«Мой сын не может пойти в тюрьму за действия, которые длились всего 20 минут», — заявил папа молодого человека, который изнасиловал девушку.

Это США, 2016 год, июнь.

Брок Тернер, 20 лет, студент Стенфорда, изнасиловал девушку, которая так сильно напилась, что отключилась прямо на траве, где-то рядом с помойкой. Милый мальчик, студент-спортсмен, то ли нашел ее прямо там, то ли провожал домой — и воспользовался ее состоянием, чтобы раздеть и изнасиловать. Его спугнули два аспиранта, он побежал, они его поймали.

Скандал в том, что Тернеру дали всего шесть месяцев.

«Мой мальчик уже наказан, — говорит его отец. — Его будущее никогда не станет таким, о котором он мечтал. Он исключен из Стенфорда, у него депрессия, он не улыбается, у него нет аппетита».

Это публичное письмо, если что.

У мальчика нет аппетита. Его исключили. Он всего лишь 20 минут использовал тело девушки для своих сексуальных извращений, а ему уже испортили жизнь. Ну как так.

«Девушка красивая в кустах лежит нагой, другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой». Олег Григорьев, поэт.

Вот правда. Кто бы не изнасиловал? Если человек валяется на улице без сознания — грабь, насилуй, бей.

Тернер ведь не потащил ее в подвал, не держал там неделю, не связывал, окурки об нее не тушил, не насиловал бутылками. Он же просто гуманист.

Сложно сказать, в каком состоянии был отец Тернера, когда писал это письмо. Возможно, он, как и некоторые другие мужчины, искренне считает, что женщина без чувств — это нормальный такой полноценный сексуальный объект.

Один мой знакомый рассказывал, что в юности ему было очень сложно ухаживать за женщинами. И вот на одной вечеринке лучший друг говорит ему: «Слушай, там N отключилась, иди к ней». И он пошел. Это был его первый сексуальный опыт.

С этим знакомым у нас были в тот момент отношения, и я спросила: «А ты такое делал со мной?» Он сказал, что однажды делал.

Знаете, это странное чувство. В моем случае сложно было оценить это как изнасилование. Не формально, а лично для себя. Вроде ты и так с этим человеком сексом занимаешься. Но при этом чертовски неприятно, что тебя таким вот образом используют, когда ты не знаешь и не помнишь об этом. В этом есть нечто мерзкое. Даже не столько в самом поступке, сколько в натуре человека, который это сделал. Ты начинаешь плохо о нем думать.

В Калифорнии изнасилованием считается такой акт, когда мужчина нападает, а женщина сопротивляется. Если нет борьбы, то это уже не очень насилие. Если бы девушка защищала себя, студенту-спортсмену дали бы 14 лет. В данном случае прокурор настаивал на шести — и Тернер мог бы их получить. Но не получил — благодаря судье, который посчитал, что юноша осознал, пострадал, раскаялся (судья Аарон Пински сам бывший студент по спортивной стипендии Стенфорда, а отец Тернера — служащий ВВС).

Часто мужчины считают, что если девушка напилась до положения риз, то они имеют на нее право. Я не говорю за всех мужчин — многим такое никогда бы не пришло в голову, им было бы неприятно и невозможно воспользоваться женщиной, которая не соображает, что с ней делают. Но правда в том, что есть немало тех, которые считают бессознательное женское тело своей законной добычей. Есть мужья, которые берут жен, когда те отключились.

— Тебе так нормально? — спросила я подругу, которая рассказала, что ее мужчина так поступает.

— Я не знаю. А что такого? — усмехнулась она.

Нет, если у них договор, что им так весело, то конечно. Но она говорила об этом с некоторым удивлением. Муж сам рассказал ей, что так делает. Это, в принципе, честно. И это могло бы быть даже сексуально, если бы она приходила в себя, проявляла интерес, испытывала бы оргазм. Но она не приходила и не испытывала.

Конечно, когда люди долго вместе, такого рода истории воспринимаешь с меньшим трагизмом. Но, если честно, это в любом случае вторжение.

«Ты была такой сексуальной, что мне очень хотелось заняться с тобой сексом. Можно, я сделаю это в следующий раз, когда ты будешь без сознания?» — вот так это может стать сексуальной игрой. Но без согласия, без обозначения правил это мерзко.

Секс без согласия — некая часть патриархальной культуры, и это варьируется от семейных как бы забав до настоящих преступных действий. И не важно, двадцать минут они длились или три часа.

Слишком многие мужчины думают, что это их право. И не считают такие истории изнасилованием, разумеется. Она ведь не сопротивлялась. Она даже ничего не помнит.

Если бы те аспиранты не застали Брока Тернера без штанов над его жертвой, она бы проснулась с жутким похмельем, и она была бы жертвой, но не знала бы об этом. А этот прекрасный молодой человек, атлет, студент Стенфорда, жил бы дальше в уверенности, что женщина — это просто тело, которое можно использовать как угодно, когда угодно. Не важно, хочет она этого, нравится ей это или нет — ты вправе. Такой Раскольников наших дней — попкультурный, примитивный, без рефлексий.

А проблема, собственно, в том, что пока что мы еще живем в такой культуре, где насилие над женщинами считается чем-то обычным. Если она ничего не помнит. Или если ей не было больно. Или если ее запугали и она сама согласилась.

И что больше всего интересно: неужели мужчинам так трудно получить секс нормальным путем? Ну то есть быть просто милым, приятным, умным, сексуальным, в конце концов? Неужели это все куда сложнее, чем жить с мыслью, что ты — насильник, преступник или просто урод, который получает женщину лишь тогда, когда она не соображает, что с ней делают?

Арина Холина