* * *

"Город Подол лежит под 55 градусом 25 минут северной широты и под 55 градусом долготы, расстояние от столичного и губернского города Москвы в 33, от уездных сей Губернии Никитска 20, Серпухова 56 и Звенигорода 51 верстах", - так указывал место расположения города Х.А. Чеботарев в книге "Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с ее уездами с прибавлением исторического сведения о находящихся в Москве соборах, монастырях и знаменитейших церквах", опубликованной 1787 году.

":удостоен имени, прав и преимущества города" Подольск по "высочайшему Ея Императорского Величества" Екатерины II указу от 5 (15) октября 1781 года, повелевавшему Сенату, на основании губернского реформирования, утвержденного 7 (18) ноября 1755 года, учредить в конце 1782 года Московскую губернию из 14 уездов. Село Подол было преобразовано в город, ставший центром Подольского уезда.

Подольский уезд граничил к востоку с Никитским, к югу с Серпуховским, к западу с Тульским наместничеством и к северу с Звенигородским уездами.

Пахотной земли, сенного покоса и леса 144492 десятины, 342 сажени Преобладающие почвы - суглинок, требующий удобрения. "Хлеб обыкновенно сеется рожь, ячмень, овес, греча, конопли, лен, горох, которому урожай бывает большею частью в три меры. Лес растет: береза, осина, дуб и мелкая поросль, которой употребляется для дров.

Пропитание в сем уезде жителями получается во-первых, от хлебопашества, от обращения в извозничестве по разным городам и уездам и от найма на фабрики и в другия работы."

Город, насчитывающий всего лишь 95 дворов с 341 жителем, располагался на обеих возвышенных берегах Пахры, занимал 53 десятины и 709 саженей земли.

20 (31 ) декабря 1781 года городу был присвоен герб: "Два золотые, употребляемые каменотесами инструмента, в голубом поле; в знак того, что жители сим промыслом набогащаются". Составители герба несколько поторопились, ибо "сим промыслом" подоляне еще не обогащались. И все же, наряду с извозом, Подол не имел чего-то особенного, кроме камня, которым стали укладывать фундаменты зданий и мостить дороги, поистине будущее города, стоящего на одном из 18 большаков, ведущих из Москвы.

В 1783 году в городе проживало 856 человек, среди которых 410 мужского и 446 женского пола. Площадь города составляла 176 десятин (1923,68 км.), 43 десятины ( 469,990 км.) пашенной земли. 12 десятин (131,160 км.) сенного покоса, 172 десятины (1879,960 км.) леса.

16 января (27 ) 1784 года был утвержден "прожектируемый" регулярный прямоугольный план города с продольно-поперечной сеткой улиц. Город был разбит на 20 кварталов. Девятнадцатый называли "мещанским", семнадцатый - "дворянским", а между - восемнадцатый - "купеческий". В 1787 год насчитывал 106 домов. Из 13 городов Московской губернии Подольск занимал одиннадцатое место, список городов возглавляла Верея с 1017 домами и 5911 жителями.

По указу Московского Губернского Правления 1791 года земельные участки давались "для вечного, беспрепятственного и потомственного владения". Желающий получить земельный надел для жизненной застройки подавал прошение в городской магистрат, при положительном решении которого уездный землемер (в то время до 1809 года) Степан Зверев, не "зверствовал", как ныне, а выделял желанный участок, душой и сердцем понимая, что жить на этой земле предстояло его землякам вечно. План участка скрепляла печать, подпись владельца и землемера Фишера. Составлялась купчая, взималась законная пошлина. Документы подписывал владелец, два ратмана (члены магистрата) и сам городничий с приложением бургомистра, о чем свидетельствовали специальные книги Подольского Магистрата.

Как и по жизни - купечество было остовом общества, начинкой общественного пирога. И дома их были красой и основанием города, большие, добротные, хотя и не без провинциальной простоты. Так на Большой Серпуховской в 1847 году был продан дом купца Савельева купцу Тимофею Коровину, вольноотпущенному князя Гагарина, за 1720 рублей, деньги по тем временам весьма большие.

Дом с крыльцом стоял на каменном фундаменте, покрыт был тесом. Открыв тесовую входную дверь попадешь в просторные, тоже тесовые, сени с одним двух рамным окном о шести стеклах; направо был дощатый чулан с окном в 4 стекла. Весь дом имел восемь комнат со створчатыми дверями, на коленчатых петлях, с медными ручками, скобами, задвижками и отдушинами большой печи, обогревающей весь дом. Стены и потолок были оштукатурены, пол покрашен. Дом разделяли сени на два покоя, у которых были по два чулана и холодный покой с одним окном. Дом в поперечнике имел 19,2 метра (27 аршин). В нижней части находилась кухня с кирпичным полом, в которую вела восемнадцати ступенчатая белокаменная лестница.

В обширный (около 20 м.) двор вели дощатые ворота на мощных петлях и крючьях с массивными накладками. На дворе находилась конюшня 20X5 м., сарай, колодец с насосом, семиметровый амбар на каменном фундаменте. На основании из белого камня, в котором находился подвал, размещалась торговая лавка и харчевня со стеклянными дверями. В конце двора находилась шестиметровая каменная кузница до полутора метров в ширину, в которой подковывали лошадей, изготавливали колеса, рессоры и прочие металлические "мелочи", необходимые в большом хозяйстве, вплоть до скоб и гвоздей.

Конечно, была на дворе и столь необходимая и любимая баня с двумя окнами.

Обыватели победней и жили поскромней на окраинах города. Типичным жилищем бедняков был трехоконный дом-коробочка извозчика Алымова на Большой Зеленовке, почти вросший в землю.

В начале XIX века Подольск располагался на 1/4 кв. версты (около 300 м.) с севера на юг и чуть менее с востока на запад, разделенный Серпуховской дорогой, длиной менее 1 км.(часть дороги по городу)/ Городские дома размещались в основном на Московской и Большой Серпуховской улицах, оканчиваясь домами купца Кононыкина, приблизительно современной Рабочей улицей, до этого называвшаяся Каноныкинской.

Население города составляли крестьяне-купцы и черные люди, носившие общее наименование "градские люди". К числу посадских людей с 1721 г. относились "регулярные" и "нерегулярные" граждане. "Регулярные" делились на две гильдии: 1 - банкиры, "знатные" купцы, доктора и аптекари, золотых и серебряных дел мастера; 2 - мелкие торговцы, ремесленники, почетные граждане.

Они являлись неподатной частью сословий и не подлежали рекрутскому набору, поскольку вносили определенные денежные взносы.

Все остальные - чернорабочие, "обретающиеся в наймах" причислялись к "нерегулярным" гражданам, обязанным платить подушную подать и служить в армии. Все шесть разрядов горожан, занимавшихся промыслом и ремеслом, были объединены в 1775 г. в единое сословие - мещанство, которое наряду с гильдейским купечеством и представляло посадских людей города.

К мещанству относили людей с капиталом ниже 500 руб. Они не только платили подушную подать и несли рекрутскую повинность, но и были ограничены в свободе передвижения. Однако разбогатев, мещане переводились в разряд купечества, в свою очередь разорившиеся купцы - в мещан. И те и другие избирали старосту и его помощника для руководства своим обществом.

Исполнительно-полицейскую власть в городе осуществлял, с момента его образования и до 1862 года, городничий. Ему помогали бургомистры до1866 года, которые избирались посадским сословным населением путем 2-х ступенчатых выборов: сначала от каждой корпорации торговых и ремесленных людей (сотни и слободы) по одному претенденту, а затем уже из выбранных кандидатов. Городское самоуправление было дополнено городским магистратом, функционировавшим в 1723-1799 и 1802-1866 гг. и осуществлявшим сословное административно-финансовое и судебное управление посадским населением города. Магистрат ведал сбором и распределением налогов с населения, финансировал всю городскую инфраструктуру - дороги, общественные здания, больницы, богодельни, тюрьмы и др. Отвечал за порядок и чистоту в городе.

Действиям бургомистров и городскому магистрату способствовали ратманы, которые избирались в должности советников с 1723 по 1887 гг. В своей деятельности ратман руководствовался Инструкцией бургомистрам 1724 года, Инструкцией Словесным судам 1766 года, Уставом благочиния 1782 года и наставлением Главного магистрата. Ратманы избирались преимущественно из купцов или ремесленников посадским населением города тайным голосованием на 3 года, позже на год. Списки избранных утверждались магистратом или городничим из расчета на два бургомистра четыре ратмана. С 1727 г. ратманы являлись советниками магистратских бургомистров. С 1753 года ратманы входили в состав торгового словесного суда, в Управу благочиния, в словесные суды при полицейских частях города.

Ратманы соединили функции советников бургомистров и наблюдателей от населения.

С середины XVIII века до 70-х годов XIX века важной фигурой в системе городского самоуправления был будочник - уличный постовой, обычно из отставных солдат. Одет он был в казакин серого солдатского сукна с красным воротником и каску. Вооружение состояло из тесака у пояса и алебарды - колюще-режущего оружия в виде длинного, до 2-х метров, копья, поперек которого крепился топор или секира с лезвием в виде полумесяца. Службу будочники несли у присутственных и наиболее людных общественных местах, находясь в специальных будках.

По "Грамоте на право и выгоды городам Российской империи" Екатерины II в 1785 году учреждалась Городская дума, в компетенцию которой входило: утверждение выборных должностных лиц и установление им денежного содержания; определение размеров городских сборов и налогов, сложение недоимок по ним; прием пожертвований в пользу города; приобретение имущества; рассмотрение и утверждение смет, отчетов о действиях исполнительных властей; определение предметов городских расходов; рассмотрение вопросов о займах; выработка инструкций для организации городского самоуправления; установление правил для заведования городским имуществом, сооружениями и строящимися в ведении города благотворительными и др. "общеполезными" учреждениями; принятие постановлений о ходатайстве от имени города пред вышестоящим начальством о местных "пользах и нуждах".

Во главе городского магистрата губернатор назначал городского главу.

Таким образом можно представить структуру городского и уездного управления в конце XVIII века по схеме:

В городе
Администрация	Финансы	Судебные органы
Городничий	Городской казначей	Городской магистрат
Общая городская	Казенная палата	Городовой суд
Дума.	Шестиглавая Дума (из шести сословных категорий)	Полицмейстеры
В уезде
Администрация	Финансы	Судебные органы
Капитан-исправник	Уездный казначей	Уездный суд (для дворян)
Нижние земские суды	Уездный землемер	Нижняя расправа (для крестьян)

Харитон Андреевич Чеботарев (1746-1815гг.) "истории, нравоучения и красноречия профессор" императорского Московского университета уточнил, что город "расположен по обе же стороны реки Пахры длиною на 470, шириною на 320 саженей продолговатою правильною фигурою:" Взяв за ориентиры ширины мост через Пахру и церковь Воскресения Христова, а длины - историко-культурный заповедник и сквер, обрамленный Ревпроспектом и Февральской улицей, современный подольчанин сможет представить себе главную площадь города, на которой размещались "вновь построенный Ея Императорского Величества деревянный дворец: Дом для присутственных мест, в коем помещались уездный суд, дворянская опека, нижний земский суд, городское правление, уездное казначейство, городовой магистрат, сиротский и словесный суд".

В городе имелось и народное училище, "в коем обучается разного звания юношество" русскому языку и катехизису. В этом же доме размещена была и богодельня. Разумно готовили детей к жизни, особое внимание уделяя родному языку, как основе национальной культуры, и христианскому вероучению, не забывая уважение и уход за стариками.

Каждую субботу в городе проходили торги, на которые съезжались со всей округи со всем, чем торгуют и сегодня, а вместо заморских бананов, киви и ананасов, свои рябчики и гуси, сено и хомуты, живая скотина и паровое мясо различных сортов и на любой вкус. А всякую всячину можно было приобрести в четырнадцати лавках, торгующих ежесуточно. Большим спросом пользовались шелковые платки, которых изготавливали в самом городе до 15 тысяч в год.

Возили изделия своих рук подольские крестьяне и мастеровые в первопрестольную. В Москву шли большие поставки кирпича местного производства и солода для изготовления спирта, пива, кваса и прочего двух заводов купца Ивана Петрова.

Из Москвы везли самое необходимое, а главное подарки близким и детям, в семьях которых было по более, нежели в современных.

Хотя и был город купеческий, коих насчитывалось 129 и которые приносили в городскую казну 32 тысячи рублей, все же мещан было больше - 213. В городе имелось 106 обывательских домов, из них два дворянских, 47 купеческих, 4 священно- и церковнослужителей, 1 приказнослужительский и 52 мещанских.

Конечно, город Подол продолжал оставаться, по существу, большим селом, что и следовало из указа императора Павла 1796 года в "пику" ненавистной матери своей, не знавшей точно его отца, где он повелевал вывести его за штат. И даже почтовый стан с Пахры был переведен в село Молоди, стоявшее на окраине Подольского уезда.

Подоляне были явно обижены, морально унижены, да и материально значительно ущемлены. Роковая смерть императора Павла, явившаяся позором в истории России, стала причиной настойчивой борьбы купечества Подола за свои барыши. В 1801 году по их прошению открылась почтовая станция, а в 1802 году 12 февраля Александр I вернул статус города и уезда. Однако планам государственного преобразования России, в том числе и воскресшего Подольска, как и благим намерениям его жителей, не суждено было сбыться. В 1812 году началась Отечественная война, история которой связана кровными узами с историей Подольска и окрестностей, ибо здесь, по мнению нашему, которое мы обоснуем, французы испустили дух.

* * *

* * *

Рассказы о Подольских художниках Валентины Спиряновой

Юрий Иванович Васильев (1924-1975)

И.В. ВасильевВ советской литературе были писатели, которых называли «деревенщиками», потому что они писали не о рабочем классе, «гегемоне революции», но о том слое населения, что был крестьянским, а стал колхозным, то есть о тех, у кого было что отнять – землю. Тема эта была опасной. Достаточно назвать имена Шолохова и Овечкина, Распутина или Федорова, чтобы стало понятно, как непросто складывалась творческая судьба писателя в советское время, если он решался затронуть тему российской деревни.

Нечто подобное происходило и в изобразительном искусстве. Здесь, как в капле воды, отразились те же процессы.

Объединение создали в 1946 году. В 1950 году был издан небольшой каталог «6-я выставка произведений подольских художников». Автор вступительной статьи не указан, но в составе жюри выставки «от редакции «Подольский рабочий» значится ее редактор Николай Иванович Авдеев. Скорее всего, он и написал статью к каталогу. Вот что мы читаем в ее начале.

«Исторические решения ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам явились программой работы для наших художников их творчестве. Освободившись от имевшихся в коллективе последователей формалистических школ и течений, художники твердо стали на путь овладения методом социалистического реализма – единственно правильного пути для советского художника. Ушло то время, когда наши художники увлекались только писанием этюдов, рисуя покосившиеся сараи, плетни и задворки, не отображая событий, имеющих общественно-политическое значение. Наш зритель своевременно и резко осудил на страницах печати такого рода «искусство». Художники учли это и поставили для себя задачей создание о героическом созидательном труде и подвигах наших воинов в борьбе за Родину, картин о жизни и жизни вождей нашей партии Ленина и Сталина».

На странице 9-й, описывая картину «молодого талантливого художника Данилина «Возвращение с работы», автор отмечает ее необходимые положительные качества:

«Картина изображает группу молодых колхохниц, с песнями возвращающихся с полевых работ… В картине Данилин передает ширину колхозных полей, радость коллективного труда».

И это в 50-м году, когда, по свидетельству очевидцев, люди на себе поля вспахивали, - тема картины тоже тогда подольских художников братьев Ткачевых «Лихолетье», написанной ими, очевидцами, уже в 1986-89 годах. Чтобы стало возможным писать о жизни села достоверно, нам понадобилось прожить еще почти полвека.

Художников, решавшихся посвятить себя теме русской деревни, в Подольской мастерской было немного. Из пейзажистов наиболее яркие Юрий Иванович Васильев, Юрий Владимирович Матушевский и Вадим Сергеевич Бобров. Все живописцы высокого класса, и лишь один из них – В.С.Бобров, да и то на склоне лет, в 1997 году, получил звание заслуженного художника России. Их работы упорно не замечала пресса. Зато лет двадцать тому назад их живопись стала появляться на международных аукционах в Японии, Италии, Швеции, Франции, Бельгии, и США. Этого тоже старались не замечать, замалчивать, да и сами художники помалкивали – страшновато радоваться. Чему радоваться, когда те, для кого ты пишешь, будто не видят, ничего о тебе не знают. Напиши серию пейзажей «Горки Ленинские» - тогда заговорят.

Жизнь сейчас меняется стремительно. Мы не успеваем оценить по-настоящему то, что намеренно выводилось из круга нашего внимания. Ушли в прошлое прежние политические игры, а хорошая живопись не перестала быть хорошей. Судьбы человеческие оказались сломанными, но страсть души художника, родившая светлое искусство, должна достучаться до нашего сердца. Из разных мест они приехали в Подольск, но именно здесь развивалось их творчество, здесь они живут или кончили дни свои, как Ю.И.Васильев.

Самые достоверные сведения о Юрии Васильеве (1924-1975 гг.) нам удалось получить из его автобиографических записок. Они были начаты им в больнице в ожидании опирации в апреле 1974 года. Рукопись представлена нам вдовой художника Надеждой Филипповной Лебедевой. Воспоминания воспринимаются как исповедь. Художнику уже исполнилось 50 лет, операция предстояла серьезная.

«всю жизнь, кажется, я готовился к этому дню, когда, освобожденный от всех пут, смогу реализовать все, что накопилось в душе. И вот настал этот день. У меня есть опыт, страсть к работе, богатый материал, нет только времени. Молю Бога, чтобы он продлил мне существование на 2-3 года.

Человек не должен бояться смерти. Бессмысленная жизнь куда страшнее ее. До жуткости обидно, что эта простейшая аксиома недоступна большинству людей».

После операции Юрию Ивановичу было суждено прожить всего один год. Его вдова, художница Надя Лебедева, осталась одна с полуторагодовалой дочкой на руках. Подольчане помогли, чем могли: Евгений Иванович Самсонов горячо рекомендовал ее комиссии, принимавшей в Союз художников, - приняли, оставили за ней мастерскую Юрия Ивановича, что очень важно для художника.

В записках своих Юрий Иванович пишет только о том, что так или иначе связано с творчеством художника. Биографические подробности редки. Оказывается, что отец его из многодетной крестьянской семьи, проживавшей в деревне Подосинки возле Нарофоминска. Скорее всего, родился Юрий Иванович в Нарофоминске. «Хорошо помню нашу деревню, - пишет он, - Родители поселились в ней вторично, прожив несколько лет в Нарофоминске, в 1925 году». Хозяйствовать на земле им пришлось не долго, поскольку они попали под раскулачивание: у отца художника было две лошади и корова, а в семье четверо детей. В 1929 году деревню сносят и строят военный полигон, а семья начинает странствовать. После ареста отца и его гибели в ссылке, осиротевшая семья уезжает на новое место и в 1939 году обосновывается в городе Озеры Московской области, который Юрий Иванович указывает как свое место рождения в официальных документах и каталогах, опуская опасные тогда подробности своей биографии:

«Пожалуй, биография моя начинается с этого места, так как именно в Озерках, я серьезно увлекся рисованием».

В 1940 году он поступает в Московское художественное училище памяти 1905 года. Война застает его в общежитии. В армию его взяли в жаркий августовский день 1942 года, когда он работал трактористом на уборке ржи. Зимой 1942 года, почти в первом же бою, он был ранен под Ржевом и, обессиленный, пролежал 14 часов в болоте, пока смог уползти. Ранения в спину и в ногу оказались поверхностными, но были застужены ноги, воспалились бронхи. После долгого лечения его отчислили из армии.

В сентябре 1945 года он продолжил занятия в училище на педагогическом отделении, а в 1949 году закончил полный курс. Получил направление в город Климовск Подольского района, где проработал учителем рисования и черчения по 1951 год.

Скопив деньги, летом 1951 года он отправляется в Поленово писать этюды и вдохновляться пейзажами любимого им художника. Осенью на республиканской выставке экспонируется работа «На Оке», и он становится кандидатом в члены Союза художников. С этого времени он принят в Подольскую художественно-производственную мастерскую, с этого же времени определяется круг странствий, составляющих его жизнь.

«Весной я всегда думал об Урале и Академической даче, осенью меня начало тянуть в Васильсурск, а начале зимы я грезил Крымом… Расширять географию было ни к чему: с каждой поездкой хотелось углубиться в суть пейзажа».

Все остальные места, в которых работал художник, связаны с творческими дачами, своеобразными вольными академиями художников. Горячий Ключ, Майори, Переславль Залесский не стали выбором его души.

За 25 лет творческой работы, отпущенных художнику, менялась манера письма: от робкой, тщательной, ориентированных на любимого Поленова и Левитана, до свободной, декоративной, более соответствующей созревшему таланту мастера. Характер декоративности был осознанным и ориентирован на национальные традиции:

«… Чувство Родины – основное чувство, приводящее в движение рычаги творчества. По крайней мере, для меня. Без него искусство выродится в формотворчество и будет больше фокусничаньем, чем воплем сердца. Русскому искусству нельзя лишаться его неоспоримого достоинства».

Чувство родины художник не связывал национальной принадлежностью, но со способностью художника глубоко ощущать свою связь с природой, вырастившей его. Юрий Иванович Васильев обладал особенным талантом восприятия красоты земли, ее цвета, звуков, запахов, сливавшихся для него в единый образ какого-то времени года или особенно любимого места, что, по нашему мнению, нашло отражение в самой пластике его работ.

«Есть моменты в природе, не поддающиеся описанию. Они скорее в нашем сердце, чем в природе. Прохлада, запахи, звуки и собственная фантазия образуют сплав чувств, способных возвысить нас, опоэтизировать действительность, надолго остаться в памяти».

Вот как воспринимает художник свою привязанность к природе средней полосы, окрестностям Академической дачи под Вышним Волочком:

«Если поездки на Урал и другие места приводили душу в восторг, то здесь, на даче, восторг этот был качественно другим. Это было скорее изумление, любовь, которую можно сравнить с любовью к матери, жене или ребенку… Здесь все было знакомо, близко и дорого, как дома. Сюда я возвращался с наполненным сердцем…

Пожалуй. Лучшее время здесь – осень. Разъезжались дачники, и земля становилась строже. Севером веяло от черных елей и деревянных строений. Летели к югу журавли, облетали последние листья, и время это до самой глубины души пленяло меня».

В творчестве художника редки композиции, созданные на основе предварительных эскизов и этюдов, того, что называется словом «картина» в ее традиционном понимании. Сам характер темперамента, накопленный опыт позволяли писать «а ля прима». Возможно, что наиболее удачные этюды дорабатывались позднее, но скорее всего автор дорожил непосредственным общением с натурой, дающее совершенно особенное качество работе – свежесть и остроту чувства, переживаемого художником.

В 1973 году, по осени, Ю.В.Васильев, приехав в Златоуст, нашел его неинтересным и перебрался в Тургоярск, поселок возле озера того же названия.

«Ежедневно шли дожди с сильным ветром. За 20 дней пребывания смог все же сделать около 40 работ… Хочется писать, а на дворе идет нудный осенний дождь… Но вот тучи неожиданно разрываются – ослепительно сверкает солнце… Золотом оттеняются черные стволы лип. Бежишь сломя голову к месту, которое облюбовал еще раньше, спешишь успеть схватить самую суть натуры.

… Отдельные этюды за час берут столько энергии, что в течение дня оказываешься не способным к нужному для работы восприятию. Если этюд удавался, усталость снимало, как рукой, а при неудаче сил едва хватало, чтобы добраться до дома.

Прогулка без этюдника – тоже работа, может быть, не менее важная, а иногда определяющая всю работу в поездке».

Чуть дальше в записках говорится о муках творчества, сопутствующих мгновениям наслаждения от общения с природой.

«Как манит художника чистый холст, оставляя возможность для любого замысла, для любой фантазии. Но вот берешь кисть, делаешь первые мазки, и появляются первые сомнения и тревоги. Круг возможностей сужается… Художники – великие мученики, их раздирают сомнения и противоречия. Они остро чувствуют жизнь, болезненно воспринимаю неправду и трудно сходятся с людьми».

Всмотритесь в «Автопортрет» художника от 1975 года. Перед вами суровый и строгий человек, много работавший, много думавший о своей работе и о жизни человека на земле. Пусть для вас прозвучат слова страдавшего, но счастливого человека, ставшие, как и его «Автопортрет», прощанием:

«Если бы мне посчастливилось повторить жизнь, я без колебаний согласился бы на вариант, подобный моей жизни. Вариант с многочисленными заблуждениями и не менее многочисленными восторгами. Если Господь дарует мне еще несколько лет жизни, то воспользуюсь ими в интересах моей работы… Все, что мы творим, лицом своим должно быть повернуто к людям.

Жизнь наша не вечна, и люди уходят из нее быстрее, чем деревья».

Почти все композиции художника продиктованы чувством, сродни лирическим стихотворениям, и не нуждаются в анализе. Это не прибавит знания, дающего ключ к восприятию. Художник, как и поэт Ф.И.Тютчев, могут лишь уповать на благодать сочувствия:

* * *

xx

xx

xx