Закрытая история РУСИ - информационная война против России!

Выпуск № 290

Всем, кто только подписался,

настоятельно рекомендую читать архив рассылки http://subscribe.ru/archive/country.ru.vedy/2006.html

5000

подписчиков

Здравствуйте, друзья!

Уроки Шаталова или Педагог столетия

Газеты по известной причине я читаю довольно редко. Но и через эти сомнительные источники информации, а вернее – источники дезинформации, иногда можно выйти на полезные вещи.

Пришлось мне в этом месяце путешествовать поездом «Москва-Анапа», и совершенно случайно на глаза попалась то ли комсомолка, то ли что-то подобное. Быстро перелистав газету, я заметил знакомую фамилию. Шаталов. В памяти всплыл образ гениального педагога из советского детства. Что-то когда-то восторженно говорили по телевизору про него. Было много позитивной информации. Что-то про его методику работы с детьми в школе. И вот сейчас, набрав фамилию Шаталов в поисковик, я вышел на интересные факты. С ними не могу не познакомить Вас, мои друзья.

И это напрямую связано с названием рассылки. Замалчивание таких людей, как Шаталов и есть часть информационной войны. Когда всюду кричат об инновациях, а вводят убогие ЕГЭ. Где логика, где разум? Но зная, как учить детей, можно быть независимым от системы образования. Зная как хорошо и быстро учить детей, да так, чтобы они САМИ хотели учиться. И для Шаталова совсем не важно, на какие оценки учится ВАШ ребенок сейчас.

О том, куда и как исчезли тройки у донецкого педагога Виктора Шаталова (83017, Украина, г. Донецк, Бульвар Шевченко, д. 65, кв. 33) знала вся страна. Его книги сразу исчезали не только с прилавков магазинов, но и из библиотек.

Уже первый экспериментальный класс завершил изучение школьного курса на два года раньше программы, все 33 ученика стали студентами вузов, 17 из них получали повышенные стипендии. Из безнадежных, казалось, учеников (экспериментатору отдавали классы «Г» и «Д») вышли 61 кандидат наук, 12 докторов. Донецк был педагогической Меккой. Последователи успешно работают по всему миру. Людмила Москалина, бывшая московская учительница - в Чикаго, Ли Игао – в Пекине, Вольтер Чантурия – в Батуми и т.д.

В период перестройки Шаталова увенчали званиями и … постарались забыть. Были дела поважнее, да и перед Западом неловко. Там переходят с 11 лет обучения на 12, а наш чудак – с 10 лет на 9, затем 8 и 7. С развалом Союза эксперимент прекратили.

Шаталов, тем временем, совершенствовал свою систему. На восьмом десятке жизни ездил по СНГ, учил детей. Однажды преподал годовой курс геометрии в детской колонии за 3,5 часа (по 30 минут в день). У экзаменаторов наворачивались слезы – таких безупречных ответов они не слышали и в математических классах. Подвижника удостоили орденом Николая Чудотворца, премии Сороса, избрали Почетным президентом итальянской Ассоциации «Данте Алигьери», книги издали в 17 странах.

 «Откуда такое чудо?» – спрашивают мамы. Бабушки не задают вопросов. Они помнят Шаталова по передачам из Останкино, по газетным публикациям, фильмам. В ТЮЗе больше десяти лет шла пьеса С.Л.Соловейчика о Шаталове. Даже бабушки из Тель-Авива, Нью-Йорка, Риги покупают по Интернету все книги и видеоуроки, а внуков на учебу везут не в Лондон, а в Москву. Система Шаталова не сказка. Впрочем, о нем и сейчас вспоминает пресса и телевидение.

Из пункта А в пункт Ша... (продолжение)

 В весенние каникулы в московской школе-студии В. Ф. Шаталова – С. Н. Лысенковой, где используются новаторские методики  этих выдающихся педагогов  и снимаются видеоролики их занятий, сам Виктор Федорович  читал свой  курс «Алгебраические волны». Так уж говорится: «читал»… А надо бы сказать: «исполнял». Конечно, вынужденно-интенсивный курс не очень похож на донецкие уроки. Вместо слаженного класса, группа с бору по сосенке (встречались сосенки и заморские – одна девочка приехали учиться у Шаталова из Израиля). Ученики разного возраста (от 7 до 11 класса), с разными знаниями. Впрочем, что касается знаний, они практически у всех оставляли желать лучшего. «Ко мне сюда нередко приводят математических больных с метастазами третьей степени, – невесело пошутил Виктор Федорович. – Чтоб я их вылечил. Ну, я стараюсь. Но воскрешать из мертвых не умею. Из года в год уровень учеников все ниже и ниже. Больно наблюдать».

Зато отрадно наблюдать за процессом исцеления. В первый день занятий я подсела к родителям, следившим за уроками из коридора – тут стоит соединенный с телекамерой монитор. «Боже мой, он начал прямо с квадратных уравнений! – ахнула чья-то мама. – Это же так трудно!» Словно отвечая ей, Шаталов спокойно произнес: «Если не поняли, не расстраивайтесь. Я буду повторять вам это столько раз, пока вы все не улыбнетесь: “Это же так просто!”». 

Шаталов любит говорить, что математика – самая легкая из всех школьных наук, а алгебра – самая легкая из трех ее ветвей: «Вседоступная легкость алгебры состоит в тысячекратных повторах одних и тех же действий, в тесной взаимосвязи не столь уж многих разделов, объединенных стройной системой повторения и углубления базовых знаний».  Его ученики изучают  квадратные уравнения уже в четвертом классе, а к седьмому заканчивают курс средней школы.

В  первом  занятии  курса «Алгебраические волны» сконцентрировано содержание двух недель обычной программы. Непривычным москвичам переход с однопроцентного молочка на сгущенку давался нелегко. А учителю было труднее  всего удерживать их внимание. К концу часа кто-то судорожно зевнул. Родители у монитора охнули: зевать на уроках маэстро – какое кощунство! Но Шаталов одобрительно улыбнулся: «Вот молодец! Японские психологи строго доказали: если человек зевает, значит, он напряженно думает». И рассказал увлекательную историю о том, как одна львица заразила зевотой целый прайд. Не удивлюсь, если и львица, и зевота были предусмотрены в его учебном плане как разрядка перед последним повторением пройденного.

Что нужно уметь в математике? Считать, знать правила, решать задачи… Очень скоро стало ясно, что всем этим  школьники худо-бедно владеют. Правда, считают небыстро, знают нетвердо и решают неверно, но хоть представление о такой деятельности имеют. Зато все как один не умеют говорить. 

Заглянув в школу-студию в середине курса, я попала как раз на второй групповой контроль. Шестеро учеников, каждый на своем кусочке доски, выводили формулы и отвечали подготовленные дома темы. Первую шестерку сменяла вторая. Постепенно заполнялись пятерками клеточки общей ведомости. Но не всем удавалось получить их с первой попытки. Вот девочка  написала формулу, но связно прочитать ее не может. Билась, билась – никак! Наконец сдалась: «Не знаю, как сказать!» Но где нет точных слов, нет внятных мыслей. Шаталов неустанно объясняет, повторяет, добиваясь полной ясности. Пожалуй, самое сильное впечатление  из всех, оставшихся от  посещений шаталовского курса, то, как у нас на глазах почти физически ощутимо пробивался росток понимания, росток мысли. Кажется, даже слышно было, как треснула сковывавшая мозг скорлупа. 

Конечно, это не значит, что все прошедшие недельное обучение у Шаталова вернутся в школу отличниками. Ростки надо питать, поливать, бережно лелеять. Но, думаю, сами дети пережили нечто вроде весенней мойки окон:  что  мутно виделось сквозь пыльные стекла, вдруг стало прозрачным. 

«Сколько времени говорит ученик  в сегодняшней школе? Хорошо, если три минуты в день», – сокрушается Шаталов. –  А результат? Сколько раз получал он письма от учителей, обучавшихся на его педагогических семинарах, с просьбой взять их на повторный курс: «У меня не получается. Я не умею говорить». Шаталов буквально впечатывает  свои объяснения и добивается от детей сознательной чеканной речи. Не просто пиши на доске – говори, что делаешь.

Нравится ли это ученикам? Вот их ответы:

«Если бы так было в школе, мы бы кончали ее на три года раньше».

«Меня привели родители. Но я бы и сам пошел, если бы хорошо подумал».

«В школе я сорок четыре минуты из сорока пяти молчу, здесь – совсем другое дело».

«Пока пятерки не получишь, Виктор Федорович не выпустит. Трудно.  Но это же пятерка, а у меня их по математике никогда не было».

Трудно. Официально занятия проходят с десяти до двух, но на деле класс пустеет только тогда, когда последний ученик заслужит и получит последнюю твердую пятерку. В три, значит, в три. В пять, значит в пять. 

А не трудно ли самому Шаталову? Виктору Федоровичу пошел девятый десяток. Откуда столько сил? Он заряжается каждое утро перед приходом учеников: пятнадцать раз пробегает по стометровому коридору. На память собеседникам  любит дарить копию мишени, заверенную судьями стрельб: четыре пули в десятку, пятая рядом. Таков его жизненный принцип: в яблочко! И еще один: не щадить себя. Никто ни разу не видел Шаталова сидящим во время урока. «Сидящего учителя не признаю, – рассказывает он на перемене родителям. – Как только учитель сел на уроке, это не учитель». Почему? Потому что он теряет из поля зрения половину класса, и ученики, попадающие в «мертвую зону», отвлекаются сами и отвлекают других. «А если ученик отвлекся, он уже не ваш, он потерялся, выпал». 

Последнее занятие закончилось за несколько часов до рейса в Донецк.

Сочинение ученика  второго класса одной из школ Зеленограда Миши У.:

Тема: Хочу знать еще больше.

План: 1. Когда я был маленький

          2. Школа

         3. Дополнительные занятия

Когда я был маленький, я очень хотел пойти в школу, поэтому я рано научился читать, писать.

И вот я пошел в школу. Конечно я узнал там много нового. Но мне в школе не понравилось, там нет справедливости и мира.

А чтобы больше знать, я стал ездить в Москву. Там мне очень нравится и я бы ездил пока бы не помер.

Последние слова подчеркнуты  волнистой красной чертой (стилистическая погрешность) и отмечены недоуменным вопросительным знаком.  Далее ровным почерком ученика – строчка словарного  диктанта: автобус, автомобиль, адрес, апрель, береза – и сдержанно-корректное учительское См.

Очевидно, учительница решила, что Мише понравились познавательные поездки в Москву, но что он там делал: то ли музеи посещал, то ли на аттракционах катался, то ли картошку-фри уплетал в Макдональдсе, – непонятно. А Миша  с мамой ездил сюда же, в школу-студию Шаталовой–Лысенковой, на занятия для младших школьников, которые ведет О. А. Шаламова. Ольга Александровна – ученица и преемница Софьи Николаевны Лысенковой, чья система близка шаталовской (ее основные принципы: опережающее обучение, опорные конспекты и развитие навыка мыслить вслух). Программы по русскому языку и математике для средней школы Шаламова разработала, опираясь на идеи и практику обоих  педагогов. На вопрос, почему их методы, доказавшие свою эффективность, не внедряются в школы, обычно отвечают, что уроки Шаталова или Лысенковой  невоспроизводимы и их успех держится на уникальных личных свойствах. Сочинение Миши У. – блестящее опровержение этого довода. Хотя, признаться,  я сама к нему склонялась, пока не стала вместе с сыном (ему на этот раз не досталось живого Шаталова –  для «Алгебраических волн» он еще маловат), посещать в четвертой четверти курс математики для учеников 5-6 классов, который ведет О.А. Шаламова. 

Другой человек, другой темперамент, не столь богатый опыт, но, сидя все перед тем же монитором, я снова наблюдала за волнующим процессом проклевывания мысли. На этот раз я была полноправным членом родительского братства и очень скоро узнала массу похожих друг на друга историй: как угасал в ребенке интерес к учебе, съеживалась уверенность в своих силах, копился сумбур в голове. Меньше всего здешние занятия похожи на репетиторство. Начав с азов и постоянно проговаривая каждый логический шаг, дети продвигались вперед очень быстро. Как будто после долгого изнурительного марша по топкому болоту они ощутили под ногами прочную почву. По крайней мере, так было с моим учеником-надомником. Школьная учительница об этих параллельных (или, скорее, перпендикулярных) занятиях не знала, но очень скоро с удивлением сообщила мне, что у мальчика прорезались живой интерес к предмету и оригинальное математическое мышление. Однажды, получив задачу на еще не пройденный материал, он самостоятельно выстроил логическую цепочку и, пусть довольно замысловатым путем, но пришел к правильному решению. 

На одном из последних уроков класс решал задачи на пропорции. Пятиклассники до того дня слыхом о них не слыхивали, но от известных им простых дробей до отношений и пропорций один шаг, и они изо всех сил тянули руки. Такой лес рук  бывает разве что в первом классе, когда малышам еще так хочется учиться. Многие просились отвечать по второму разу. Ольга Александровна старалась соблюсти справедливость. Тогда один уже побывавший у доски шестиклассник закричал: «Спросите меня! Я в школе двойку получил за контрольную по этой теме!» – и получил право на второй выход к доске. Счастливчик… 

Наверное, я необъективна, слишком восторженна. Это простительно – знаете, какое облегчение испытываешь, когда избавляешься от мучительной зубной боли? Полуночные сидения над учебником прекратились. Позову-ка самого ученика,  пусть скажет, есть ли что-нибудь, что ему не нравится в воскресных занятиях. «Конечно, есть. Душновато в классе к концу урока».  Ну вот…

Так, значит, опыт воспроизводим? Значит, все дети могли бы увереннее и быстрее проходить школьную программу? Качество образования могло бы вырасти, а время обучения при этом не растянулось бы до двенадцати лет, а, наоборот, сократилось? Диски с уроками Шаталова, Лысенковой, а теперь и Шаламовой расходятся по Европе, Америке, Австралии. Видимо, оттуда и придут к нам когда-нибудь «новые, современные методы обучения». Сказано же: нет пророка в своем отечестве. А жаль. 

Мавлевич Наталья

Семья и школа. №6 2008 год

Интервью Шаталова В.Ф.

 В свое время имя педагога-новатора Виктора Шаталова гремело на весь Советский Союз. Его уникальная методика произвела революцию в преподавании математики. Однако и ныне здравствующий Виктор Федорович считает, что новаторское наследие не вполне востребовано на Украине, где он начал восхождение к вершинам педагогики. Вот что  специально для «ДК» рассказывает сам Шаталов:

- Моей методике полсотни лет от роду. Тринадцать лет я о ней ничего никому не говорил. Что-то находил, чем то дополнял, в чем то сомневался. И только в 1969 году решился поехать в Москву с докладом. Это целая эпопея, как я уезжал из Донецка.

Сначала я показал свой доклад секретарю райкома партии Николаю Цыпе. И он, человек мудрый, мне сказал: «Если отправите материалы через Институт  усовершенствования учителей облоно в Министерство просвещения  в Киев, то  оттуда  они попадут в НИИ педагогики CССР и там на каком-то этапе остановятся, их замкнут, потеряют. Если ехать в Москву, то они там, конечно, могут вас принять и отправить результат на Украину. Но в Киеве за нарушение субординации вас возненавидят». Как в воду глядел секретарь райкома…

Приехав в Москву, я безызвестный для столицы учитель, с детективными приключениями пробился в самые высокие инстанции: и в Академию наук, и в Министерство образования, и в ЦК КПСС. Просто чудом мне удалось собрать двадцать три солидных ученых и прочесть им свой доклад. Они посовещались и единогласно приняли решение о начале эксперимента и бумагу соответствующую дали за подписью члена-корреспондента Академии наук СССР Николая Кадкина. С этой бумагой я направился в Киев. И там встретил полное противодействие. На совещание пришел весь НИИ педагогики: выслушали тот же доклад, с которым я ездил в Москву, и, как ни странно, единогласно в 60 голосов высказались против эксперимента. А просил я всего лишь позволить мне взять экспериментальный класс и пройти с ним за год программу всей средней школы. Это и математика, и физика, и еще несколько предметов. Мне отказали.

Вот один из ярких примеров предвзятого отношения. В Киев я  привез мальчика. В одиннадцать лет он окончил изучение  школьного курса физики. Поэтому я предложил: хотите видеть живое дело – поговорите с ребенком. Школьника расспросили, а потом  с высокой трибуны заявили: «Мы послушали этого мальчика, он ответил на все наши вопросы, решил все задачи. И все же этот парень ущербный – он не разбирается в теории относительности Эйнштейна!»

У меня все в нутрии вскипело, захотелось крикнуть: «А сами вы в ней разбираетесь??»

Так случилось, что на том совещании был мой фронтовой друг Володя. Он-то и разъяснил, что происходит. Оказалось, директор НИИ всевозможными гримасами и жестами выражал недовольство, а  подчиненные, глядя на него, чтобы не разгневать начальство, вели  себя как надо. В НИИ ведь страшное сплетение связей. Сотрудники – люди зависимые, кто то хочет защищать диссертацию, кто то тянет аспиранта…

А как же вам все-таки удалось опробовать новый метод преподавания?

В Киеве я нахально заявил, что эксперимент все равно проведу. Только НИИ потом будет стыдно. Вернулся в Донецк, зашел на кафедру педагогики в университет, где от меня отмахнулись, и я направился в школу рабочей молодежи №45. Тогда вечерни школы были солидными заведениями, там учились, серьезные люди ,и посещаемость была и знания давались. Но проводить эксперимент с этими учениками я не мог. Обязательно бы нашелся кто то , кто сказал бы: «Да это же взрослые люди, они и без тебя научились». И я пошел искать школу, где мог потрудится в экспериментальном направлении. Мне нужен было разыскать директора, которого снимают  с работы ил и переводят на другую, но он пока на месте, чтобы человека, который меня принял на работу, не наказали, ведь если узнают об эксперименте, руководителя снимут с работы.

Школа, по сути, сплошные баррикады. На урок тебя просто так не пустят, контрольную  провести не дадут, только отчетность гонят. Так, было при советской власти, так увы и сейчас.

Тогда, в 1969 году, я все же нашел то что искал, - школу №5 города Донецка. Ее директор Нина Игнатова приняла меня, а через десять дней ушла. Из трех восьмых классов у меня уже была группа детей, желающих изучать математику дополнительно. Двадцать четыре ученика – дети разных мам, от разных учителей. С ними за одну зиму необходимо было пройти программу  восьмого, девятого, десятого классов. Занимались мы по четвергам и воскресениям. Я изо всех сил старался хотя бы месяц продержаться в школе, чтобы дети и родители осознали, что качество знаний повышается. Но  учителя математики сразу после моих занятий были готовы рвать меня на куски, глотать  и пуговицы выплевывать. Представьте простую вещь: если учитель приходит в класс, не зная предмета, то он все равно может спокойно вести урок, кроме него ведь темы не знает никто. А тут вдруг не в меру грамотные ученики начинают поправлять, исправлять ошибки, делать замечания - кому это понравится? Тогда надо или самому учителю уходить из школы , или изгонять виновника конфуза. И меня изгнали.

А еще до изгнания на уроки ко мне часто ходили преподаватели вузов,  смотрели, что делает человек, который галопирующими темпами идет по математике. И я им предложил: «Ну зачем вам ходить ко мне, если мы и сами можем к вам прийти. Пробудем два-три дня, позанимаемся, больше не надо». Два- три дня там, два – три дня сям. Я устроил блуждающую группу.

Меня в школе нет. Коллектив успокоился. А то что занятия идут своим чередом, никто не знает.

Да маленькая деталь: Киев, оказывается соглядатая присылал. Ему дали исчерпывающий ответ: дескать, Шаталова знаем, математик наш, работает в вечерней школе, никакого эксперимента не проводит, а то что грозился провести, так это все бравада. Киев успокоился… Очнулся, когда на глаза министру просвещения  попали  публикации о нашем эксперименте. НИИ педагогики моментально прислали в  Донецк комиссию. Проверили знания, а потом расширенным составом эта комиссия принимала экзамены у моих детей за курс всей средней школы. Дети получили отличные оценки.

В новом учебном году мне обещали дать экспериментальный класс, но вновь начались козни. Министерский указ об  открытии экспериментального класса я увидел лишь в сентябре, когда школы уже  укомплектованы. И тем не менее, мне  удалось устроиться на работу в тринадцатую школу, где для меня нашлась вакансия.

Виктор Федорович, что из себя представляет ваша методика? Как выглядят занятия?

За пятнадцать минут даю аудитории «скелет» предмета. Скажем,  весь курс геометрии (определения, формулировки, теоремы). Потом исписываю доску чертежами, коротко объясняю их. Потом вручаю ученикам листы с вопросами и между нами идет диалог. На следующий день можно приступать к задачам по всему курсу геометрии. Это  если очень коротко, в двух словах. Предлагал и предлагаю сократить срок обучения в школе. При пятидневной учебной неделе и ежедневных уроках физкультуры на изучение всех дисциплин хватит девяти лет. Десять не нужно, двенадцать – тем более. Представьте, если бы вся страна перешла на такое обучение, сколько денег было бы сэкономлено. Вот они деньги, которых так не хватает государству. 

Я написал 43 книги. Там все есть. Более того, я щедро делился своими знаниями, через мои руки прошли сотни тысяч учителей. Вся страна. Сюда, в Донецк, приезжали по 500 физиков, по 500 математиков, я с ними работал по неделе. Здесь, в Донецке, под эгидой Министерства образования Украины на базе школы №5 с 1979 года работала лаборатория проблем интенсификации учебно-воспитательными филиалами в Донецкой области. В 1987 году она перешла под патронат НИИ Академии педагогических наук СССР, я был ее заведующим, небывалый случай – простой учитель занимает профессорскую должность. Но в 1991 году финансирование из Москвы прекратилось – и лаборатория тихо умерла.

А перебираться из Донецка в какую-нибудь столицу вам никогда предали?

Предлагали много раз. Даже говорили, если дадите согласие, через два дня  у ваших окон будет стоять машина с прицепом, на новом месте устроим с комфортом. Но я отказывался, я  коренной дончанин, родился   в Донецке, всю жизнь здесь прожил. Только во время войны на семь лет уходил. В 1944 году призвали в ряды Советской Армии и я оказался на Дальнем Востоке.

Детей для ваших занятий вы выбрали особо?

Детей никогда не выбирал, занимался со всеми: и с середнячками, и со слабенькими и с сильными. Среди тех школьников, которых я учил физике и математике, 64 кандидата наук и 12 докторов наук. Мне есть чем гордится. Со многими моими учениками мы по-прежнему встречаемся.

Два раза в год они приходят ко мне домой. Второго мая поздравляют меня с днем рождения, а 23 сентября мы отмечаем сентябринку – день, в который я впервые переступил порог ОШ № 13.

Был у меня и довольно интересный опыт преподавания математики в спецшколе в деревне Большие поля Сланцевского района Ленинградской области. Там в колонии для несовершеннолетних годичный курс седьмого класса 11 подростков прошли за три с половиной часа. Занимались по 15 минут в день после зарядке до завтрака и между ужином и кино. Импровизированной комиссии из 30 учителей экзамен был сдан на отлично.

Виктор Федорович, а как вы относитесь к реформам образования последнего времени?

Станки совершенствуются по линиям скорости и точности обработки деталей, лекарственные препараты – по линиям побочных реакций и статистике лечебной надежности, селекционное дело – по линиям урожайности и климатической устойчивости. Все эти параметры находятся в сферах объективного контроля и надежных экспериментальных сопоставлений.

И только система образования в отсутствие инспекционных срезов за последние 60 лет не могла завершить ни одну из многочисленных реформ доказательным анализом целесообразности насаждавшихся новшеств, циркулярных инструкций и программных  реконструирований. Рухнула идея раздельного обучения образца 1943 года. Горечь огромных финансовых потерь осталась от попытки внедрения так называемого производственного обучения. Захлебнулась идея массового привода в школы детей-шестилеток. Неухоженными реликтами сохранились ныне одинокие интернаты от многочисленных государственных насаждений середины 60-х годов. Тихим кошмаром осталась в память учителей и абитуриентов трубадурная идея перевода цикла математических дисциплин на теорию множеств. Едва едва   слышны сегодня марши 70-х годов о всесильности классов выравнивания и школ с продленным днем обучения. Оглушающей языковой и математической безграмотностью обернулись упразднения оценок за письменные работы по языкам и уничтожение тригонометрии как самостоятельного предмета. Ждут сегодня своего неизбежного краха принудительные насаждения 12 летнего обучения и 12 балльной системы учета знаний.

Имея огромный опыт работы, вы разделяете теорию, согласно которой люди бывают с гуманитарным складом ума и с математическим?

Всякие разглагольствования о физиках и лириках надуманы. Есть масса примеров, когда математики великолепно играли на музыкальных инструментах, пели, знали языки. Да и я ведь, не только математикой увлекаюсь, но и о литературе не забываю. Недавно написал книгу «Почему погиб Лермонтов», перевел на русский язык поэму Ивана Франко «Из ничего».

Ирина Попова

"Донбасс". 2007 год.

Источник - http://www.shatalovschools.ru/

Продолжение следует…

Все письма жду по адресу:

mirnyi@front.ru

   Если Вы не хотите, чтобы письмо попало в рассылку, укажите это явно в письме. Оставляю за собой право публиковать письма без запрета на опубликование.

С уважением, Александр.

Родственные рассылки:

Закрытая история РУСИ - информационная война против России!

http://subscribe.ru/catalog/country.ru.vedy

РУССКАЯ И СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ

http://koi.subscribe.ru/catalog/religion.666

Ведический образ жизни сегодня

http://www.content.mail.ru/pages/p_18736.html

Решая пить или не пить?.. выбираем - БЫТЬ или НЕ БЫТЬ!!!

http://subscribe.ru/catalog/culture.people.alconon

Будущее за малолитражкой - как купить хороший автомобиль

http://subscribe.ru/catalog/tech.auto.car

Если Вы считаете, что дело, которое мы делаем, даёт реальную пользу, пригласите знакомых подписаться на эту рассылку.
Пожалуйста, вышлите им эту ссылку: http://subscribe.ru/catalog/country.ru.vedy