- Я хочу ребёнка.

- Ты уверена, что хочешь?

- Если ты не хочешь, я тоже не хочу.

Таким образом, тема была закрыта, но он не забыл этот разговор. Скорее всего, ему просто очень захотелось свободного секса – такого, какой у нас был до появления Игорька. Года три, не меньше...

- Когда ты поставишь спираль?

- Скоро.

Этот диалог регулярно повторялся в течение двух лет. И вот он неожиданно потерял смысл.

НЕОЖИДАННО... Ну да, конечно, неожиданно.

Мне неожиданно непреодолимо захотелось почувствовать его в себе без резиновых барьеров. Ему эти барьеры уже давно осточертели. Наши желания совпали, а день ТЕОРЕТИЧЕСКИ был абсолютно безопасный.

Я сразу почувствовала – то, что происходит между нами, так же отличается от привычного секса, как бурная, прекрасная майская гроза от унылого осеннего дождика. Заключительная вспышка молнии в низу живота, взметнувшейся в сердце фонтаном света, вознесла меня прямиком в звёздное небо и дала безошибочное знание – этим дело не кончится.

Я заглянула в ванную комнату – ещё можно было что-то предпринять – посмотрела на себя в зеркало, посчитала дни, подумала, что всё возможно и... увидела, что улыбаюсь до ушей.

Вернулась в постель.

- Ты уверена, что это безопасно?

- Не знаю. Если по дням, то да. Через неделю увидим.

Он недоверчиво посмотрел на меня. Мне стало немного жаль его. Но против моего желания примешалось неприятное чувство.

Мужчина, который, занимаясь сексом, не имеет в виду детей, видит в женщине... проститутку, объект наслаждения, а не любимого человека – эти толстовские постулаты запали мне в душу с юных лет.

Муж панических боялся моих догматических представлений о сексе, и за долгие годы совместной жизни я научилась держать их при себе. Может, и правда, это всего лишь мёртвая догма, взявшая меня в плен?

Промолчала я и на этот раз, но желание выскочить из постели перевесило соображения такта и человеколюбия.

- Ты куда?

- В туалет.

- Ты же только что оттуда.

- Значит, в ванную.

Через неделю ничего не проясняется. Вернее, проясняется, но не так, как хотелось бы мужу. Утешаю его, объясняю, что детишкам вместе будет лучше, а сама терзаюсь угрызениями совести.

Ведь я иду против его желания. Вешаю на него такую ношу. А с другой стороны, разве я его насиловала? Или он сам не знает, что полагаться на арифметику в таких делах могут только подростки? Хотя подростки как раз должны быть более ушлыми, чем мы, избалованные многолетним безопасным сексом.

Но что я всё о нём да о нём? Мне тоже страшно. Потому что ношу-то я беру на себя. На него падёт лишь сотая доля того, что предстоит мне.

И я думаю и думаю, но ничего не могу придумать. Только вспоминаю свою улыбку до ушей и понимаю – значит, так и должно быть.

***

... Я впервые ощущаю Твоё присутствие. Ты вдруг открываешь мне самую главную цель Твоего прихода.

- Я буду очень тебя любить, – говоришь Ты мне.

От неожиданности я насмешливо улыбаюсь:

- И только?

И тогда Ты обиженно отворачиваешься от меня.

Я больше Тебя не чувствую – Тебя нет со мной...

- Прости меня, я не хотела Тебя обидеть. Я тоже буду Тебя любить. Очень.

Проходит ещё неделя, но всё остаётся по-прежнему.

- Тебя не тошнит? – беспокоится муж.

Ах, если бы он беспокоился обо мне...

- Нет. Может, у меня просто ранний климакс, – неловко пытаюсь утешить его.

- Не говори ерунды!

Не хочет успокоиться, не хочет принять. Хочет только безопасного секса.

А я-то знаю, что Ты уже давно всё понял и не сможешь любить его, своего отца.

Семена будущей трагедии ещё не взошли, но они брошены в плодородную землю.

Ещё одна неделя. Теперь меня уже на самом деле тошнит, но я ничего не говорю ему.

Пошла к Ирине Васильевне – давненько мы не виделись. Она официально объявит то, в чём я уже давным-давно уверена, о чём знала с первой секунды.

Надо же, к ней ни одного человека. А четыре года назад я иногда просиживала в очереди по часу.

- Надо бы вам аборт сделать. Не тот у вас возраст, чтобы рисковать. Помните, как мы в прошлый раз мучались? Кстати, как сынишка? Уже два с половиной?! Не поверишь, как время бежит! Ну что, решаетесь? Я вам прямо сейчас сделаю вакуумом. Практически безболезненно.

- Нет, Ирина Васильевна, я не могу.

- Ну как же так? Ведь это очень опасно. Вы все свои болезни ребёночку передадите. Вероятность уродств, различных отклонений в вашем возрасте высока.

- Я знаю, что он родится здоровым. Да если б даже и больной... Он уже здесь, со мной, его зовут Матвейкой. Как потом жить, если я это сделаю!

Она неожиданно улыбается.

- А ведь точно мальчик! С мальчиками всегда так – стопроцентная уверенность у мамы, а с девочками – сплошные колебания. Когда я своего Сережку ждала, точно знала, что это девочка.

- Значит, у меня девочка? – совсем запутавшись, спрашиваю я.

- Да нет же! Если точно знаешь, что будет мальчик, или на сто процентов уверена, что родится девочка, значит, мальчишку ждёшь.

А если ничего не знаешь, ни в чём не уверена, то будет девочка.

Ну так что – оставляем?

- Оставляем.

Дэа_ТЭА