателях. Согласно
авторской самохарактеристике, в этой книге Ерофеев оставляет «без особого сожаления
пределы чопорного академизма». В книге «Русские цветы зла» Виктор Ерофеев пишет,
что «деградация мира уже не знает гуманистических пределов, мир по-ортеговски
дегуманизируется». Парадоксальная, выразительная и шокирующая эссеистика содержится
в книгах «Мужчины» (1997), «Пять рек жизни» (1998) и «Энциклопедия русской души»
(2000). Последняя книга стала поводом и темой для данного интервью, которое Виктор
Ерофеев дал «Дню» в садике Дома-музея Максимилиана Волошина во время организованной
фондом «Вече Украины» интеллектуальной дискуссии «Глобализация: культурный аспект»,
гостем которой писатель был.
СООТНОШЕНИЕ ДУШИ И ДУША
— Виктор Владимирович, что есть тем «классом», «лабораторией», в которых вы изучили
русскую душу настолько досконально, что смогли составить ее энциклопедию?
— Чтобы почувствовать русскую душу, надо из нее выйти, от этого происходит экстаз
какой-то. Он у меня случался в жизни по разным причинам, во-первых, потому, что
я свое детство провел в Париже, и тем самым, когда приехал назад в Советский
Союз и в Россию, то был человеком двух культур, той культуры, которую мне Европа
дала, и родной русской. С другой стороны, я активно участвовал в диссидентском
движении. И это меня тоже вытолкнуло из состояния пассивности русской души. Но
самое главное — писатель, если он писатель, а не просто водит пером по бумаге,
невольно получает инвативную возможность судить о своем собственном языке, своем
народе. Эти три причины — детская, бунтарская, профессиональная писательская
— натолкнули меня на составление этой энциклопедии…
— Русская душа — это отдельный феномен психологии, общества, это самостоятельная
субстанция?
— К сочетанию этих трех определений надо относиться достаточно иронично. Потому
что русская душа это еще и метафора. Один писатель сказал, что в русской душе
я ничего не понимаю, и этим как бы вообще снял проблему попыток анализа и самоанализа
России. На самом деле русская душа действительно очень сложное понятие. И это
не для того, чтобы сказать: о, вы там все простые — американцы, французы, англичане,
а мы русские — сложные, и тем самым создать почву для национального тщеславия.
Дело в том, что Россия действительно располагается между двух культур очень разной
ценностной направленности. Ценности Европы и ценности Востока в России каким-то
странным образом перемешались, оказались таким сложным узлом, который трудно
разрубить. С одной стороны, Россия, безусловно, принадлежит западному миру, но
с другой стороны, она также же безусловно НЕ принадлежит к нему. И вот это —
парадокс, это умение соединить «да» и «нет». Вообще, наверное, русское сознание
— это единственное сознание, при котором «да» и «нет» вообще почти соединимые.
Отрицание индивидуального успеха, на чем строится вообще западная цивилизация,
активизма, каких- то ценностей, связанных с женщинами, и все прочее, то, что
есть опять-таки основа западной культуры, переплетаются у русских с подсознательной,
что ли, практикой этих идей. Когда я был как-то в Индии с группой молодых людей,
и мы ехали в автобусе среди этой нищеты, среди мух, проклятий всего, каждый русский
человек мечтал о дУше (имеется в виду душ, а не душа! — Авт.) , о приятной гостинице
и выражал абсолютно западные ценности. Никто не хотел быть индусом… И вот куда
сейчас эта душа нацелена? Почему эта книга вообще была написана — чтобы понять,
куда она, эта душа, движется. Какие тенденции? С одной стороны, в этой душе очень
много контрпродуктивных ценностей. Если бы каждый русский мог организовать такую
конференцию, как Дима Киселев здесь в Коктебеле о культурном аспекте глобализации
и джазе, то у нас была бы совсем другая страна. Но в ней существуют и сейчас
возрастают продуктивные ценности: они не только в Москве, они по всей стране.
Что победит? Непонятно. Напряженность этих сил очень важна для русской культуры:
и Толстой, и Достоевский, и Чехов на этом стоят, но для русской цивилизации пока
что кроме несчастий это ничего не приносит, к сожалению…
«ВЫСШАЯ ЦЕЛЬ — ПОЛУЧИТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ ГАЛУШКИ, ЛЕТЯЩЕЙ В РОТ...»
— Душу можно определить и как принадлежность народа, и как принадлежность каждого
человека, но есть ли соотношение души с конкретным географическим местом, она
имеет связь с землей?
— Ну вот представьте себе, что тоже непонятно, какое это географическое понятие?
Что такое Россия — это Владивосток или Калининград, это Петербург или Екатеринбург,
или деревня в Сибири? Непонятно… География русской души не ограничивается Россией
— русская эмиграция, русские староверы, уехавшие на Аляску и в Канаду, русские
диссиденты, русские предприниматели, которые уехали в свое время из России, все
русское офицерство, которое было расстреляно после революции — это все продолжение
России. На мой взгляд, русская душа — это явление не географическое, это понятие,
связанное с переживанием русского языка и русской истории, русского подсознания…
— Вы взялись бы составить энциклопедию украинской души? Вы чувствуете в себе
достаточно знаний и опыта для этого?
— После того, как я составил «Энциклопедию русской души» и опубликовал эту книгу
в нескольких разных странах, мне говорили — как вы могли? Так резко и очень определенно
говорить о русском народе — мало кто бы смог. Я подумал, что мог бы составить
и какие-то другие энциклопедии, может, не так глубоко, как русскую, — можно и
французскую, и американскую, — но вот украинская меня давно привлекала. Хорошо
помню работу Герцена, где он сравнивает русский и украинский характер, у Бердяева
есть много размышлений на эту тему. Мне думается, что, как ни странно, наши два
народа очень близки и очень разные одновременно. Мне кажется, что душа украинца
— это душа такого ленивого гедониста, который мечтает о счастье, комфорте, об
удовольствиях, но страшно ленится хоть что-нибудь для этого предпринять! Это
особенно четко видно сейчас, когда у украинского народа уже есть свое государство.
Лень — не просто вот такая душевная лень. Потому что еще не найдены способы и
рычаги для работы. Все находится на уровне благих пожеланий. Высшая цель украинской
души — расслабиться, получить удовольствие от галушки, летящей в рот, как у Гоголя.
Для украинца — это и есть счастье.
— Это давний стереотип. Вы думаете, он соответствует реалиям и сейчас?
— Абсолютно. Могу одной картиной определить разницу между русской и украинской
душой. Помню, еще в советское время в Москве продавали киевские конфеты, и там
была обертка с такой картинкой: парень какой-то заснул, видимо, на берегу Днепра.
Он спит, а к нему крадутся две русалки. И все это окутано невероятной атмосферой
сладострастия, понятно — вот парень, такой молодой, спит, а вот русалки... что
они сейчас с ним сделают, а что он может с ними сделать!.. Вот и получается,
что украинцы хотят все получить и при этом не просыпаться даже. Это загадка украинской
души, связанная со сладострастием, с удовольствием. Прикинул: можно ли увидеть
такую картинку на берегах Волги? Нет, подумал я, скорее, это будут бурлаки. Украинцам
свойственно такое ласковое отношение к жизни, что выразилось в ваших замечательных
песнях. Это отношение любви и ритуалов народных, например, свадеб, которые до
сих пор существуют, с рушниками, а русский фольклор весь выгорел, он остался
только в истории. Вы сумели сохранить эти традиции. Почему? Потому, что была
цель, потому, что эти традиции вписывались в философский этикет вашего представления
о жизни. Украинский характер — он более простой, но это не в обиду вам, может,
французский еще более простой. Мне кажется, что проблемы украинского характера
заключаются в том, что в Украине тоже есть разделение ценностей, но не такое
катастрофическое, как у нас. Если Россия существует между Западом и Востоком
в глобальном масштабе, в разных цивилизациях, то вы существуете между западной
и восточной Украиной, что тоже разрывает вас пополам. Но внутри — если посмотреть
по ценностям, то в общем они совпадают что на западе, что на востоке Украины.
А вообще, кстати говоря, страна совершенно классная, и если будут найдены рычаги
против этой лени, то мне кажется, у этой страны есть большой потенциал…
«РУССКИЙ И УКРАИНСКИЙ ХАРАКТЕРЫ ОБЪЕДИНЯЕТ СТРЕМЛЕНИЕ НАЙТИ ВРАГОВ, КОТОРЫЕ ИМ
МЕШАЮТ»
— Что является апофеозом русской души, хотя бы в искусстве — Пушкин, Толстой?
Как вы думаете, является ли Шевченко апофеозом украинской души?
— Если бы Пушкин был апофеозом русской культуры, мы были бы счастливыми людьми!
Пушкин — это человек, который гармонизировал все начала жизни. Мы же в основном
живем на каких-то страшных противоречиях, в условиях полярности, непримиримости
друг к другу. Поэтому русская культура имеет много апофеозов, и каждый русский
писатель считает, что только ему принадлежит истина. Поэтому, к сожалению, —
не Пушкин…
Что касается Шевченко, то есть разная глубина проникновения в него. Его можно
видеть как политика, как националиста, как художника, как поэта. Мне ближе последний.
Есть его стихи, которые я очень люблю читать по-украински, и мне кажется, что
Шевченко это и выразил: вот это томление по тому возможному счастью, которое
может случиться с Украиной, но которое почему-то не происходит. Хотя и русский,
и украинский характер объединяет один вопрос: оба хотят всегда найти врагов,
которые ему мешают. Никогда не возникает ощущения, что мы сами себе мешаем.
— Человек как конкретная личность осознает свою душу как часть народного менталитета,
скажем, или это подсознательно?
— Есть какая-то общая грибница, одно эмоциональное поле. Русский человек, будь
он философом, президентом, дворником, все равно он знает значение понятий пельмени,
водка, соленые огурцы и так далее. Думаю, что и украинский человек хорошо это
понимает. И в этом наша архаика. Нельзя сказать «английский народ», это смешно,
есть только англичане, а есть все-таки украинский народ, русский. Значит, мы
эту грибницу не потеряли. С одной стороны, это и хорошо, но с другой стороны,
потому мы такие архаичные…
— Если по теме нынешней дискуссии: как человеческая душа вписывается в процесс
глобализации?
— Это только начало большого разговора. Глобализация имеет гораздо больше серьезных
проблем, чем было высказано, хотя здесь прозвучало много интересного. Но глобализация
— это фактическая унификация, что бы ни говорили. И мы от этого не уйдем…
— Но душа от этого страдает!
— Страдает, ну и что? Пусть страдает. Душа всегда вывернется. Сколько раз объявляли
о смерти культуры, литературы в разных обстоятельствах. Вывернется! Потому она
и бессмертна…
«РОССИЮ ХОТЯТ СДЕЛАТЬ КАЗЕННОЙ СТРАНОЙ»
— Какие, по-вашему, главные тенденции современного литературного процесса? Есть
ли сегодня почва для «МетрОполя»?
— На мой взгляд, главный процесс, который идет сейчас, это бюрократизация и казенщина
в России, не только в литературе и искусстве, а вообще во всей России. Россию
опять хотят сделать казенной страной, какой была царская Россия, даже не советская,
а царская. Конечно, возникнет бунт. Недаром Че Гевара — кумир московской молодежи.
И есть уже такие ростки. Это не революционные потуги коммунистических лидеров,
они уже отжили свое. Это молодой бунт. И, конечно, он прорвется. И приведет с
собой свою литературу, свою музыку, свое кино и так далее. Литература тоже всегда
будет искать возможности сказать человеку то, что от него скрывают, что даже
он сам от себя скрывает...
— Мне кажется, что раньше, в классической литературе, литературный процесс даже
опережал жизнь, литература предвидела ту глубину, которую жизнь еще будет постигать,
а сегодня не так. Сегодня литературный процесс не отражает всю глубину жизни,
отстает. Сегодня, мне кажется, жизнь глубже, а литературный процесс — мельче.
Есть ли такой парадокс?
— Каждое поколение думает о том, что его поколение хуже, чем предыдущее. Горький
в момент серебряного века написал, что Россия переживает «позорное десятилетие»,
Белинский — когда был Гоголь, и вообще — Достоевский, Тургенев и другие, писал,
что «в России нечего читать». Нормально. Вот что в России будет, так это будет
литература, будут красивые женщины и, если не перебьют севрюгу, то будет икра…
— О чем потенциально мог бы быть современный «МетрОполь»?
— Думаю, о том, что Россия становится страной-фикцией. И вот если искать эти
фикции, то надо обратиться к литературе, которая всегда чувствует, где фикция,
а где реальность…
— И традиционный вопрос: над чем вы сейчас работаете, какие у вас творческие
планы?
— Я пишу сейчас книгу, которая называется «Хороший Сталин». Это о моем детстве.
Мой папа был переводчиком Сталина и помощником Молотова. Хочу описать ощущение
быть в 50-е годы внутри этой элиты, понимать это все и одновременно — каким образом
я стал тем, кем я стал. Это не автобиография. Какой постмодернист будет писать
автобиографию? Это роман, но на таком материале, который мне близок.
— Там будет трагедия, которую Сталин принес всем нашим народам?
— Ну, если «Хороший Сталин», то, конечно, хороший может быть только в ироническом
смысле…
— Спасибо вам за беседу.
СПРАВКА «Дня»
Виктор ЕРОФЕЕВ — русский писатель, литературовед. Родился в 1947 году в Москве
в семье дипломата. В 1970 окончил филологический факультет МГУ, затем аспирантуру
Института мировой литературы АН СССР. Кандидат филологических наук. Печататься
в периодике начал в 1967 году. В 1979-ом стал одним из организаторов и участников
бесцензурного литературного альманаха «МетрОполь», который, по его словам, «оказался
рентгеном, просветившим все общество». Был исключен из Союза писателей СССР.
Никита КАСЬЯНЕНКО, “День”, №121, четверг, 17 июля 2003


СВИНСКИЕ ДЕЛА
Лишь 1 из 35 украинцев считают сало национальным символом, но едят все
Cвинья у наших предков являлась, выражаясь современным языком, культовым животным.
Этнографы называют несколько причин: питательность, безотходность и не лишенное
остроумия желание досадить басурманам. Из всех деликатесов украинцы наиболее
ценили сало. Изменились ли наши пристрастия сегодня? И можно ли утверждать, что
сало — это нечто большее, чем продукт питания?
Недавно сайт ukrainе.ru. опубликовал любопытный опрос общественного мнения: у
украинцев решили выяснить, что же они сами считают своим национальным символом.
Результаты оказались вполне традиционными. На первом месте гимн и флаг (10%),
далее — пшеница и хлеб (8,5%), затем — язык и песня (5,1%). Всего ничего — 2,8%
согласились с тем, что сало можно зачислить в список национальных символов. Впрочем,
этот результат перекликается с убеждением этнографов. Они утверждают, что сало
— скорее внешний этнический символ украинцев, нежели вскормленный историей и
коллективным бессознательным. Его, символ, мы специально различными способами
поддерживаем «на плаву», что еще раз подтверждает тягу к собственной идентичности.
В то же время согласно опросу, проведенному центром «Демократичне коло», лишь
1 из 35 украинцев ассоциирует свою страну с салом, в отличие, скажем, от жителей
бывших союзных республик. Для последних, как показывают исследования, составные
формулы нынешней Украины — Тарас Шевченко, футбольный клуб «Динамо» и сало.
На внутреннюю поддержку съедобного символа порой пускают все силы. Вспомнить
только полушуточное-полусерьезное заявление нардепа Сергея Терехина о необходимости
принять закон о сале. Это предложение тогда незамедлительно растиражировали российские
СМИ, процитировав аргументацию депутата: мол, сало — стратегический ресурс Украины,
глумление над которым должно жестоко караться. Не менее интересна и история с
ноу-хау украинской кулинарии — салом в шоколаде. Дебют одного из львовских кафе
окрестили беспрецедентным, ведь впервые было решено воплотить в жизнь анекдот.
Наши предки над этим бы только посмеялись, говорит старший научный сотрудник
Института этнографии Лидия Артюх. Хотя, в принципе, и сами были не прочь поиронизировать
над своим кулинарным пристрастием. Иначе откуда бы еще взялись частушки в стиле:
«Намастила губи салом і забула втерти, будуть хлопці цілувати до самої смерті».
Не обходились без сала и обряды. К примеру, известно, что в Волынском Полесье
свадьбу не представляли без того, чтобы обвести молодых вокруг хлебной бадьи,
на который в обязательном порядке лежали хлеб-соль и сало.
Считалось, что лишь тогда заключаемый союз будет счастливым, а дом молодоженов
— полная чаша. Секрет «колдовства» был не столько в жирности продукта (именно
по этому критерию определяли, насколько зажиточна семья), сколько в его культовости.
Хотя до сих пор этнографы не разгадали, по какой причине — смущает украинская
мифология, где свинья ассоциируется с нечистой силой.
Говорят, что во всем повинны басурманы. А если точнее, желание козацтва «насолить»
им, употребляя в пищу негожий для последователей Магомета продукт. Говядину украинцы,
в отличие от россиян, не воспринимали — считали ее не экономной (слишком много
несъедобного) и невкусной пищей.
Забой свиньи для селянина был настоящим праздником. Несмотря на то, что это действо
мог совершить любой хозяин дома, для торжественного момента приглашали специалиста
со стажем. К тому же свинобоец был фигурой символичной — дабы не испортить профессиональной
чистоты, ему категорически запрещалось сдирать кожу с мертвого скота и забивать
«нечистых» животных — тех, которых не употребляли в пищу. Отчасти такая «предосторожность»,
по мнению Л. Артюх, была связана с редкостью торжества. При всех гастрономических
предпочтениях украинцев, на самом деле свинью закалывали не более 3 раз в год.
Чаще не позволяло строгое соблюдение постов, которые занимали в общей сложности
половину календарного года.
Если бы не религиозность, свинина действительно появлялась бы на столе украинца
куда чаще. В первую очередь, из-за своей безотходности. Правда, определенная
иерархия блюд из свинины историей все же прослеживается. К примеру, бесспорным
лидером было сало, которое обычно резали на квадраты с надрезами сверху, засаливали
в деревянных корытах и складывали в так называемые бодни-сальницы — большие деревянные
и глиняные емкости. Что выступало, по сути, в роли народных консервов — при их
помощи восстанавливали нарушенный постом баланс в организме.
Вслед за салом в списке приоритетов украинских селян идут колбасы, ковбики и
кровянки. Этнографы говорят, что их всегда готовили с большим удовольствием:
поджаривали на сковороде, потом тушили в печи, заправляли различными пряностями
и обязательно чесноком. Что удивило бы современников, так это прохлада, с которой
относились к свиному мясу. В основном его покупали на ярмарке по кускам, и то
лишь на большие праздники. Бывало, конечно, что оставляли после забоя свиньи
для собственного пользования, но это случалось крайне редко. Разве что в небольших
количествах для полевых работ, когда было необходимо усиленное питание. В таких
случаях на Западной Украине мясо коптили, по примеру чехов, белорусов, поляков
и венгров, а в остальных областях — засаливали.
Интересно, что на первый взгляд, более чем нездоровое питание украинцев современные
диетологи оценивают как почти правильное. Несмотря на обилие жиров, употреблялись
они, как говорится, по науке. Известно, что во избежание атеросклероза и прочих
«холестериновых» болезней, жирную пищу нужно употреблять с антиоксидантами. Вспомним,
в каком окружении всегда появлялось сало на столе: лук, чеснок, огурец и квашенная
капуста. Закономерность или случайность, но именно они и являются, согласно утверждениям
врачей, самыми сильными антиоксидантами. Так что, употребляя их вместе с арахидоновой
кислотой, которая содержится в сале, и является незаменимым элементом жизнедеятельности
организма, украинцы вели вполне здоровый образ жизни.
Правда, сейчас многие считают, что в скором времени в Украине сало перестанут
употреблять. Директор этнографик-ресторана «Гостинный двор» Валентин Мордхилевич
утверждает, что престижные рестораны мира давно отказались от салосодержащих
блюд, не говоря уже о нем в чистом виде. Мол, понятно: лишний холестерин никому
не нужен. Тем не менее от национального бутерброда — хлеб-сало — в «Гостинном
дворе» никто из высокопоставленных иностранных гостей пока не отказывался. Наоборот,
говорили, что единожды отведав гастрономический изыск украинцев, возможно в будущем
предпочтут его культовой пепси.
Оксана ОМЕЛЬЧЕНКО, «День», №117, пятница, 11 июля 2003

«КИЛЛЕР» ДЛЯ СВИНЬИ, ИЛИ ПОЧЕМУ ИВАН ИВАНОВИЧ ПОМЕНЯЛ ПРОФЕССИЮ
В расположенном в четырех километрах от райцентра Дунаевец селе Чаньков живет
41-летний Иван Иванович. Симпатичный крепкий мужчина. Не без чувства юмора. Комментирует
наше немое удивление относительно своей фамилии: «По-видимому, пьяный дьяк записал
деда. Были Иваненками или Иванюками, но стали Ивановыми. Но я так считаю: хоть
горшком назови, только в печь не ставь».
Иван Иванович, в первую очередь, нас интересует как представитель редкой на селе
профессии — «киллер» для свиней или забойщик. Он как раз собирался «на дело»
к своему односельчанину и хорошему приятелю Руслану. Присоединяюсь к нему. На
дворе «заказчика» в хлеву хрюкает свинья. «Если бы не строительство, не резал
бы. Пусть бы еще обеспечивала высокий прирост. Но нужно же какую-то «шкварку»
дать на обед людям», — Руслан Семкив словно жалеет, что решил загубить свиную
душу. Но... решительно берет бечевку, идет в хлев. Забойщик ему помогает. Свинья
верещит, словно ее уже режут, неистово упирается, но напрасно.
— Не думаю, что свинья предчувствует свой конец. Она никогда «добровольно» не
идет из клетки. Даже и не под нож... Я их, может, тысячи две перерезал. Да, вагон
и тележка сала и мяса... Всегда упирается. Коза? Та чувствует. Только скажи:
где нож? Она тут же пугается и блеет на все село. У коня слезы выступают — умное
животное. Бык?.. Обухом топора ударил между рог, и не поймет, что закончилась
его пора, — рассказывает Иванов, держа наготове «колун». Мы же, свидетели этого
кровавого процесса, даже не поняли, как это случилось: только что упрямая свинья
уже лежала вверх копытами и даже не шевелилась.
Засуетились второстепенные участники «убийства». С мисками, тряпками, банками.
Только главная персона этого, похожего на языческое, действия была спокойной
и сосредоточенной. Орудуя паяльной лампой, Иван Иванович философствовал:
— То, что было впервые, все запоминается. Было 23 года, когда первый раз взял
нож в руки. Вот тогда пожалел. Как же, свое зарезал. Сумел выкормить, сумел и
зарезать. Старшие забойщики показывали, с какой стороны к ней подходить, как
ударить, чтобы уж наверняка. Что в нашем деле главное? Заколоть и глупый сможет,
а главное — качественно разобрать свинью.
Опять Иванов стал вспоминать разные истории, «случавшиеся в практике забойщика».
— Помню, бабушка Палажка ко мне обращается: приди, Иван, заколешь поросенка.
Думал, что он маленький. А тут бабушка выгоняет кабана весом в 330 килограммов.
Это была самая большая свинья за всю мою практику свинобойца. Бабушка, оказывается,
на свои поминки кормила, но ей стало легче, и она решила пережить свою свинью.
До сих пор жива. А у Козюка что стряслось? Прибегает к Петру. Бери, говорит,
ружье охотничье, потому что свинья взбесилась — носится по двору. Беда будет.
Петр застрелил свинью, как дикого кабана. Козюк, оказывается, промахнулся, вот
свинья и взбесилась. У меня ружье шестнадцатого калибра, но только с лисой, зайцем
или с утками возвращался из леса домой. Дикие кабаны в наших краях почему-то
не водятся. Вижу, что и домашнюю свинью ждет та же злая участь, что и ее прародичей.
В доме уже шипела на сковороде свежатина, но здесь, на дворе, еще кипела работа.
Чуть не сбившись на финансовую сторону вопроса о свиноводстве, Иван Иванович
опять вернулся к историям, «случавшимся с забойщиком»:
— Собрались ребята на соломе кабана опаливать. Ну, закололи, как смогли, подожгли
солому, чтобы опалить. Пока, говорят, он опаливается, нужно по рюмке выпить за
упокой свиной души. Сели в летней кухне, выпили, как полагается, немного закусили
и начали тихую беседу. «О жизни», конечно же, беседовали. Тут вдруг — стук, грюк:
ужасная кутерьма откуда-то взялась. Выбежали во двор — кабана нет! А где же?
Какая нечистая сила его взяла?.. Встревоженные пчелы гудят, кусают забойщиков...
Что же случилось? Как потом оказалось, недорезанный кабан на соломе ожил и —
в сад, где улья стояли. Шестнадцать ульев было, одиннадцать перевернул вверх
дном... Тех искусанных пчелами забойщиков потом в реанимационном отделении спасли.
— На свете всякое бывает, — рассудительно говорит на это Руслан Семкив.
Работа подходила к концу. Свинья уже стала кучей мяса и кучей сала. Только голова,
стояла отдельно от того, что осталось от еще два часа тому назад живой свиньи,
и впервые «смотрела» в высокое звездное небо (за короткий период существования
выше корыта ничего не видела), оскалив зубы, словно насмехалась над участниками
завершенного без приключений процесса. И почему?..
Потом, когда большая сковорода была на столе, и в стаканы во второй или в третий
раз налили традиционный для такого мероприятия напиток, Иван Иванович авторитетно
заявил, что не только он является свиным «душегубом» в большом Чанькове.
— Один из пятерых, — скромно сказал о себе. — Но уже все идет, что и одному здесь
работы не будет. Кто себе выкормит свинью, то сам и зарежет.
Руслан Семкив вспомнил, что, как говорят в народе, «перед Рождеством свиньи начинают
верещать». Тогда православные готовятся к разговению после строгого длительного
поста. Салом, колбасой, ветчиной, кровянкой, другими кулинарными изделиями из
свинины. Но разве будет чем разговляться, когда «пошла такая политика, что люди
кормят свиньи себе в убыток?». Бутылка на столе уже совсем опустела, однако продолжался
трезвый разговор.
— Еще до недавнего времени и по десять кабанов в хлевах держали. Тогда по восемь
гривен за килограмм живого веса заготовитель давал. А что теперь? По четыре гривни
дает. Вот большинство по одному, от силы по два кормит. Никто не хочет себе в
убыток работать. За ведро зерна вынужден десять гривен отдать, а той свинье,
пока она вырастет, «бедных» сто ведер зерна отдай. Считай: тысячу гривен сожрала,
пока до 150 килограммов выросла. Картофель, свекла, что на огороде вырастил,
не считаю. А молока сколько выпьет, пока подрастет!» Ветеринарные услуги за «спасибо»
никто не предоставит. И вакцину купи, и витамины. И ходишь возле этой свиньи,
словно возле пани. Свари, замеси, подай, вычисти из-под нее, — говорил Иван Иванович,
простой чаньковский свинобоец.
Но не отчаиваются. Село, угадывая конъюнктуру рынка, занимается скотоводством:
— За молоко заготовители исправно рассчитываются. Всегда в доме, как говорится,
свежая копейка на первоочередные потребности. Есть корова, значит есть и теленок
— от ранней весны до поздней осени нагуливает себе крутые бока на подножном корме.
Что же касается «национальной гордости», каковой до сих пор была у нас обычная
свинья, то она, как видим, понемногу выводится из хлевов. Как уже почти вывелась
из больших зданий ферм, которые разносятся владельцами имущественных паев и ворами
на строительные материалы.
— Строили мы как-то социализм, — печально сказал трезвый, как стекло, Руслан
Семкив — водка его не «взяла». Вместе с забойщиком Иваном Ивановичем шоферил
в колхозе на грузовике. Встретив «зарю капитализма», оба пошли работать в лес.
Делают санитарные рубки, садят деревья: «Привезли саженцы дуба и бука — хорошо
принялись». Почему-то капитализм им представляется той свиной головой, что, оскалив
зубы, словно смеется над ними. Олицетворением «нового строя» стали для них заезжие
заготовители откормленных свиней: «Приезжают аж со Львова, скупают через своих
здешних агентов кабанов и везут за границу Родины. Потом оттуда привозят контрабандой
какой-то куриный фарш, чтобы здесь, на месте, делали колбасу для украинцев».
— Пройдет, — то или спрашивает, то или высказывает твердую уверенность Иван Иванович.
Получив заработанные честным трудом килограмм мяса и килограмм сала, он, «губитель
свиных душ», идет к калитке.
Возвращается домой с чувством выполненного долга. Утром — в лес, где дикие кабаны
еще не встречались...
Михаил ВАСИЛЕВСКИЙ, «День», с. Чаньков, Дунаевецкий район, Хмельницкая область


Хорошего Вам настроения!
До встречи!
Всегда Ваш Dr. Sokha