Как любая женщина мечтает найти свою половинку, своего единственного, так и каждый мужчина всю жизнь анализирует окружение на предмет наиболее полного соответствия окружающих представительниц прекрасной половины своему идеалу. А идеал любимой женщины в подсознании мужчины, как правило, делится на три составляющих: женщина-мать, женщина-дочь и женщина-любовница.

Женщина-мать – это та, которой можно рассказать обо всех своих проблемах без страха, что тебя посчитают слабаком и тряпкой. Это та, с которой можно обсудить все свои комплексы и недостатки. Это та, которая поймет, посочувствует и прижмет к себе. Это та, которая будет признавать тебя лидером, несмотря на то, что сегодня ты рыдал у нее на груди. Женщина-мать умеет слушать, сопереживать и, главное, умеет прощать.

Женщина-дочь – это та, рядом с которой даже самый плюгавенький мужичонка умудряется расправить плечи, поднять голову и на окрик в подворотне не побоится сделать шаг вперед, чтобы прикрыть свою спутницу впалой и незагорелой грудью. Это та, которую хочется защищать и оберегать. Это та, которая лежит на твоей онемевшей руке, и ты боишься пошевелиться, чтобы не спугнуть уютную улыбку с ее сонных губ. Это та, которая рассказывает тебе о своих бедах и несчастьях, но рассказывает так, что ты немедленно понимаешь: ты – единственный, который сможет решить эти неурядицы. Только тебе это под силу, потому что ты – сильный, а она – слабая и беззащитная.

Женщина-любовница – это та, глядя на которую, страсть острыми коготочками начинает царапать тебя по спине. Это та, флирт с которой является перманентным состоянием, ибо ты каждую минуту, даже сразу же после бурного секса, не уверен, будет ли у вас что-нибудь еще. Не уверен не потому, что ты от нее устал, а потому, что ее нужно ежесекундно завоевывать. Ибо она загадка и тайна. Это та, в постели с которой ты перестаешь понимать, что происходит, и только удивляешься потом, как халат оказался на люстре, а колготки – за шкафом.

И счастье тому мужчине, жена которого совмещает в себе все три ипостаси. И счастье той женщине, которая умеет их сочетать. Ибо если она «эмансипе» и ехидно улыбается, когда муж рассказывает о тиране-начальнике или жалуется на головную боль... Ибо если она ярая феминистка и смеется над теми мужиками, которые моют посуду и не стесняются дарить цветы без повода... Ибо если она ходит по дому в застиранном халате в розовый цветочек и в мещанских папильотках – ОН пойдет к проституткам, чтобы поплакаться, найдет подружку на вечер, чтобы почувствовать себя сильным, и заведет шикарную любовницу, чтобы чувствовать себя завоевателем и охотником…

И… никто ж не спорит: сволочь он, конечно, но… понять можно… Впрочем, лучше закончить стихами:

Измученный рыцарь с карманным драконом,
со взглядом блуждающим и отрешенным,
верхом на коне, до ушей пропыленном,
казался чужим в этом мире зеленом.

Дракон никуда на цепочке не рвался,
понуро молчал и простывшим казался,
садился, вздыхал задней лапой чесался,
ну, в общем, не двигался – передвигался.

И конь не старался держаться игриво:
повыщипан хвост, измочалена грива,
копыта не чищены, морда соплива...
И рыцарь болтается так сиротливо.

Но тут из цветов (абсолютно без грима)
цветастая бабочка. Неповторима!
Взлетела к дракону, судьбою гонима,
А он ее хвать языком. Только мимо!


Ах, как он кричал! Как он с места сорвался!
Ах, как он потешно за бабочкой гнался!
Коня за собой на цепочке волочит,
а тот упирается (словно, не хочет).

И рыцарь (что делать!) трясется, но мчится,
и что-то кричит. Ну никак матерится!
Вдруг... общая куча... драконы... копыта...
истерзанный рыцарь... забрало разбито...

И медленно-медленно (словно не знает)
над всем этим бабочка мирно взлетает...

Давайте ж, за бабочек мило парящих,
драконов дразнящих и смуту вносящих,
за сказочных бабочек и настоящих
поднимем бокалы, друзья!