— В целом мой сын Федор совершенно обычный ребенок. Умный, спокойный, с чувством юмора. С ним легко договориться. Учится без троек в хорошей гимназии. У нас нет ни малейших проблем с уроками: он сам их делает и приходит ко мне или к старшему брату, если что-то не понимает или сомневается в своем решении. Из внешкольных занятий Федор уже четыре года поет в хоре мальчиков, у него не очень сильный, но красивый дискант. Когда не болеет, ходит в бассейн. Плавает прекрасно, как рыбка. У него есть друзья и приятели — в школе, в хоре, еще есть один мальчик, с которым Федор дружит с детского сада, сейчас они учатся в разных школах, но по-прежнему ходят друг к другу в гости, катаются на роликах и иногда играют в футбол на площадке у нас во дворе…

«Федя, Федя, съел медведя!» — вспомнила я детскую дразнилку и подавила зевок. Все это было прекрасно, но вряд ли она пришла ко мне рассказать об успехах своего сына.

— Что же вас сейчас беспокоит? — спросила я, послушав еще немного.

— Меня беспокоит дракон, — тут же ответила она.

Это было сильное заявление, учитывая, что исходило оно от зрелой женщины с прекрасной литературной речью и внешностью университетского профессора.

Если дракон реально ее беспокоит, у Федора действительно могут быть значительные проблемы.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем драконе подробнее, — вежливо попросила я.

— Это не мой дракон, это Федин, — сообщила она.

— Замечательно, — я испытала отчетливое облегчение. — Тогда расскажите подробнее о Федином драконе. Когда он появился на сцене?

Впервые о драконе семья услышала, когда Феде было около трех лет. Причем как-то подразумевалось, что дракон был и раньше, просто мальчик не мог о нем внятно рассказать.

— Маленькие дети часто выдумывают себе несуществующих друзей, фантастических помощников, — заметила я.

— Да, разумеется, мы знали об этом, — согласилась женщина. — И поэтому тогда не обратили на это почти никакого внимания. Ну дракон, и дракон — даже мило и забавно.

— Что Федя делал со своим драконом?

— Да, собственно, ничего. Он у него просто был. Иногда он на нем «летал», конечно.

«Куда летал? Как летал? Когда?» — я едва удержалась от этих вопросов. Никуда и никогда трехлетний ребенок на несуществующем драконе не летал. Это просто детские фантазии. Точка.

— Потом у Феди очень обострилась астма, которую ему поставили в полтора года, мы несколько раз лежали в больнице, один раз в реанимации — лечение, обследования, реабилитация, закалка, профилактика, как-то нам было не до драконов.

— Понятно, — кивнула я.

— Где-то лет в пять ситуация более-менее стабилизировалась и Федя впервые пошел в садик. В своей возрастной группе он был самый мелкий и, пожалуй, самый хлипкий. Он родился недоношенным, да еще эта астма… Мы очень боялись, что его будут обижать: слабенький, да еще избалованный, сами понимаете, поздний ребенок, часто и тяжело болеющий. Мы все тогда над ним тряслись: мать, отец, старший брат, тетя, две бабушки… Я даже предупредила воспитательниц, просила их приглядеть и сразу мне сообщить, если дети начнут его обижать.

Но наши опасения оказались напрасными — единственной проблемой оставались болезни: он цеплял практически любую инфекцию, но при этом как-то необыкновенно стойко и оптимистично все переносил. С ребятами отношения сложились хорошие: они Федю любили, радовались, когда он выздоравливал и снова приходил в группу. И тогда же снова возник дракон — дети взахлеб рассказывали о нем дома своим родителям. Родители пересказывали нам со странными улыбками: вы знаете, что у вашего сына… есть дракон. Знаем. В курсе. Мы тоже улыбались, но улыбки были уже слегка натянутыми. Дело в том, что дети в группе ему верили, и это было как эпидемия: у других детей тоже стали появляться свои драконы, там даже возникло что-то вроде клуба.

Мы пытались с ним поговорить: Федя, есть сказки и есть реальная жизнь… Он слушал внимательно, а потом спрашивал: так вы ходите, чтобы я никому не говорил, что у меня есть дракон? Так вот. Сейчас Федору одиннадцать. С драконом все по-прежнему.

Отец устранился в самом прямом смысле: два года назад у него случился роман с аспиранткой и он ушел из семьи. Я боялась, как это отразится на Феде, потому что он очень любит отца. По счастью, не отразилось практически никак, по крайней мере с виду. Старший Федин брат — взрослый человек и живет своей жизнью. В конце прошлого года учительница, с которой у нас были очень хорошие, доверительные отношения, напрямую сказала мне: «Для заморыша, который в любом коллективе ровесников всегда слабее всех и годами задыхался в самом прямом смысле, ваш Федя как-то поразительно полноценен, адекватен и уравновешен. Но этот его неумирающий, всем известный дракон как-то уже тревожит… обратите внимание…» И вот я решила обратиться за помощью к специалисту.

— Мне нужно поговорить с самим Федей, — сказала я.

— Да, разумеется, — согласилась мать. — И вот еще что: я всех своих опросила, и все, включая старшего сына и даже мужнину аспирантку, сказали одно и то же: были моменты, когда они верили, что этот дракон действительно существует.

***

Одиннадцатилетний Федя выглядел лет на восемь-девять. Тем больший контраст с внешностью — речь практически взрослого человека. В общем-то ничего удивительного: в семье четыре преподавателя высшей школы, с мальчиком всегда много занимались и разговаривали.

— Как зовут твоего дракона?

— Дракон. Сокращенно Драня.

— А какого он цвета?

— Белого с серебром. Это неудобно, конечно, потому что быстро пачкается, зато в небе незаметно, люди принимают его за большую чайку или облачко. Впрочем, люди в городе редко смотрят на небо.

— Сколько Дране лет?

— Столько же, сколько мне, — Федя пожал плечами, вероятно, с его точки зрения, это какая-то очевидная категория.

— А где он живет?

— Ну, вообще-то основное Дранино жилье в Ловозерских тундрах. Там у него пещера с сокровищами.

— О! У Драни есть сокровища?!

— Да, конечно, — Федя улыбнулся. — Для дракона заиметь пещеру с сокровищами — это что-то вроде инициации… такой атрибут, вроде как черный наряд у готов или большая машина у начальника… через нее они себя в каком-то смысле осознают… Но у драконов всегда много лежек. Драня может в любом недостроенном доме устроиться, на верхнем этаже.

— А что он ест?

— Он охотится, конечно, как любой хищник. Но иногда ворует жареное мясо или рыбу: они ему очень нравятся. Еще любит арбузы. Их тоже ворует, когда сезон.

— Где ворует?

— Ну, пикники, загородные рестораны, уличные продавцы, все такое. Вы же понимаете, редко кто потом расскажет, что мясо или арбузы украл белый дракон…

— А что вы делаете вместе?

— Разговариваем. Летаем. Играем. Смеемся. Еще мне нравится вместе с Драней нырять — там вокруг такие серебряные пузырьки и шум в ушах, как будто звенят сто колокольчиков разом. Да и вообще: представьте, как это здорово, если тебя всегда понимают…

Я чувствовала некоторую растерянность. А вы бы на моем месте не чувствовали?

— Федя, скажи, — осторожно начала я. — А ты понимаешь, что твой Дракон — это вроде Супермена или там Человека-паука? Герой, талантливо сделанный литературный персонаж? Или он для тебя как реальная собачка Шарамыжка, которая у меня дома живет: его можно физически погладить, почесать, поиграть с ним?

— Ни то, ни другое, — спокойно ответил Федя. — Мой дракон не литературный персонаж и не домашнее животное. Он — Дракон, — мальчик улыбнулся и подмигнул мне. — И вы это на самом деле знаете. Только сами себе не признаетесь.

— Что именно я знаю? — уточнила я. — Что драконы существуют в реальности?

— Вы знаете, что такое драконы, — безмятежно утвердил Федя.

— Допустим, знаю, но забыла. Или не могу сформулировать. Ты, как драконовладелец, можешь мне подсказать?

— Я не владею Драконом, или владею им в той же степени, в которой он владеет мной. Глядите! Сейчас я покажу вам красный квадрат! — мальчик выкинул вперед ладошку, на которой лежал красный пластиковый квадратик.

— И что? При чем тут…?

— Посмотрите на него внимательно. Форма.

— Это не квадрат. Это ромб.

— То-то и оно! Мы почти все и почти всегда видим то, что готовились увидеть. То, что нам сказали. Вот как я вам сказал: сейчас будет квадрат, — и вы его и увидели.

— Изящно, признаю. Но где же…

— Вы живете в мире без своих драконов, потому что так увидели, потому что согласились на это.

— А на самом деле у каждого может быть свой дракон? — догадалась я.

— Да.

— И этот дракон усиливает человека, дает ему дополнительные возможности. Или дракон — часть самого человека?

Федя молча улыбался, и я поняла, что на мои вопросы он не ответит.

***

— Дракон — это выращенная отдельно часть его личности, — сказала я матери. — Он ее куда-то поместил и теперь за счет нее себя усиливает, успокаивает, утешает, когда надо. Отсюда его удивляющая всех адекватность, полноценность, умение справляться с проблемами.

— Простите, пожалуйста, — вкрадчиво прервала меня мать. — А куда конкретно он ее поместил, вы можете мне сказать?

— Ну кто же может сказать, что до донышка и наверняка знает, как устроен наш мир? — пожала плечами я. — Я точно не знаю.

— А что же нам-то делать?

— Да, собственно, ничего. Если когда-нибудь подросший Федя выступит основателем движения «Найди своего дракона», вы честно выскажете свое к этому отношение и этим ограничитесь.

— Да уж. Мы тут недавно с бывшим мужем разговаривали (кажется, у него с аспиранткой все на спад пошло), так я его спросила: ну и чего же ты хочешь-то, в конце концов? А он подумал-подумал и говорит: вообще-то, я все чаще размышляю о том, что мне бы не помешал дракон.

— Ну разумеется! А кто бы отказался! — рассмеялась я, вспоминая красный квадратик — нет, черт, конечно, ромбик! — на узкой ладошке.

Катерина Мурашова