Уважаемые подписчики и читатели,
В сегодняшнем специальном выпуске мы вновь возвращаемся к теме главенствующего положения США в мировой экономике. Вашему вниманию предлагается обзор, составленный кандидатом философских наук г-ном Дроботом, опубликованный в журнале «Социально-гуманитарные знания», №2, 2003 г. Возможно, этот материал далеко не всеобъемлющ, однако, его информационная насыщенность, вне всякого сомнения, позволит Вам найти для себя в нем что-то новое. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться.
С уважением, Леонид Ардалионов.


   Гегемония в мировой экономике: анализ американской политико-экономической литературы


   Годы после Второй мировой войны характеризуются глубокими, почти эпохальными изменениями в мировой экономике. Быстрое послевоенное восстановление и беспрецедентный рост западной экономики, возникновение новых международных экономических институтов, взрыв мировой торговли и невиданное расширение международного сотрудничества - все это составляло ключевые элементы послевоенного международного экономического порядка. Каким образом и почему произошли эти изменения? Распространенным ответом на этот вопрос в американской литературе является ссылка на роль Соединенных Штатов. "... До 1940 г. Соединенные Штаты не желали прикладывать никаких усилий ни для стабилизации мировой экономики, ни для поддержания мировой политической системы, - пишут Т. Лейрсон и Д. Скидмор. - Последствием была катастрофическая депрессия и неизбежная война. Но во время и после войны Соединенные Штаты последовательно стремились реконструировать мировую экономику" [Lairson Th., Skidmore D. International Political Economy. The Struggle for Power and Wealth. N.Y., 1997].
   Американские ученые стремятся проследить взаимосвязь международного могущества государств и мировой экономики. Одним из самых дискутируемых вопросов в американской международной политической экономии является вопрос о зависимости становления международного либерального экономического порядка от существования единственной доминирующей державы в международной системе. Так называемая теория гегемонистской стабильности появилась в начале 1970-х гг. как способ объяснения появления и упадка Pax Britanica и PaxAmericana, т.е. периодов относительной международной экономической открытости в середине XIX и XX вв. соответственно. Теория утверждает, что существование единственной доминирующей в экономике державы является необходимым и достаточным условием для создания и поддержания либерального порядка в международной экономике. По словам Р. Гилпина, "Pax Britanica и Pax Americana, подобно Pax Romana, гарантировали международной системе относительный мир и безопасность. Великобритания и Соединенные Штаты создали и поддерживали правила либерального международного экономического порядка" [Цит. пo: Keohane г. Hegemony in the World Political Economy/Art R., Jen/is г. (eds). International Politics. Enduring Concepts and Contemporary Issues. N.Y., 1996, с.286]. Из этого вытекало, что если позиции гегемона начинают слабеть, международная экономика становится более закрытой и конфликтной.
   Применение этих идей к объяснению периода после Второй мировой войны породило пять фундаментальных вопросов, на которые до сих пор не всегда находятся однозначные ответы. Во-первых, в чем состояла природа американского лидерства? На решение каких проблем было направлено могущество Соединенных Штатов? Во-вторых, каковы были цели Соединенных Штатов? Стремились ли они создать систему международного мира и процветания, отвечающую интересам всех государств, или они были озабочены реализацией собственных интересов? В-третьих, каковы были масштабы и пределы применения силы США в достижении поставленных целей? В-четвертых, насколько важно было лидерство Соединенных Штатов для международной кооперации и стабильности? В-пятых, какое влияние оказало на международное экономическое сотрудничество ослабление гегемонии США? Настоящие вопросы очерчивают основные направления, по которым ведется дискуссия в рамках теории гегемонистской стабильности.
   Природа американского лидерства. Американские исследователи указывают на четыре аспекта послевоенного международного порядка, в которых Соединенные Штаты играли ключевую роль: торговля и финансы, международная безопасность, жизненно важные ресурсы и международная политика [Этот перечень составлен по: Keohane г. After Hegemony. Princeton, 1984, p.l 39: Strange S. The Persistent Myth of Lost Hegemony / International Organization, 1987, Autumn, p.565]. Главным образом благодаря инициативам США были созданы Бреттон-Вудские институты и ГАТТ (ВТО), игравшие важнейшую роль в организации послевоенной международной торговли и международного потока финансов. Соединенные Штаты сыграли существенную роль в послевоенном восстановлении Европы, финансируя этот процесс в рамках плана Маршалла. Доллар занял ключевые позиции в международных финансах. Это означало, что доллар стал основным финансовым посредником в международных платежах.
   Кроме текущих экономических вопросов внимания Соединенных Штатов требовали вопросы безопасности. Недавняя война продемонстрировала уязвимость многих регионов мира перед агрессивным государством. Одновременно многие европейские лидеры были глубоко обеспокоены политическими последствиями присутствия советских войск в центре Европы. Когда эти тревоги усилились в результате установления просоветского режима в Чехословакии и блокады Берлина советскими войсками в 1948 г., Соединенные Штаты решили, что пора действовать. Результатом явилось создание в 1949 г. Организации Североатлантического Договора (НАТО), которая представляла собой механизм по защите западного мира от советской угрозы.
   Соединенные Штаты играли ключевую роль в политическом сотрудничестве западных государств. Иногда, как в случае с Францией, им приходилось действовать средствами убеждения, чтобы доказать, что безопасность каждого государства будет гарантирована, несмотря на восстановление экономики их соперников, в данном случае Германии. Оккупация Западной Германии войсками США, Великобритании и Франции (Восточная Германия находилась в зоне оккупации советских войск), а также Японии силами США явилась залогом изменения не только внутренней, но и внешней политики этих государств.
   Не менее важным элементом гегемонии США стало обеспечение доступа к жизненно важным ресурсам посредством нормальных рыночных отношений. Государства недолжны были прибегать к использованию военной силы для получения доступа к ресурсам. Наиболее важным из этих ресурсов была нефть. Основными агентами, контролирующими ее, выступали крупные американские, английские и датские транснациональные нефтяные корпорации, однако политическая и военная сила США на Ближнем Востоке играла не менее важную роль [Frank L. The First Oil Regime/World Politics, 1985, July: Keohane г. After Hegemony, p.l 50-181]. Это было особенно заметно на примерах вытеснения СССР из Ирана в 1949 г., интервенции в Иран в 1953 г. и закрытых отношений с Саудовской Аравией. Последствием были гарантированные массовые поставки нефти в страны Запада по относительно дешевой и стабильной цене.
   В более общем плане взаимосвязь военной силы и гегемонии в экономике рассматривает Р. Кохейн [Keohane Hegemony in the World Political Economy/Art R., Jen/is г. (eds). International Politics. Enduring Concepts and Contemporary Issues. N.Y., 1996, С.292-294]. Государство-гегемон должно обладать достаточной военной силой для защиты мировой экономики от дестабилизирующих факторов. Экономические интересы, если они имеют базовый характер, становятся вопросами военной безопасности. Как уже отмечалось, во время и после Второй мировой войны Соединенные Штаты использовали свою военную силу, чтобы гарантировать себе и своим партнерам доступ к ближневосточной нефти; в конце 1974 г. государственный секретарь Г. Киссинджер предупредил, что Соединенные Штаты могут обратиться к военной силе в случае, если государства-экспортеры нефти будут шантажировать индустриальные страны.
   Вместе с тем государству-гегемону не обязательно быть доминирующей военной силой в мире, считает Кохейн. Ни Британия, ни Америка не обладали такими возможностями. Британии в военном отношении противостояли Франция, Германия и особенно Россия; Соединенным Штатам даже в период их максимального военного могущества после Второй мировой войны противостоял Советский Союз. Военное могущество гегемона удовлетворяет его экономические потребности в том случае, если государство-гегемон способно обеспечить доступ к областям своей наибольшей экономической активности. Именно поэтому военное присутствие США на Ближнем Востоке носит постоянный характер.
   Цели США. Хотя американские ученые приходят к согласию относительно основных вопросов международного порядка, в которых Соединенные Штаты играли ключевую роль, они продолжают спорить по поводу основных целей американской политики. Некоторые полагают, что Соединенные Штаты действовали исходя из соображений общественного блага. В соответствии с этой точкой зрения международный порядок, который сформировали Соединенные Штаты, должен был отвечать интересам всех участников системы, независимо от их личного вклада. При этом выгоды одного какого-либо участника не должны были ущемлять выгоды других [Kindiberger Ch. The World in Depression. Berkeley, 1973].
   Вторая точка зрения исходит из того, что система общественных благ может существовать в международных отношениях только в том случае, если доминирующее государство будет получать наибольшую выгоду от нее. В соответствии с этой точкой зрения Соединенные Штаты использовали свое превосходство как рычаг давления для получения особых привилегий и навязывания государствам-членам системы обязательств по обслуживанию международного порядка [Gilpin Power and Multinational Corporation. N.Y, 1975; Krasner S. State Power and the Structure of International Trade / Frieden J., Lake D. (eds). International Political Economy: Perspectives on Global Power and Wealth. N.Y, 2000]. Третий подход отвергает теорию общественного блага и опирается на предположение, что Соединенные Штаты как держава-гегемон заботились только о собственной выгоде [Russet B. The Mysterious Case of Vanishing Hegemony, or Is Mark Twain Really Dead? / International Organization, 1985, Spring].
   Как часто бывает, в реальной ситуации переплетаются все три указанные позиции. Соединенные Штаты являлись единственным государством, способным обеспечить материальную помощь другим государствам, а также гарантировать их безопасность. При этом как государство, обладающее ведущей мировой валютой, США получали наибольшую финансовую выгоду в созданном ими международном экономическом порядке. Они обладали также возможностями принудить другие государства разделить с ними бремя ответственности за новый мировой порядок посредством участия в международных организациях. "...Мир и процветание в послевоенный период имели всеобщий характер, по крайней мере, что касается развитых стран" [Lairson Th., Skidmore D. International Political Economy. The Struggle for Power and Wealth. N.Y., 1997, p.74], - пишут Лейрсон и Скидмор.
   "Но реальным ключом к пониманию мотивации Соединенных Штатов в обеспечении международной стабильности является представление американских лидеров о военной и политической "цене" дисбаланса в мировом порядке", - подчеркивают эти ученые. Опыт депрессии 1930-х гг. и двух мировых войн убедил многих ведущих политиков Соединенных Штатов в том, что процветание и безопасность США зависят от процветания других государств и блокирования поведения агрессоров. "Если бы Соединенные Штаты не предпринимали усилий по реализации этих целей, под вопрос были бы поставлены вопросы занятости и свободы предпринимательства в самих США, в то время как захват враждебным государством контроля над ресурсами Европы и Азии определенно вызвал бы вооруженный конфликт с участием США, вплоть до начала новой войны" [Ibid р.74]. Таким образом, в неразрывной связи оказывались экономические и политические цели Соединенных Штатов и интересы их партнеров.
   Масштабы и пределы лидерства США. Можно ли заключить из предыдущего, что доминирующее положение Соединенных Штатов было столь сильно, что они могли позволить себе все, что пожелают? Ответ, который дают американские исследователи, отрицательный. Несмотря на свое могущество и имеющиеся рычаги давления, США не всегда удавалось достигать своих целей на международной арене. В период после Второй мировой войны этому мешали три обстоятельства. Во-первых, поставленные цели были чрезмерно смелыми. Достижение в рамках плана Маршалла за короткий промежуток времени политической и экономической интеграции Европы - региона, где веками не прекращались конфликты, - было нереалистично. Во-вторых, Европа после войны была чрезмерно ослаблена. Чрезмерное давление на европейские страны в этих условиях с целью побудить их к образованию западного политического и экономического блока было бы контрпродуктивно. Результатом могло бы стать политическое поражение проамерикански настроенной элиты Европы или же кооперация, лишенная опоры на фактическое единство союзников. Наконец, сама природа американской гегемонии, преследующей цель достижения либерального международного порядка, накладывала жесткие ограничения на поведение Соединенных Штатов. Достижение истинного сотрудничества и кооперации между западными державами заставляло США идти на многие компромиссы. Американцам чаще приходилось опираться на убеждение, чем на силу.
   Роль лидерства США в становлении международного либерального экономического порядка и международной кооперации. Данная проблема является ключевой в теории гегемонистской стабильности. Одним из первых с позиций политического реализма к ней обратился С. Краснер в работе "Мощь государства и структура международной торговли" (1976 г.) [Krasner S. State Power and the Structure of International Trade. Изложение основных идей с широким цитированием см.: Дробот Г.А. Стефан Краснер о взаимосвязи мирового лидерства и характера режима международной торговли /Социально-гуманитарные знания, 2002, N 4], в которой впервые была изложена теория гегемонистской стабильности.
   Вывод, к которому приходит Краснер, состоит в следующем. "Наиболее вероятно существование открытого торгового режима в условиях гегемонистской системы. Государство-гегемон обладает как интересом, так и ресурсами для создания режима, характеризующегося низкими тарифами, растущими темпами торговли, слабым уровнем регионализма. Открытость достижима и в рамках других систем распределения потенциальной силы государств, скажем, системы, состоящей из многих малых, высокоразвитых государств. Но даже в этих условиях желаемый результат может быть недостижим" по причинам отсутствия необходимой стабильности валютных систем. "Наконец, маловероятно, что очень крупные государства, особенно находящиеся на разных уровнях развития, создадут открытые торговые отношения" [Krasner S. State Power and the Structure of International Trade / Frieden J., Lake D. (eds). International Political Economy: Perspectives on Global Power and Wealth. N.Y, 2000, с.23].
   Следует заметить, что не все представители научного сообщества США разделяют точку зрения Краснера по поводу методологической значимости теории гегемонистской стабильности. Критические настроения свойственны, как и следует ожидать, сторонникам иных, нежели политический реализм, теорий международных отношений. Одним из таких критиков является известный представитель теории взаимозависимости Р. Кохейн.
   Во-первых, Кохейн подвергает сомнению логические основания "детерминистской версии", как он говорит, теории гегемонистской стабильности, базирующейся только на реалистической концепции интересов и силы. По его мнению, "обоснованной видится умеренная версия первого положения теории гегемонистской стабильности - о том, что гегемония может способствовать определенному типу кооперации, но мало причин полагать, что гегемония является необходимым или достаточным условием для возникновения кооперативных отношений. Более важно то, что второе положение теории ошибочно: кооперация не требует существования гегемонистского лидера после того, как международный режим был установлен. Постгегемонистская кооперация возможна..." [Keohane Hegemony in the World Political Economy / Art R., Jervis г. (eds). International Politics. Enduring Concepts and Contemporary Issues. N.Y, 1996, с. 286-287].
   Во-вторых, Кохейн отмечает, что, подобно многим силовым моделям, теория гегемонистской стабильности содержит неточные эмпирические данные. Она верно указала на существование кооперативных отношений в течение двадцати лет после Второй мировой войны. Однако она оказалась по крайней мере частично ошибочной в отношении кооперативных связей в период упадка гегемона. Между 1900 и 1913 гг. упадок могущества Британии сопровождался не столько усилением, сколько ослаблением конфликтов на коммерческой основе. Трудным вопросом является то, как интерпретировать усиление противоречий в межвоенный период, поскольку не ясно, являлась ли какая-нибудь держава гегемоном в течение этих двух десятилетий. Соединенные Штаты хоть и превосходили всех остальных по производительности труда, не вытеснили Британию с позиций мирового финансового центра и крупнейшей торговой державы... Британия контролировала крупные месторождения нефти на Ближнем Востоке [Ibid, с.288].
   В-третьих, сравнивая Британию и Соединенные Штаты как мировых лидеров, Кохейн приходит к выводу, что попытки Соединенных Штатов после Второй мировой войны установить правила игры в мировой экономике были значительно более успешными, чем усилия Британии в том же направлении в XIX в. Америка после 1945 г. не копировала более ранний британский опыт: напротив, между британской гегемонией XIX в. и американской гегемонией после Второй мировой войны существуют глубокие различия [Ibid, с.290].
   Кохейн следующим образом характеризует эти различия. Британия никогда не имела такого преимущества перед остальным миром в производительности труда, какое имели Соединенные Штаты. США не были так зависимы от внешней торговли и инвестиций, как Британия. Не менее важно и то, что основные экономические партнеры Соединенных Штатов являются их политическими союзниками; что касается Британии, то ее основные партнеры были ее политическими противниками. Кроме того, одной из причин относительной неэффективности британских усилий в поддержании режима свободной торговли было то, что Британия никогда не применяла принцип взаимности в торговле. Она тем самым жертвовала потенциальными средствами воздействия на другие страны, которые предпочитали сохранять собственные ограничения в торговле, в то время как Британия следовала принципам свободной торговли. Политика этих стран могла бы измениться, если бы они столкнулись с выбором между закрытием британского рынка для своего экспорта и взаимным снижением торговых барьеров. Наконец, у Британии была колониальная империя, куда она могла сбывать товары не очень высокого качества. Поэтому "американская гегемония была не еще одним примером общезначимого явления, а уникальным примером с точки зрения средств, которыми пользовались США, а также тех результатов, которых они добились, - утверждает Кохейн. - То, что теория гегемонистской стабильности подкрепляется только одним, самое большее двумя случаями, вызывает сомнения в ее универсальной значимости" [Ibid, с.291].
   Общий вывод, к которому приходит Кохейн, заключается в том, что к теории гегемонистской стабильности не следует предъявлять слишком завышенные требования, как это часто бывает. Она всего лишь "предлагает полезные, в некоторой степени упрощенные, исходные позиции для анализа перемен в международной кооперации и международных противоречиях. Она представляет собой жестко не связанные, но полезные для размышления положения о некоторых периодах в истории международной политической экономии" [Ibid, с.292].
   Влияние ослабления гегемонии США на международное экономическое сотрудничество. Тему сопоставления британской и американской гегемонии развивает Д. Лейк в статье с характерным названием "Сравнение британской и американской гегемонии: уроки для современной эпохи упадка". Исследуемую проблему Лейк формулирует следующим образом: "Не вызывает сомнения, что конкурентоспособность страны [Соединенных Штатов] упала по сравнению с пиком ее гегемонии в 1950-х гг. Сразу после Второй мировой войны, когда Европа и Япония были разорены войной, для Соединенных Штатов был период безраздельного экономического превосходства. По мере того, как другие страны начали восстанавливать свою экономику, их лидерство начало слабеть" [Lake D. British and American Hegemony Compared: Lessons for the Current Era of Decline / Frieden J., Lake D. (eds). International Political Economy: Perspectives on Global Power and Wealth. N.Y, 2000].
   Период относительного упадка Британии после 1870 г., констатирует Лейк, исторически наиболее близок современной эпохе и представляет собой хороший урок для американской политики. На основе этого сравнения, говорит он, многие делают пессимистические выводы относительно современной системы либеральной международной экономики, имея в виду ее распад на несколько обособленных региональных торговых блоков. Между тем, "чтобы правильно понять и оценить современную ситуацию, необходимо провести параллели между Pax Britanica и Pax Americana и между периодами их упадка. Необходимо признать, что различия между этими двумя циклами гегемонии столь же важны, как и их подобие. Два периода упадка гегемонии схожи, но не идентичны. Их различие имеет огромное значение для будущего либерального международного экономического порядка и природы американской политики" [Ibid, с. 128].
   Лейк группирует различия между Pax Britanica и Pax Americana по четырем категориям.
   1) Международные политические структуры. В XIX в. на протяжении периода британской гегемонии Объединенное Королевство, Франция и Германия проводили активную имперскую политику, строя отношения со своими колониями на принципах открытой экономики. Это приводило к дроблению международной экономики на региональные торговые блоки. После 1945 г. формальный империализм (колониализм) исчезает. Вместо системы колониальных империи появляется система суверенных государств. "Торговые блоки между суверенными государствами всегда будут более хрупкими, чем блоки, основанные на имперских преференциях в рамках колониальной системы, - пишет Лейк. - Это связано с тем, что суверенные государства могут легче нарушать обязательства, взятые на себя по торговому договору, чем колонии" [Ibid, с. 132].
   2) Международные экономические структуры. Лейк подчеркивает, что основания экономической гегемонии Британии и Соединенных Штатов существенно различаются. Если гегемония Британии была основана на ее позициях в международной торговле, то Соединенные Штаты - тоже крупнейшая торговая держава своего времени - больше опираются на размеры своей национальной экономики. На протяжении всего периода своей гегемонии Британия имела относительно небольшие размеры экономики (измеренной в категории национального продукта) по сравнению со своими партнерами и по сравнению с Соединенными Штатами в аналогичный период их гегемонии.
   В 1870 г. Британия контролировала приблизительно 24% мировой торговли. К началу Первой мировой войны этот показатель упал до 15%. Соединенные Штаты в 1950 г. контролировали только 18, 4% мировой торговли, а к середине 1960-х гг. их доля упала ниже 15%. В 1877-1885 гг. 49% британского национального продукта были разными способами связаны с внешней торговлей, в 1909-1913 гг. - 52%. Что касается Соединенных Штатов, то только 17% их национального продукта в 1960-е гг. были связаны с внешней торговлей, хотя этот показатель вырос в последнее время. Исходя из этих фактов, Лейк утверждает, что Британия была значительно более заинтересована в поддержании открытой международной экономики, чем Соединенные Штаты, поскольку ее экономика была более зависима от внешней торговли [Ibid, с. 132].
   Лейк показывает также, что не только экономические основания британской и американской гегемонии были различны, но и траектории их упадка.
   В конце XIX в. Британии противостояли два динамичных, быстро развивающихся соперника-Соединенные Штаты и Германия. В ходе Первой мировой войны Британия устранила одного из них- Германию - с помощью другого - Соединенных Штатов. В период заката британской гегемонии международные экономические позиции Соединенных Штатов и Объединенного Королевства были почти равны. Непосредственно накануне Первой мировой войны между двумя державами был возможен экономический modus vivendi (временное соглашение). Однако англо-американская кооперация и совместное экономическое лидерство не состоялись из-за войны и ее последствий. Развал международной экономики во время войны породил трудные проблемы в области восстановления и вызвал значительную международную экономическую нестабильность, которые сделали англо-американскую кооперацию затруднительной, а международную экономику ввергли в Великую депрессию [Ibid, с. 133].
   Упадок американской гегемонии проходил одновременно с выравниванием экономических возможностей западных держав. Сегодня в мировой экономике доминируют Соединенные Штаты, Германия, Франция и Япония, все – сильные торговые державы с выраженной заинтересованностью в свободной торговле. Эти четыре державы успешно регулируют международную экономику - или, по крайней мере, пытаются это делать. Они справились с серьезными переменами в международной финансовой системе, долговым кризисом третьего мира, появлением еврорынка.
   По мнению Лейка, если что и составляет угрозу международной экономической кооперации в настоящее время, так это не отсутствие государств, способных управлять экономикой, а слишком большое число равных по экономической силе держав. Кроме того, сильной угрозой кооперации является значительный и, по-видимому, нескончаемый бюджетный и торговый дефицит Соединенных Штатов [Ibid, с. 133].
   3) Международные политические процессы. Лейк акцентирует внимание на различиях в стратегиях лидерства Британии и Соединенных Штатов.
   В середине XIX в. Британия использовала свое доминирование в мировой торговле, проводя по преимуществу стратегию, ориентированную на внутренних акторов других стран (фирмы, регионы и т.п.). Это была стратегия "троянского коня", в рамках которой гегемон меняет интересы и расклад политических сил в других странах в соответствии со своими собственными интересами. Отменив Com Laws в 1846 г. и обеспечив свободный доступ на свой рынок, Британия эффективно реструктурировала мотивы поведения производителей сырья и сельскохозяйственной продукции. В долгосрочном плане эти действия означали мобилизацию политического влияния сил, ориентированных на международное разделение труда, и способствовали поставкам в Британию товаров, необходимых для ее промышленности.
   При этом британская стратегия либерализации опиралась на не оговоренный никакими условиями принцип наиболее благоприятствуемой нации. При таком порядке вещей режим свободной торговли носил хрупкий характер: как только протекционистски ориентированная коалиция набирала силу, торговая политика государства быстро переориентировалась в направлении протекционизма. Британия никак не реагировала на это. В результате страны вводили защитные меры по отношению к своей промышленности, продолжая пользоваться британской открытостью.
   Соединенные Штаты, как отмечалось выше, никогда не доминировали в международной торговле в такой степени, как Британия, а вместо этого в своем лидерстве опирались на крупный национальный рынок. Американская стратегия как экономического гегемона опосредована этой спецификой. Соединенные Штаты облегчали доступ на свой внутренний рынок в обмен на ответное снижение тарифов за рубежом. Они не снижали тарифы в одностороннем порядке, как Британия, за исключением периода, непосредственно следовавшего за Второй мировой войной. Вместо этого они действовали на основе двусторонних договоров сначала в рамках Reciprocal Trade Agreement Act, а позже в рамках ГАТТ. Эта система взаимности, также как и растущее желание Соединенных Штатов применять ответные меры против практики "закрытой" внешней торговли, ограничивали протекционизм в зарубежных странах. Американская торговая стратегия способствовала большей многосторонней открытости [Ibid, с. 134-135].
   Кроме того, США больше опирались на международные институты и международные режимы. Британия лидировала в международной экономике XIX в. не прибегая к поддержке каких-либо международных институтов и опираясь всего на несколько международных правил, регулировавших валютный обмен между странами. Другими словами, XIX в. был периодом слабых, или лучше сказать, подразумеваемых (implicit) международных экономических режимов.
   Напротив, в настоящее время международные экономические режимы - в высшей степени распространенное явление. ВТО, МВФ, Всемирный банк и многие организации ООН оказывают реальную и длительную поддержку американскому глобальному экономическому лидерству. В результате либерализм институционализировался в международных отношениях. Большая опора гегемонии Соединенных Штатов на международные режимы, как ожидается, сохранит либеральный международный экономический порядок на неопределенное время [Ibid, с. 135].
   Еще одним отличием международных политических процессов британского и американского лидерства является характер связи экономических вопросов и проблем безопасности. Характерной чертой британского лидерства было Соединение политических союзников и противников в рамках свободного торгового порядка. Выгоду получали все его участники, часто стимулировался экономический рост противников Британии, а ее собственная сила подрывалась. Ссылаясь на Гилпина, Лейк подчеркивает, что это было самым сильным противоречием свободного торгового порядка при гегемонии Британии: стимулировалось развитие противников международного лидера.
   Напротив, либеральный международный экономический режим в условиях американской гегемонии строился исключительно на одном полюсе биполярной международной политической сцены. Все важные торговые партнеры Соединенных Штатов были одновременно их союзниками. Это давало США мощный рычаг воздействия в торговых вопросах. Америка дипломатично связывала вопросы безопасности с либеральной торговой политикой. В результате возникало меньше вызовов американской гегемонии, а Соединенные Штаты в свою очередь были склонны приносить большие жертвы во имя сохранения силы и стабильности западного альянса [Ibid, с. 136].
   4) Международные экономические процессы. Далее Лейк останавливается на характере экономической специализации в условиях британской и американской гегемонии. Международная экономика XIX в. была основана на взаимодополняющей торговле. Британия, а позже другие промышленные страны экспортировали промышленные товары, а импортировали сырье и продовольствие. В той мере, в какой "дополняющие" продукты не были доступны в пределах конкретной национальной экономики или были чрезвычайно дороги, данная система торговли Севера и Юга формировала условия для взаимной зависимости между государствами центра и периферии, а также порождала высокую цену разрыва этих отношений. Последнее обстоятельство ярко продемонстрировала Великая депрессия 1930-х гг.
   Напротив, крупнейшей и наиболее быстро растущей областью международной торговли после 1945 г. были сами индустриальные страны. Наиболее интенсивный обмен осуществлялся между высокоразвитыми странами. В соответствии с этим Соединенные Штаты стали одновременно и крупнейшим экспортером, и крупнейшим импортером химической, машиностроительной и другой подобной продукции. Аналогичная ситуация сложилась в Европе и, в меньшей степени, в Японии.
   Внутрииндустриальная торговля имела два важных последствия. Во-первых, цена сворачивания внутрииндустриальной торговли была ниже, чем в условиях дополняющей торговли. Например, экономические потери от гипотетического снижения поставок автомобилей в Соединенные Штаты были бы значительно ниже, чем при условии отсутствия в Америке развитой автомобильной национальной промышленности. Во-вторых, основным стимулом для внутрииндустриальной торговли является экономия на масштабах производства. В той мере, в какой эта экономия может быть достигнута за счет внешней торговли, она порождает внутренние интересы, ориентированные на свободную торговлю и международную открытость [Ibid, с. 136-137].
   Подводя итог своим рассуждениям, Лейк утверждает, что упадок Pax Americana будет протекать иначе, чем упадок Pax Britanica, и задает риторические вопросы: в чем будет состоять будущее международного экономического порядка? будет ли продолжаться режим открытости мировой экономики или же приближается закрытость?
   Международные детерминанты, рассмотренные выше, по замечанию Лейка, позволяют делать различные заключения. С одной стороны, растущее значение внутрииндустриальной торговли представляет собой серьезный вызов либеральной международной экономике и заставляет быть осторожными при оценке будущих перспектив. С другой стороны, отсутствие формального империализма, экономическая стратегия Соединенных Штатов с акцентом на выраженную взаимность, институционализация либерального международного экономического режима, связь между безопасностью и экономическими вопросами - все это предполагает прочную основу и продолжительное существование международного либерального режима [Ibid, с. 138].

***
Ваши отзывы и замечания, а также материалы, которые Вы хотели бы опубликовать в данной рассылке, присылайте, пожалуйста, по адресу nwtaro@yahoo.com.
Сайт рассылки расположен по адресу http://scd.centro.ru/rass.htm.
Архив рассылки расположен по адресу http://subscribe.ru/archive/business.globalec.
С уважением, Леонид Ардалионов.