Путь к свободе от себя в качестве  пути к себе.  

 
    Можно говорить о двух полярностях, и, соответственно, о двух путях, ведущих к полярностям: о пути свободы от себя и о пути свободы к себе.
   Полярности сходятся, так как в конечном счете дополняются своей противоположностью. И как сознаваемый путь свободы от себя с необходимостью дополняется бессознательной идеей неотвратимого и ужасного гнева Бога, так идея пути к себе дополняется бессознательной идеей всеобщей любви.
   Разумеется, жизнь человеческая состоит из формирования баланса этих двух противоположных установок, и совершенно не случайно говорят о золотой середине в этом балансе. Но так как в конечном счете баланс сводится к качественному и количественному соотношению полярных сторон, то и следует рассмотреть каждую из них.
   В каждой из сторон противоположности так или иначе светится другая, так как каждая из сторон противоположности строится на основе отрицания другой либо рассмотрения её в качестве точки опоры, от которой отталкиваются, а объективно это также есть отрицание, так как всякое изменение уже само по себе есть отрицание исходного. Регулировка противоположных сторон осуществляется как бы системой с обратной связью, которая настроена на меру сторон противоположности и колеблется на границе между ними с тем или иным уровнем гистерезиса, с той или иной мерой рассогласования, при которой рассогласование относительно меры идет в одну либо противоположную сторону, и когда рассогласование достигает границы гистерезиса, система переключается на противоположное состояние. Это переключение является качественным, то есть мгновенным. Однако в материальном мире не существует мгновенных процессов, и поэтому качественный скачок, изменяя вектор силы на противоположный, лишь постепенно выводит систему сначала к границе равновесия, затем по инерции граница пересекается и развитие идет уже в противоположную отрицательную сторону вплоть до момента достижения противоположной границы гистерезиса. Здесь снова происходит качественный скачок, снова в действие вступает противоположная сила. И т.о. осуществляется колебательный жизненный процесс между двумя противоположными установками.
   И так как каждая их сторон противоположности реализует себя на основе отрицания другой, то стороны противоположности представляют собой антимиры, говорящие друг с другом на противоположных языках, именно таким образом, что то, что является истинным в одном мире, является ложным в другом, и обратно. И т.о., зная множество положительных и отрицательных утверждений одного мира относительно другого, можно утверждать, что в другом мире его ложные положения окажутся истинными, и истинные - ложными. И это обстоятельство позволяет однозначно переводить ценности языка одного мира на ценности языка другого.

   В настоящем тексте рассматривается одна сторона противоположности, одна полярность, именно, полярность, определяющая путь свободы от себя.
   Здесь сразу же приведем текст, показывающий, как видится другая сторона полярности в её глазах:

    И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя            Гл. 13
  с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим,  |1  Дан.7,7.
  а на головах его имена богохульные.                                  |   Отк.12,3;
    2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него - как    |    17,3.
  у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу  |
  свою и престол свой и великую власть.                                |
    3 И видел я, что одна из голов его как-бы смертельно была ранена,  |
  но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за     |
  зверем; и поклонились дракону, который дал власть зверю,             |
    4 И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может  |
  сразиться с ним?                                                     |
    5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему   |5  Дан.7,8;
  власть действовать сорок два месяца.                                 |    11,36.
    6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его     |
  и жилище Его и живущих на небе.                                      |
    7 И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана     |7  Дан.7,21.
  была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.   |   Отк.11,7.
    8 И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не напи-    |8  Дан.12,1.
  саны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.             |   Фил.4,3.
    9 Кто имеет ухо, да слышит.                                        |   Отк.17,8;
    10 Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает,     |    21,27.
  тому самомý надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых. |10  Быт.9,6.
    11 И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога,|    Ис.33,1.
  подобные агнчим, и говорил как дракон.                               |    Мат.26,52.
    12 Он действует пред ним со всею властью первого зверя и застав-   |    Отк.14,12.
  ляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у кото-   |
  рого смертельная рана исцелела;                                      |
    13 И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на   |13  Втор.13,2.
  землю пред людьми.                                                   |    Мат.24,24.
    14 И чудесами, которые дано было ему творить пред зверем,          |    Отк.16,14.
  он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они    |
  сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив.               |
    15 И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя    |
  и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет    |
  поклоняться образу зверя.                                            |
    16 И он сделает то, что всем - малым и великим, богатым и нищим,   |16  Отк.14,11.
  свободным и рабам - положено будет начертание на правую руку их или  |
  на чело их,                                                          |
    17 И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того,|
  кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.        |
    18 Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это    |18  Отк.17,9.
  число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть. (от Иоанна) 

    Текст должен показать, какими психологическими установками, какими психологическими средствами обеспечивается путь свободы от себя. В основании стремления к свободе от себя может лежать естественная природа и свободный выбор создающего себя человека (ведь человек рожденный - это всего лишь животное, и человек в той мере является человеком, в какой он созидал себя, и в той мере остаётся животным, в какой он не коснулся себя силой созидания):

Памяти Добролюбова
Николай Некрасов
Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал, ты чистоту хранил,
Ты жажде сердца не дал утоленья;
Как женщину, ты родину любил,
Свои труды, надежды, помышленья
Ты отдал ей; ты честные сердца
Ей покорял. Взывая к жизни новой,
И светлый рай, и перлы для венца
Готовил ты любовнице суровой,
Но слишком рано твой ударил час
И вещее перо из рук упало.
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
Года минули, страсти улеглись,
И высоко вознесся ты над нами...
Плачь, русская земля! но и гордись —
С тех пор, как ты стоишь под небесами,
Такого сына не рождала ты
И в недра не брала свои обратно:
Сокровища душевной красоты
Совмещены в нем были благодатно...
Природа-мать! когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,
Заглохла б нива жизни...

    Нас интересует именно эта сторона дела: какими психологическими средствами, методами осуществляется путь свободы от себя. В стихотворении говорится, что средством для этого является подчинение человеком своей жизни целям, которые не связаны с его собственной личностью, с требованиями её страстей, ищущих своего индивидуального удовлетворения. Но в Добролюбове это было естественным его состоянием. Он был таким. У него существовали эти природные инстинктивные установки, и он следовал им. В этом отношении он был самой природой. У него существовали соответствующие волевые данные, которые позволяли ему быть духовным существом.

   Но как быть маленьким человеческим существам, которые не обладают никакой особенной волей и никаким особенным рассудком и которые существуют в соответствии с импульсами, которые ими управляют? Как ими вырабатывается эта мера между двумя противоположными состояниями? Потому что для обыкновенного, ничем не выдающегося человека если есть мера между противоположными сторонами, то ведь чем-то она да обеспечивается. Какими-то воздействиями, влияниями.
   Инстинкт обыкновенного человека состоит в технике безопасности. Он не ищет для себя неприятностей, напротив, всячески избегает их. Он ищет для себя удовольствий. И  инстинкт безопасности, инстинкт страха, с одной стороны, и инстинкт стремления к удовольствиям, с другой,  являются ариадниной нитью, которая ведет его по жизни. В своём поведении он соизмеряет  силы удовольствия и неудовольствия, определяя в этом соизмерении их меру для себя, и в соответствии с мерой  осуществляет свой выбор.

   Человек с природными данными выше средних выбивается из общей массы. Чувствительность к опасности у него может быть притуплена (либо, напротив, обострена) настолько, что он в отношении её практически невменяем, и это ведет к тому, что он смещается к полюсу пути к себе либо к полюсу пути от себя. Особенность смещенного в направлении удовлетворения своих чувственных импульсов сильного в этом роде человека состоит в том, что он не способен выйти за пределы себя, и когда он наталкивается на непреодолимое препятствие, то в силу слабых рассудочных регулировок он оказывается наедине с импульсами, которые есть в нём, и в этих условиях реализует себя его бессознательная психологическая защита, которая полностью переворачивает его поляризующий вектор, и насколько вектор его сознания был направлен в сторону удовлетворения чувственности, жизни, настолько его вектор старновится направлен в противоположную сторону, в сторону ощущения не рассудочной,  внечувственной, природной духовности. И перед ним открывается духовный мир "в своей первозданной красоте". Всё это сопровождается тем, что изменяется характер рефлекторных подкреплений на основе изменения положенности противоположных сторон. И если прежде высшей степенью ценности было чувственное удовольствие, то теперь в качестве такового становится наслаждение  духовное.  При этом отношение к чувственности становится как к внешней, независящей от человека, враждебной ему  силы. Но черного кобеля не отмоешь добела, и обычно так случается, что и сама духовность в нём начинает носить характер "чересчур", сама духовность становится излишне чувственной и активной.
    В этом отношении показательным является перерождение, а фактически второе рождение Распутина, которое очень точно подметил Эдвард Радзинский (приводимые ниже выдержки их его книги "Распутин"):

А причиной этого переживания был удар колом по голове. Но, конечно, причиной был не только удар колом, а должно было совпасть, чтобы этот удар оказался причиной приятного переживания, и не только переживания, но и осмышления его, то есть возникновение мысли: "Поношение - душе радость" Слово высказанное всё перевернуло и закрепило.  Слово связало. Должны были сложиться обстоятельства таким образом, чтобы содержание полушария жизни и полушария мысли совпали между собой, образовав новую форму единства. Ведь до этого момента существовали только природные предпосылки:

     Но крестьянин существовал в чувственном мире, который не удовлетворял его и поэтому не имел цены, и отсюда его буйство и воровство. Проблема заключалась в несоответствии между существованием в жизни и в душе, и это противоречие между жизнью души и жизнью чувства, через которое душа стремилась себя удовлетворить, и не могла, а ничего другого она не знала, должно было вести себя к обострению и чем-то разрешиться, так как инстинкт человека таков, что ему тяжело переживать противоречие, и, испытывая противоречие, человек стремится хоть к какому-нибудь концу. И поэтому отсутствие удовлетворения вело к крайним проявлениям чувственной жизни, и должно было это совпасть - состояние незащищенности, переживаемое поношение и стремление мысли к душевному переживанию. Ведь поношение - это душевное переживание. И т.о. душа нашла свой чувственный объект, и две части - душевная и чувственная - соединились (объединились) в человеке.
   И с этого момента началась пожизненная борьба с чувством, которое теперь выступало для Распутина в образе дьявола:

     Распутин, несомненно, выдающаяся личность, и на его примере можно определиться с тем, какой психологической особенностью характеризуются выдающиеся личности. Нормальный средний человек характеризуется некоторой средней мерой, некоторой золотой серединой. У него согласованы между собой полушария жизни и духа, так что ему не приходится испытывать какие-то особенные сверхчувства, так как в силу согласованности, равновесия полушарий любые возникающие рассогласования устраняются. Не то у выдающихся личностей: у них резко выделяется, доминирует одна из сторон. Они функционируют в соответствии с принципом "да-нет", у них полушария оказываются поляризованы относительно друг другу, что приводит к их пожизненной борьбе с самими собой. Они фиксируются на полярной  точке отсчёта. Принцип противоречия ими ощущается острейшим образом, так что они, приняв в качестве истинной одну сторону, уже отрицают другую. Они односторонни, у них одно развивается до наивысшей степени за счет поляризации с другим. Вытесненное духовное либо чувственное возвращается к ним внешней, независимо от них действующей на них силой. Но для того, чтобы это могло иметь место, вместо логики обыкновенного нормального человека они применяют антилогику, которая заключается в отрицании: надо, целесообразно сделать так, и поэтому так делать не буду. Именно потому, что так сделать нужно, потому что это целесообразно, делается наоборот, назло общепринятой целесообразности. Место стремления к равновесия и покою замещается стремлением к неравновесию и беспокойству.

    Но, наконец, бог с ними, с выдающимися людьми. Нас интересуют регулировки, обеспечивающие равновесие между чувством и духом, которые применяются нормальным человеком, и именно, регулировки, преследующие цель, чтобы и тело не страдало, и  душа не болела. И раньше, чем мы подойдём к настоящей цели нашего повествования, обратимся к одной особенности христианского учения и отношения к нему нормального человека. Всё христианское учение построено на идее могущества бога и его страшной каре за прегрешения. При этом, хотя в христианском учении и говорится лишь о грядущих карах грешникам, оно превосходно действует в жизненной практике. Случилось что-то неприятное - это "тебя", или "меня" "бог наказал". Словом, всё христианское учение держится на страхе перед наказанием господа, а, в общем, на страхе перед наказанием. Подкреплением христовых проповедей является официально грядущее небесное наказание, но внимательный глаз видит, что наказание господне настигает нас уже в чувственном мире всюду и в той или иной форме, где человек пересекает некоторую предельную чувственную границу допустимого. Кажется, что всё это достаточно зыбко, ибо мы знаем, что и зло побеждает, и святость не спасает. Однако во всём этом есть одна важная запятая: зло побеждает там, где к нему присоединяется ум, но зло, которое вызвано разгулом неуправляемых чувств, наказывается практически всегда. И те же самые последствия ожидают ум, которые в своих действиях игнорирует чувства. Всюду, где имеет место разрыв, несогласованность между умом и чувством получаем "божье наказание".
   Религия предполагает веру в противоположность уму. А что значит вера? - это сфера чувственного отношения к миру, которая определена набором правил поведения. Эти правила поведения - отражение многовекового опыта социальной жизни людей. Человек есть то, чему его научили, и важно, чтобы он выполнял правила, а понимает он их или нет, это уже  иной вопрос. Если человек верит в истинность правил, то этого достаточно. Ведь вопрос познания требует от человека всех его сил и всего его времени, тогда как человек, для того, чтобы существовать, должен работать, работать и работать. Так что верить или не верить - это, конечно, дело выбора. Но оказывается, что верой обеспечивается сравнительно безопасное существование человека в социальной среде.
   Есть еще одна сторона учения: У Христа были ученики и был народ. С народом Христос говорил притчами, ибо его притчи должны были воздействовать на чувства, а не на ум народа, по той причине, что такового у него нет вследствие способа его бытия. Ученикам же своим он объяснял свои притчи и рассматривал их как избранных, как носителей истины:

                                   |  
    3 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять;    |
    4 И когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и покле-|
  вали тò;                                                             |
    5 Иное упало на местá каменистые, где не много было земли, и скоро |
  взошло, потому что земля была не глубока;                            |
    6 Когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло;    |
    7 Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его;           |
    8 Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а  |
  другое в шестьдесят, иное же в тридцать.                             |
    9 Кто имеет уши слышать, да слышит!                                |
    10 И приступивши ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь   |
  им?                                                                  |
    11 Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царст- |
  вия Небесного, а им не дано;                                         |
    12 Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, |12  Мат.25,29.
  у того отнимется и то, чтò имеет;                                    |    Мар.4,25.
    13 Потому говорю им притчами, что они не видят, и слыша не слышат, |    Лук.8,18;
  и не разумеют;                                                       |     19,26.
    14 И сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: «слухом|14  Ис.6,9-10.
  услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите;  |    Мар.4,12.
    15 Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза |    Лук.8,10.
  свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразу-  |    Иоан.12,40.
  меют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их».                |    Деян.28,26.
    16 Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат;        |    Рим.11,8.
    17 Ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали  |16  Лук.10,23.
  видеть, чтò вы видите, и не видели, и слышать, чтò вы слышите, и не  |17  1 Пет.1,10.
  слышали.                                                             |
    18 Вы же выслушайте значение притчи о сеятеле:                     |18  Мар.4,15.
    19 Ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, прихо-|    Лук.8,11.
  дит лукавый и похищает посеянное в сердце его: вот кого означает по- |
  сеянное при дороге.                                                  |
    20 А посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово|
  и тотчас с радостью принимает его;                                   |
    21 Но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь   |
  или гонение за слово, тотчас соблазняется.                           |
    22 А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота |
  века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесп- |
  лодно.                                                               |
    23 Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумею-|
  щего, который и бывает плодоносен, так-что иной приносит плод во сто |
  крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать.                          |
              

     За этой формулой Христа стоят разные способы регулирования человеческого поведения: чувственный, инстинктивно рефлекторный и духовный.
   Принято противопоставлять духовность и чувственность, и духовность рассматривать как высшее сравнительно с чувственностью. Действительно, с чувственностью связываются практические отношения человека с реальностью, определяемые законами его тела, преследующие его выживание во внешней среде в соответствии с принципом: жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Тогда как духовность связывают с внутренними душевными состояниями человека, то, что называют жизнью его души.
   Однако чувственная и духовная жизнь человека характеризуются общим основанием - непроизвольным, независящим непосредственно от воли человека характером.. Они непосредственно не зависят от человека, и духовность, при том, что в качественном отношении она разительно отличается от чувственного отношения, характеризуясь, очевидно, законами, прямо противоположными законам практичной чувственности, носит по сути своей также чувственный характер. Эти два отношения различаются предметными областями, в которых они действуют, а не своей сущностью, ибо чувственное отношение обслуживает отношение физическое человека с внешней средой, отношение "здесь и сейчас" тогда как духовное отношение обслуживает идеальную, духовную сферу, которая относит человека к вечному. В этом плане отношение между чувственностью и духовностью можно сравнить как отношение точки к системе координат, или материи к пространству Ньютона.
   Существует склонность деятельность ума противопоставлять чувственности и относить к сфере духовности. Что совершенно неправильно. Ум одинаково обслуживает и чувственность, и духовность. Отличительной особенностью ума является его произвольный и внечувственный характер. В уме нет ничего, чего раньше не было бы в чувстве или в душе.(душа отличается от чувства тем, что чувство относит себя к внешней и внутренней физической среде человека, ощущаемой им также как то, что является внешним ему, тогда как душа - к внутренней идеальной среде, которая воспринимается человеком как его Я или как то, что принадлежит его Я, чем определяются состояния его Я, как то, что есть непосредственно он, как его идеальная сущность и также как его идеальная часть. Поэтому более строго можно сказать, что чувственность физическая есть его внешняя чувственность, душевные же состояния человека являются его внутренним чувством. Может быть, их и следует различать между собой как чувственность и чувство, ибо чувственность всегда носит внешний, физический характер, тогда как чувство всегда характеризует внутренние состояния человека. 
   Т.о.,  противоположности чувственности и чувства как внешнего и внутреннего переживания одинаково противостоит ум. В уме нет ничего, чего раньше не было бы в чувстве. Ум есть чувство (неважно, внешнее или внутреннее), ставшее произвольным в соответствии с законом, согласно которому любой закрепленный рефлекс становится стереотипом, а любой стереотип становится объектом ума. Т.о., в свою очередь, положенностью стороны противоположности ума и чувства определяет качество человека как реактивного или активного, где под реактивным понимается человек, поведение которого является отраженным, определяемым его чувствами и его чувственностью, и тем, какая из двух сторон - чувства или чувственности у него положена. Независимо от того, является человек чувственным или человеком души, если у него положена сторона чувства, он является реактивным, не принадлежащим себе, но принадлежащим "миру". И в то же самое время человек ума является активным. Тем самым реактивность отождествляется с непроизвольным характером реакций человека, активность - с его произвольным поведением. Реактивный человек - это всегда человек в себе, независимо от того, какая из сторон - чувственная или душевная - у него положена. В связи с этим, в отношении чувственности, души и духа  можно образовать две пары: душа - дух и чувство - дух, в которых отражается форма единства чувственности и ума и души и ума.
    Активный человек - это человек для себя, то есть человек, который принадлежит самому себе, который свободно определяет свои цели и владеет своими средствами, то есть это - человек, который овладел своим телом и своей душой - и такого человека можно назвать целостным человеком, либо же который овладел одной из своих сторон - своими чувствами  или своей душой - и тогда его можно назвать односторонним человеком.
   Теперь обратим внимание на общее и отличное в христианском учении сравнительно с другими мировыми религиями. Общее в них есть прельщение идеей всемогущего карающего и дающего бога, требующего безусловного себе подчинения,  действующего  при посредстве кнута и пряника: будешь подчиняться  закону бога, и даруется тебе, не будешь - тебе заготована геенна огненная. Не трудно видеть, что эта установка требования безусловной веры представляет собой абсолютизацию необходимого требования для того, чтобы могла существовать земная власть, формулой которой является: "веруй, потому что бессмысленно",  "исполняй, потому что бессмысленно"  Краеугольным камнем всюду проходит требование: покажи, что ты веруешь, и даровано тебе будет, если же не веруешь, то будешь гореть в геенне огненной. По вере вашей воздастся вам. Это требование краеугольным камнем проходит в мировых религиях, и это имеет место потому, что это - основной  закон социальной жизни. Совершенно не случайно царь рассматривается в качестве наместника бога на земле. Подобно тому,  как в математике идея бесконечно малой, или идея точки, не имеющей размерности, есть абстракция от размера, подобно этому вера в бога есть абстракция веры в безусловную силу властителя. Веруй и исполняй то, что от тебя требует властитель, или будешь гореть в геенне огненной. И эта геенна огненная приготовлена не подчиняющимся на земле, а не на небе. Т.о., социальная жизнь требует от её участников подчинения её законам. А это означает человека, который способен подчиняться этим всеобщим законам. Но человек рождённый есть существо непосредственно-чувственное, и в этом смысле абсолютно эгоистическое, подчиняющееся своему чувству. Человек рожденный есть существо реактивное, и, следовательно, непроизвольное. И если так, не пригодное для социальной жизни. И как коня нужно объездить для того, чтобы можно было его использовать в качестве средства, так же нужно объездить и человека для того, чтобы можно было использовать его в качестве части социального организма. Так или иначе, в той или иной форме, но его поведение нужно сделать произвольным, нужно изменить его природу таким образом, чтобы он соответствовал понятию социальной жизни. Разумеется, можно на человека действовать посредством насилия. Однако в этом случае у человека не формируется понятия, человек не становится иным, человек продолжает функционировать в соответствии с законом чувственности, и он не пригоден выступать в качестве послушного члена стада. Подобного рода существа подчиняются до тех пор, пока над ними занесен кнут; кнут опущен - и человек отдается накопившимся в нём импульсам, которые он удерживал под взмахом кнута. Словом, чувственный человек - вещь крайне ненадежная и мало приспособленная к социальной жизни. Необходимо обеспечить отчуждение человека от себя. Необходимо, чтобы точкой, определяющей поведение человека, были не его чувственные импульсы, и не его собственный ум, обслуживающий его, но чтобы в нём было нечто, отчуждающее его от него самого, что заставляло бы его вести себя в соответствии с законом. Необходимо человека связать словом, ибо слово связывает. Необходимо, чтобы первым было слово, а не дело, и чтобы не дело определяло слово, а чтобы слово определяло дело. Ибо в этом случае достигается получение существа совершенно особенного. Ведь дело есть, в конечном счете, вещь непроизвольная, вытекающая из непроизвольности чувственности, или её произвольности, когда она подкрепляется умом. И до тех пор, пока дело у человека будет стоять на первом месте, пока оно будет доминировать, до этих пор человек будет не управляться или управляться самим собой, то есть собственными импульсами и собственными чувствами. До этих пор человек остается неотчужденным человеком.
   Но ситуация совершенно меняется, когда у человека в качестве доминирующего выступает слово, ибо в этом случае слово из простого выражения чувства или простого знака объекта, или простого носителя информации превращается в понятие как первичную, стоящую над чувственностью человека сущностью.

     Вне зависимости от формы религии, в ней всегда в той или иной форме присутствует идея бога и поклонение ему, хотя религиозное чувство может при этом не дойти до идеи бога и поклоняться, как говорят носители идеи монотеистического бога, не творцу, а сотворенному. Там, где есть человеческое общество, там обязательно должен присутствовать культ в той или иной его форме. Но если допустить, что это так, то возникает вопрос, что является питающей почвой для этого явления. Эта питающая почва должна носить всеобщий и универсальный характер. И  такой почвой является то, что называют объективированием,  проекцией внутренних состояний в виде представления об объективно,   внешне существующих фантомах под названием потусторонних сил. В настоящем случае нас интересует психологическая сторона того, что человек ощущает в качестве потусторонней силы. В качестве ощущения потустороннего выступает любое ощущаемое и не познанное человеком влияние. Всё то, чего мы не знаем, но действие чего мы восприняли, почувствовали на себе, но не восприняли носителя действия - всё это выступает для человека в качестве потусторонней силы. Тогда, когда воспринято действие и воспринят его носитель, потусторонняя сила превращается в посюстороннюю. Поэтому человек постоянно существует по крайней мере в двух параллельных мирах: в мире восприятия действия не воспринимаемого им носителя на данном этапе отражения им внешней среды, и в мире действия сил и их носителей. Поскольку известен носитель, постольку человек, воздействуя на носитель силы, изменяет её характеристики. Это для него - посюсторонние силы, поскольку человек может влиять на них. Всюду же, где есть действие и нет восприятия его носителя, человек не способен материально влиять на действующую силу, разве что только случайным образом. Всевозможные стрессы, которые человек переживает в связи с этим, заставляет его психологически "переворачиваться", "становиться вверх ногами", обращаясь к идеальной сфере и фиксируясь на ней. Это - субъективная сфера, в которой человек может только молиться и просить и которая в этом положении человека никак физически не подчиняется ему.
 Силы, непознанные носители которых действуют на человека, действуют на него не только положительно, но и отрицательно. И т.о. человек, существующий в мире этих сил и фиксирующийся на них, оказывается в положении, при котором точкой отсчета для него становится не мир, открывающийся ему в его чувстве, но мир сверхчувственный, мир, который существует за пределами чувства,  который недоступен человеку. И этот мир для человека оказывается разделен на силы положительные и силы отрицательные. Но если доминирующим становится подобное  отношение к реальности, то, соответственно, и восприятие человеком мира переворачивается: истинной реальностью человека становится мир непознаваемый со стороны его носителей, мир действующих на него потусторонних сил. И собственно человек начинается, может быть, там, где доминирующим становится этого рода осознанное сверхчувственное отношение к миру,  когда является соответствующая мысль и соответствующее ей слово, которое и связывает случайно, может быть, мелькнувшую мысль из множества мыслей, большинство из которых остается нерасшифрованными и принадлежащими в силу этого инстинктивно-рефлекторной, чувственной сфере человека, которая оказалась расшифрована в слове и слово это было воспринято и осознано человеком, и тем самым связало человека, став  для него сущностью его чувственного физического мира. 
    Физиологическим основанием этого является факт оборачивания рефлекса. Вот пример оборачивания рефлекса. Лев Толстой описывает чувства героя, который сначала врал на потеху публике, потом привык, а с годами сам поверил в придуманную ложь.  Здесь мы имеем дело с явлением подобного же рода, заключающемся в конструктивной деятельности человека, конструирующем свой мир и полагающий его в основу своего миросозерцания.
   И т.о. у человека наряду с чувственно данным ему миром с его силами и их носителями параллельно формируется мир внечувственных сущностей, связь с которыми может осуществляться только на субъективном уровне и посредством слова. И весь вопрос в том, в каком из миров человек существует, с каким из миров он себя отождествляет.
   Монотеистический бог христианства есть предельная форма абстрагирования от чувственной данности, в  основу которой кладется идея сверхчувственного, которому противостоит посюсторонний, чувственный мир человека. И т.о. в основу чувственного мира оказывается в лице монотеистического бога заложена абсолютизированная, предельная абстракция потусторонней, абсолютной силы, которая всем управляет и которая посредством своего посредника - Иисуса Христа- соединяется с чувственным миром, и это соединение сверхчувственного с чувственным миром состоит в том, что сверхчувственному  приписывается вселюбящий, но и карающий характер бога. При этом, естественно,  сам бог оказывается вытеснен из чувственного мира, является внечувственной сущностью.
    И в самом этом христианском вытеснении бога из чувственного мира в мир сверхчувственный, которое заключается в том, что при всём приписывании богу доминирующей силы, суд бога со всем его раем и адом фактически относится к концу мира, когда уже ничего не будет, так что уже не будет ни судьи, ни подсудных, и это при том, что Христос обещает скорейшее возвращение на землю, но при этом не говорит, когда это может произойти. Т.о. мы получаем в этом отношении потенциальную бесконечность. И рождение, и вознесение Христа имеет общий смысл: пришествие Христа говорит о рождении в человеке бога, об  осознании им своей духовной сущности. Вознесение же Христа говорит о том, что чувственность человека подавляет родившуюся в нём духовность, вытесняет, уничтожает её. И поэтому возвращение Христа относится в потенциальную бесконечность, выражая собой общую идею возникновения иного человека, надежду на время, когда не исключительные единицы будут характеризоваться критериями доминирующей духовности, но такими единицами окажутся существа, подавляюще регулируемые в своём поведении своей чувственностью.
    Т.ск., духовности нет, но к ней нужно стремиться. Благое пожелание.
   Для народа, ум которого спит,  бог  антропологизируется, представляется  в образах, и т.о. идея духовности входит в человека через свою противоположность - через чувственность. И поэтому Христос беседует с народом притчами, и только ученикам своим объясняет смысл своих притч. Точно также, как абстракции народ воспринимает в притчах, точно также и познание абстракции бога им может быть осуществлено только в его чувственно данных образах, то есть в объектах, которые непосредственно действуют на чувства человека, вызывая в нём соответствующие переживания и отношения.
   Самая первая задача социальной системы состоит в том, чтобы превратить чувственно - инстинктивного человека, тождественного с собой, в чувственно-инстинктивного человека, отчужденного от себя. Для это необходимо внедрить в него чувство потусторонней силы, в полнейшей власти от которой он находится. Это значит -  переместить его рассудок  из сферы чувственно данного ему, воспринимаемого им чувственного мира в мир сверхчувственных сущностей, для чего необходимо, чтобы точкой его отсчёта стала иррациональная, независящая от него сверхчувственная реальность. Но как, каким образом можно закрепить человека на этой точке?
    Понятно, что основным инстинктом самосохранения является инстинкт страха. И сильнейшим в этом отношении является страх смерти и инстинктивное стремление человека к вечной жизни. Однако все люди, рано или поздно, умирают, и не существует примера человека, который жил бы вечно. Но человек хочет жить вечно. Вечная жизнь - это едва ли не основное инстинктивное стремление человека как осознающего себя существа, ибо в качестве осознающего себя духовного существа человек ощущает свою вечную, вневременную сущность. И, поскольку существует у человека инстинктивное стремление к  вечной жизни, то доминирование этого желания обеспечивает то, что указание надежды на вечную жизнь воспринимается им как цель его посюсторонней жизни. И тем самым его данная ему  чувственная жизнь перестает обладать высшей самоценностью и становится средством достижения вечной жизни. И поэтому  человек добровольно надевает на себя хомут в этой жизни ради жизни вечной.
   Не всякий будет допущен к вечной жизни, но тот лишь, который будет выполнять заветы господа. И тут "совершенно случайно" оказывается, что для того, чтобы однажды воскреснуть и после этого жить уже в вечном блаженстве, человек должен отказаться от себя как чувственного существа в этой данной ему чувственной жизни. Оказывается, что на человека накладываются ограничения, такие, которыми обеспечивается его функционирование в качестве винтика, или ломовой лошади социальной системы. Т.о., человек оказывается в положении, что если он будет следовать своим непосредственным чувственным импульсам и получать удовольствие в этой его сегодняшней чувственной жизни, то в будущей жизни он окажется в геенне огненной, будет обречен на вечные страдания. Если же он откажется от чувственной жизни здесь, на земле, то обретет райское блаженство в будущей жизни. Выбор за ним.
   Значит, здесь формула: человек должен отказаться от своих инстинктивных, чувственных импульсов в той мере, в какой этого требуют правила бога, и для того, чтобы он мог это сделать, нужно сформировать у него веру в бога,  принятие  его сознанием бога как безусловно доминирующей реальности. Страх перед богом даёт ему силы отказаться от реализации чувственных импульсов, управляющих им.
   Но  какие импульсы человека затормаживает его страх перед богом как единой и могучей  потусторонней силы? Это - импульсы животного, реализующего свой инстинкт и кроме своего инстинкта  не знающего и не понимающего ничего более . Страх перед господом превращает человеческое индивидуальное животное в социализированное животное. В социальное реактивное существо,  отчужденное от себя,  пожизненно отягощенное страхом перед стоящей над ним потусторонней силой, угрожающий взгляд которой он постоянно ощущает на себе.
   Здесь нет свободного человека. Здесь есть раб, вынужденный и привыкший подчиняться стоящей над ним силе, и здесь есть постоянная борьба отчужденного человека со своей чувственностью и связанное с борьбой  постоянное страдание
   Тем не менее, необходимо отметить, что  бог навязанный и бог принятый - это разные вещи. Бог, принятый не как угроза, но как любовь, делает человека устойчивым к перипетиям судьбы, и всюду, где человек, который в своём бытии руководствуется своей чувственностью, теряет себя, столкнувшись с трудностями, там человек, который принял в себя образ бога как любовь, остаётся принадлежащим себе и независящим от обстоятельств. О человеке, который принял в себя образ бога как любовь, можно сказать, что образ бога  в нём, и что его ведет образ бога. Образ бога, превращенный в любовь, наполняет человека божественной силой.
   Бог в человеке - это обратная проекция проекции бога, это инстинктивное, неосознанное возвращение человека к самому себе и снятие тем самым его отчуждения от себя, обусловленное его социальным бытием. Внешнее противоречие перенесено им в противоречие внутреннее. Чувство страдания превращается у человека в чувство любви. И человек существует в любви. Нет ничего слаще любви, и нет ничего слаще любви к богу, потому что такая любовь не может предать. И человек становится блаженным.
   Т.о., обратившись к любви, человек  преодолевает страдание. Но любовь слепа. И поскольку человек предается любви, человек слеп. Человек является персонификацией его любви.
   До сих пор речь шла о вещах, так или иначе связанных с бессознательным. Но человек свободен тогда, когда он свободен от чувственности. Когда не человек для чувственности, а чувственность для человека. Когда не человек является персонификацией своей чувственности, но когда его чувственность является средством его самореализации. Человек в качестве персонификации какой бы то ни было своей части есть самореализация этой его части, ибо в этом случае не часть принадлежит человеку, но человек принадлежит своей части. Человек свободен тогда, когда он не отчужден от себя какой бы то ни было своей частью, но принадлежит себе. Когда он может сказать " тпру, стоп" любой своей части, и может сказать ей также:  "но, пошла". Тогда человек сам является хозяином себя. Но как может быть получен такой человек?
   Обратимся к кажущимся парадоксальными поучениям Христа:

    Но это легче утверждать, чем этому следовать. Вопрос в том, как можно не соблазняться? Ведь соблазн идёт впереди нас, и действие соблазна идет впереди осознания соблазна. И если  соблазн уже проник в нас, то он уже в нас. Не случайно же говорят: "Кайся". И еще говорят: "Не согрешив, не покаешься". Говорят также: "Чтобы избавиться от греха, нужно согрешить". Что делать со всем этим?
   Иисус говорит:

     В высказывании 46 - ключ к разгадке приведенных поучений Христа. Однако к этому ключу нет замка потому, что отсутствует его  дополнение его  противоположностью.
    Валентин Пикуль,  занимающийся излечением болезней опорно-двигательного аппарата, говорит пациентам: "Идите против боли".  И это действительно единственный естественный путь излечения опорно-двигательного аппарата: ведь человеку свойственно стремление избегать боли. Если человек испытывает боль при движении суставов, то он инстинктивно стремится всячески ограничивать движение: ведь организм говорит ему: не двигайся, если не хочешь испытывать боли. Перестав двигаться, человек тем самым создал новые условия для  организма, и организм с радостью приспосабливается к этим новым условиям, потому что это требует от него меньших усилий, а принцип функционирования организма - жить без сопротивления самому себе. Это ведет к дальнейшему  обездвиживанию  суставов,  так что теперь уже и  те движения, которые ранее не доставляли человеку боли, оказываются для него невыносимыми. И так  самим человеком реализуется программа собственного  обездвиживания.
    Если же человек идет против боли, то организму приходится  приспосабливаться к изменяющимся условиям существования: ведь ему нужно работать, и ему приходится лучше обеспечивать суставы кровью, смазкой и прочь. И через некоторое время тренировок через боль боль уходит, суставы восстанавливаются. Боль - это величайшее благо, поскольку она сигнализирует о поломках в организме. И не избегать следует боли, но следует заставлять работать поврежденный механизм, поскольку организму по-необходимости приходится приспосабливаться к изменяющимся условиям существования.
    Но, разумеется, при этом должен осуществляться контроль боли, ибо сама по себе боль говорит о происходящих от тех или иных действий разрушении или становлении. И при лечении задача состоит в том, чтобы найти движения, вызывающие характеристики оздоравливающей боли, и не допускать движений, характеризующихся разрушающей болью. Признаком  оздоравливающей боли является то, что она всегда уходит, признаком разрушающей боли является её усугубление. Поэтому движение против боли - да. Но не всякое движение, но специальное,  опытным путем подобранное.
   Т.о.,  весь вопрос в том, кто для кого: человек для своего организма или организм для человека. Законом функционирования организма является рефлекс. Какие вырабатываются рефлексы, так организм и функционирует. И в этом смысле организм сам по себе глуп: у него можно выработать практически любые рефлексы, как полезные, так и вредные для него. И, как правило, там, где человек следует в своём поведении непосредственно за требованиями организма,  он оказывается в ловушке. Ведь рефлексы, если этот процесс специально не контролируется, могут оказаться сколь угодно далекими от того,  чтобы вести к здоровью организма. Не организм для человека, и не человек для организма. Они есть единство. Они являются целью и средством друг  для друга. Организм для того, чтобы быть средством для человека, должен формироваться в качестве такового человеком, то есть быть его целью. Деятельность человека по отношению к своему организму  - это то же, что производство средств производства в хозяйственной деятельности. 
   Высказывания Христа носят содержательный характер, и их содержательность скрывает стоящую за ними логику. То же, почему не выявлена логическая сторона высказываний Христа, обусловлено тем, что высказывания Христа строились как негативная реакция на чувственность. Но противоположности сходятся, и поэтому этими высказываниями чувственность одного рода вытесняется чувственностью другого рода. Но опять-таки чувственностью. И если отрицаемая физическая чувственность - это отрицание духовной несвободы, то точно также и противопоставляемая ей духовная чувственность также является несвободой, и именно, несвободой чувственности, и поэтому она также нуждается в отрицании. Избавление от одной формы субъективного рабства путем абсолютизации  другой стороны влечет за собой противоположную форму субъективного рабства. Одна сторона противоположности стремится вытеснить из сферы сознания другую сторону противоположности, и вытесненная сторона является поэтому сознанию человека не как сила, ему принадлежащая, но как независимая от него и  неотвратимо действующая на него внешняя ему сила.
   Поэтому высказывания Христа есть путь к свободе от одной стороны противоположности,  и это есть также путь в несвободу от другой стороны противоположности, физическая посюсторонняя чувственность вытесняется проекцией потусторонней сверхчувственности, характеризуя перемещение центра тяжести из посюсторонности бытия в его потусторонность..
   Высказывания Христа имеют в своём основании реальную психофизиологическую природу человека, и в конечном счете преследуют цели изменения рефлексов человека. Его высказывания имеют своей целью вытеснение одних  рефлексов на основе формирования противоположных им рефлексов, и различие между этими двумя типами рефлексов заключается в противоположности их подкреплений, каковая противоположность подкреплений есть противоположность подкреплений, характерных для чувственности и духовности.
   Из этой точки и следует исходить. Отрицание чувственности и утверждение духовности есть проявление закона поляризации. Совершенно не случайно Христос говорит, что он пришел спасти заблудших, а не здоровых. Человек, увлекшийся чувственностью и набивший себе на этой стезе шишки есть почва для духовного просветления. Шишки, полученные в результате чувственных заблуждений ( а это и удар колом, который получил Распутин) - это способ смены полюса поляризованных  сторон противоположности, в данном случае полюса чувственности. Это возникает в условиях,  при которых существующая схема поведения привела субъекта к нетерпимому далее рассогласованию относительно состояния равновесия. И чем более сильно такое рассогласование, тем сильнее будет отскок в противоположную сторону, тем более необходимой для восстановления равновесия становится духовность в качестве средства торможения ставшими неэффективными по причине "выхода за пределы допустимого" чувственных схем. Это - обычная рефлекторная схема урегулирования баланса в отношениях чувственности и духовности. Колебания в этой сфере представляются  образом маятника, который колеблется то в одну, то в другую сторону в зависимости от ситуации. Но сама по себе эта схема является чувственной, независящей от человека. Здесь имеют место регулировки, однако эти регулировки связаны с последовательной сменой человеком оснований (точек отсчета и опоры) своей жизнедеятельности, которая выражается формулой "грешим и каемся", и всё это совершенно искренне и вполне непроизвольно.
   Для перехода к сознанию, свободного  от давления чувственности, на высказывания Христа следует взглянуть с совершенно особенной  стороны. Вот Христос говорит: "Кто ударит тебя в одну щеку, подставь другую", противопоставляя его формуле: "оно за око, зуб за зуб". Почему так говорит Христос? Потому,  что это более морально? Или более практично? Потому, что в высказывании Христа кроется более глубокая истина, чем в высказывании "око за око"? Христос сам дает ответ на этот вопрос: "Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?" Ведь вы уже вознаграждены за свою любовь тем, что вас любят.
   Ответить ударом на удар - это естественный импульс. Христос не говорит: "Не следует отвечать ударом на удар", ибо если бы он так сказал, то это было бы отрицательное высказывание. А отрицательные высказывания  активизируют вытесняемое, ибо в отрицательным высказыванием отключается сознание и тем самым открывается путь для выхода импульса бессознательного  на эффекторные пути.  И поэтому "не ударь" вызовет непроизвольный, неконтролируемый сознанием человека ответный удар. Сознание в этом случае как бы пропускает со стороны бессознательного удар мяча в свои ворота.
   Нет, Христос не только делает отрицательным некоторое чувственное содержание, но он заменяет это чувственное содержание прямо противоположным. Христос делает то, что в НЛП называют якорением: он фиксирует содержание бессознательного  на противоположной чувственной данности стороне , замещая тем самым рефлекторную схему противоположной ей, внедрив её в бессознательное. Т.о., отрицание чего-то ведет к стрессу и отключению сознания, и в этот момент оказывается открытым вход в бессознательное. И в этот момент происходит внедрение в бессознательное противоположного содержания. И поскольку нечто в бессознательное внедрено, оно уже там, оно недоступно сознанию, и оно будет действовать.
   И снова вопрос: так что же с этим делать, со всей этой непосредственностью и бессознательностью?
   Совершенно верно: это вопрос о позиции сознательного отношения к реальности. Мы, полагая, что мы сознательны, совершенно не замечаем того, что всё наше поведение свидетельствует о нашей бессознательности. В реальности мы как бы грезим наяву. Мы не чисты. Наше сознание не чисто. Наше сознание не может отличить существующего в нём мусора бессознательного от себя самого. Почему это происходит? Потому, что наше сознание бессознательно фиксируется на чувственных точках и отождествляет себя с ними. Значит, для свободы сознания необходимо осознание сознанием себя от чувственного материала. А это означает, что вместо отождествления себя с ним оно должно объективировать себя по отношению к нему.
   А каким единственным способом оно может это сделать? Только путем противопоставления себя любому чувственному материалу. А что значит противопоставление? - это отрицание. И что значит "любому чувственному материалу"? Это значит сказать: я не есть такое-то чувственное содержание. И я не есть также и противоположное ему чувственное содержание. Чувственное содержание, каким бы оно ни было, оно есть мой объект, и я и отношусь к чувственному содержанию как к объекту. И оперирую с ним как с объектом.
   Но любое чувственное содержание есть в своей сущности некоторое безусловное подкрепление. В качестве же содержания безусловного подкрепления являются содержания бессознательного. С безусловными же подкреплениями необходимо связаны соответствующие им безусловные рефлексы, требующие своей реализации, а они характеризуются импульсивным характером, который требует своего удовлетворения. И давлением этих импульсов и задается зависимость человека от своей бессознательной сферы.
   Значит, для того, чтобы сознание могло отделить себя от своей зависимости от чувственности и тем самым получить доступ к осознанию происходящего, оно должно превратить непосредственное в опосредованное, свою реакцию на чувственность заменить объективированием чувственности.
   И поэтому когда Христос говорит: "не око за око, но подставь другую щеку", то если ты действительно подставишь другую щеку, то ты останешься в сфере чувственности. Но ведь речь то идет о перемещении из сферы чувственности в сферу сознательности. И поэтому тебе нужно не заменить одну импульсивность другою, но тебе нужно объективировать существующую импульсивность. Тебе нужно затормозить существующий импульс. А что значит затормозить существующий импульс? Это значит его перетерпеть. ("Христос терпел, и нам велел")
   Но что значит перетерпеть? Ведь это известная вещь, что терпишь что-то, терпишь, да и изменяешься, и привыкаешь к тому, что терпишь, и то, что воспринималось как нетерпимое, становится обыкновенным и перестаёт восприниматься. К слову "перетерпеть" как-то непроизвольно привязываются слова "сломать себя", загнать противоречие, существующее во вне, во внутрь себя. Ограничить себя.
   Верно, что,   во всяком случае, очень многим из нас знаком рефлекс противоречия. Вот к ребенку обращается "тётька" и сюсюкает: "Деточка, как ты будешь учиться?" Деточка знает, какого ответа от него ждут, и отвечает: "На двойки и единицы". Человеку свойственно реагировать  отрицательно на новые раздражители. Когда Христос говорит: не око за око, а подставь щеку, у человека возникает два повода. Первый повод состоит в том, что словами "око за око" обозначается определенная схема реагирования, и, выраженная в словах, она из простой рефлекторной схемы превращается в факт сознания. А если по отношению к фактам чувственности человек не свободен, то к фактам своего сознания он свободен. Оно свободен в своём виртуальном мире. И словам "око за око" он может сказать "да", а может сказать и "нет". Он свободен в этих своих высказываниях. Он при этом может испытывать давление на свой ответ со стороны своих чувств. И вот тут-то ему самое время  показать, кто у него в доме хозяин: он или его чувства. И если чувства оказывают на него давление: скажи "да", он отвечает "нет", и если чувства говорят ему "скажи "нет", он говорит "да"- и не потому, что это более разумно, а единственно в качестве защиты своего свободного выбора. И точно также когда речь идет о том, чтобы подставить другую щеку. Чувства его возмущаются, и требуют сказать "нет", но он снова говорит "да", и вовсе не потому, что он согласен с этим высказыванием, но для того, чтобы доказать своим чувствам, что хозяин в доме он, а не его чувства. И когда он приказывает своим чувствам подставить другую щеку, он снова занимается воспитанием своих чувств, а не достигает какой-то положительной цели во внешности. Он  в это время делает то же самое, что делает всадник, объезжая коня. И так - во всём. При этом внешние, объективные последствия его действий окажутся во многом для него отрицательными. Однако через какое-то время он почувствует, что его чувства смирились перед ним и подчиняются ему. И вот только после этого, но не раньше, прежде, чем что-то сделать, он спрашивает у разных своих частей, у разных своих чувств, что они думают. И чувства высказывают то, чего они хотят. Но теперь уже не они принимают решения, а он, и он может теперь делать то, что было для него недоступно прежде: он может приказать своим чувствам действовать так, как это ему нужно, в соответствии с его выбором. Он больше не соблазняется своими чувствами. Он свободен.

   06.05.10 г.