Часть 1. Конец и начало

— Когда я вас снова увижу?

— Надеюсь, что никогда! — ответил самый симпатичный на свете психиатр Илья Андреич, поржав над тем, как мне дали в баре коньяка не по паспорту, а по рецепту на антидепрессанты. — Я очень рад.

Полгода назад я впервые встретилась с психиатром и сделала запись в дневнике: «Последние несколько лет мне страшно и стыдно. Мне кажется, что со мной сложно иметь дело и я веду себя как ребенок. Я отрастила волосы, перестала грызть ногти и приставать к людям, работала и снимала жилье. Но мне все равно было стыдно и я бросала все, что люблю и чем интересуюсь. А сейчас у меня в голове как будто аппарат Илизарова. Самое странное, что в очередной раз все только начинается. Но я не сошла с ума и не замкнулась в себе. Это не мой скверный характер, лень или эгоизм. Это депрессия, теперь официально, и от этого как будто полегчало. Значит, что так будет не всегда, что однажды меня перестанет скрючивать от стыда и страха, появятся желания и воля, и я снова стану снимать и писать, брать интервью и летать на параплане. Вспомню то, что умею, а тому, чего не умею, научусь, ведь вокруг все интересно. Но мне почему-то все равно стыдно».

К тому времени я уже больше года посещала психоаналитика. Я с детства чувствовала, что какая-то не такая. «Хореография, астрономия, музыка, журналистика, фотография, видеоарт, парапланы, йога и кино. Это краткий список моих интересов и неудач с 5 лет и до сегодняшнего дня. Свой 28 день рожденья я собиралась встретить в Стамбуле, но отменила отпуск и бронь в гостинице, чтобы уберечь себя от приступов паники. В моей жизни бывают периоды без друзей, без общения, а главное, без энергии и удовольствия. Я неглупая, любопытная, у меня есть эмпатия, чувство юмора и два диплома, но нет важных навыков. В чем же тут дело?»

С детства я жила как на качелях: то вниз, то вверх. Время от времени ныряла куда-то внутрь себя, где пустота и одиночество, где невозможно заставить себя чем-то заняться, откуда очень хочется убежать. И я убегала: к людям, к пятеркам в школе, к Толкиену.

Я даже не задумывалась, что со мной что-то не так. Когда я обзванивала всех друзей и знакомых, и оставшись одна, рыдала. Когда боялась и не могла уснуть даже при свете по два часа. Когда не могла подолгу выйти из дома, опаздывала и месяцами пропускала занятия в школе искусств. Когда в 13 лет впервые захотела умереть. Когда вдруг стало сложно учиться (учительница по математике поставила мне ультиматум: либо 5, либо 3. И вот первые четверки в четверти — золотой медали не бывать. И я больше не молодец.) Когда не поступила ни в один из пяти журфаков на дневное, а мама рассказала всем моим друзьям, что я поступила — ей казалось, что мне, гордой отличнице, так будет лучше. И я взяла кредит, пошла учиться на платное вечернее и больше не общалась с друзьями. Когда мама чуть не покончила с собой, а папа попал в реанимацию и чуть не умер, мне не хотелось просыпаться и общаться с окружающим миром, но мне казалось, что все в порядке, просто я интроверт, а, может, аутист.

«У меня недостаточно развиты социальные навыки, и меня это очень сильно пугает. Я не понимаю, что делать с людьми, даже если преодолею свои страхи».

Кода я начала противопоставлять себя другим людям и почему?

Я была любознательным и инициативным ребенком. Говорила незнакомым "Куку!", находила ответы на собственные вопросы, заводила дружбу с новыми соседями. Писала стихи про друзей и шар земной, училась читать, придумывала танцы. Я пошла в первый класс и неприятно удивилась: мне было не о чем поговорить с одноклассницами. Их интересовали одноклассники, а меня - строение солнечной системы. Обычно я общалась со всеми, но заводила одну близкую подружку, и мне хотелось, чтобы она была только моей.

Однажды мама будила меня утром первого января, а я сделала вид, что сплю. Мама попробовала еще несколько раз и ушла, оставив меня одну. Я продолжала притворяться, что сплю, но мне вдруг стало жутко одиноко. В 9 лет я впервые не смогла радоваться вместе со всеми на школьном празднике и просидела весь вечер на стуле. Потом сделала вид, что меня нет, когда друг позвал меня гулять, и прокачалась весь вечер на качелях.

Почти два года назад мне стало невыносимо плохо, и я пошла к психоаналитику. Мы договорились, что существуем в речевом поле. Я прихожу раз в неделю и рассказываю о том, что думаю и что чувствую. Я много говорила и поняла, что я совсем не интроверт: «Я очень люблю общаться. Если мне выпадает возможность общаться, я "накидываюсь" на людей. Порой я начинаю общаться с ними так, как будто мы близки. Я как будто что-то преодолеваю, перепрыгиваю. Это неудобно ни мне, ни им. Порой мне невыносима близость другого человека — как будто я не смогу выдержать дистанцию и мы станем еще ближе. Я не знаю, что такое комфортные отношения между людьми». Я поняла, что люблю выходить во внешний мир, но за время депрессии я утратила навыки. Пришлось учиться заново.

В детстве, чтобы не оставаться дома одной, я шла в гости к знакомым и малознакомым соседям, смотрела у них в доме мультики и ела угощение. Обескураженная мама извинялась перед взрослым занятым человеком и забирала меня домой. Кажется, с тех пор я так и не поняла, где заканчиваются мои границы и начинаются границы другого человека. Я чувствовала себя вампиром, который отчаянно стучится в чужую дверь и ждет, чтобы его впустили.

«Это как будто ты вторгаешься к другому человеку, в его пространство. Как же общаться не вторгаясь в пространство другого и не сбегая, не закрывая себя стеной? Это не понятно, не понятно, как быть, поэтому хочется сбежать. Тревожно и непонятно, куда себя деть. Я как будто маленький ребенок, который уже должен бегать, но до сих пор ползает».

Мне предстояло заново учиться общаться и выстраивать границы между собой и другими людьми.

Часть 2. Дьявол, диван и Роберт Де Ниро

Я поворачиваю ключ, захожу в квартиру и чувствую, что я здесь не одна. Включаю свет в коридоре и на кухне, ложусь под одеяло и пытаюсь уснуть. Но уснуть не получается, не могу долго держать глаза закрытыми. Меня трясет, я надеваю на себя две теплых кофты, штаны и вновь залезаю под одеяло, но согреться не удается. Снова включаю свет, беру ноутбук и работаю несколько часов — обновляю новости. Согрелась. Чего я так боюсь?

Мою депрессию постоянно сопровождал страх. Постепенно я привыкла, но иногда мне казалось, что я схожу с ума. Было страшнее, чем в детстве, когда я боялась инопланетян, оборотней, большого дракона, который свил гнездо на дереве за окном. Тогда уснуть было очень сложной задачей каждый день. Зал, диван, люстра. Я вновь и вновь открывала глаза и оборачивалась, осматривая пространство вокруг себя. Однажды я придумала, что инопланетяне не заберут меня, пока вся семья не соберется на диване. Мама с папой уже давно не могли общаться друг с другом, так что в моем сознании это было нереально. Еще я боялась сатаны, около 6 лет попросила меня крестить. Увидев огромную купель, я заорала и стала упираться, меня отшвырнули на пол.

С тех пор многое изменилось, я не отношу себя ни к какой религии, но страх перед дьяволом долго оставался. Дьявол — это собирательный образ всего самого плохого в мире и во мне. Он всегда прятался где-то в соседней комнате или за спиной. Иногда мне снилось, что я стремительно лечу вниз, свистит ветер, и я проваливаюсь в какую-то пещеру, в темноту, где чей-то страшный голос зовет меня по имени. Я просыпалась с этим голосом в ушах. Я думала, что схожу с ума, и от этого становилось еще страшнее. Когда я рассказала о своем страхе психоаналитику, она сказала, что это не психоз, а значит, я не сумасшедшая. Еще она сказала, что мне придется встретиться со своим страхом, перестать убегать от него, и тогда он уйдет. Мы договорились сделать это во время терапии. Поэтому каждый раз, когда страх подступал, я уговаривала себя и его: не сейчас, не приходи, подожди, и мне становилось легче.

Но произошло все совсем иначе.

В ту ночь убили Бориса Немцова, и я не могла уснуть. Я следила за ситуацией и обновляла новости на сайте, а параллельно смотрела фильм. Это был фильм о враче, которому удалось на короткое время вывести своего пациента из состояния кататонии. Оцепеневший, отгородившийся от всего мира герой Роберта Де Ниро сначала поймал мячик, потом стал двигаться и говорить, и вот уже забегал в воду, размахивая руками. У меня внутри было что-то, от чего мне тоже хотелось отгородиться.

Вдруг я начала рыдать. Мой страх позвал меня, и это был голос очень одинокого человека. Будто бы в дверь моей комнаты стучалась маленькая девочка, но никто не хотел ее впускать. Мне стало ее очень жаль. Я почувствовала, что эта девочка — часть меня. Часть, выброшенная на улицу, забытая, покинутая, и оттого очень злая. Она злилась из-за того, что ее выгнали, и изо всех сил колотит в двери: впусти! И я впустила. Я сидела на кровати и плакала, а девочка пригрелась у меня на руках. Я говорила ей, что больше не выставлю ее за дверь, что буду о ней заботиться, защищать и оберегать. Девочка уснула, а потом и я.

В психоанализе это называется инсайт — когда ты вдруг резко что-то осознаешь. Это не то же самое, что прочитать книгу или статью, ты это проживаешь и чувствуешьсвоим телом. В ту ночь я поняла, что боялась сама себя, своей негативной, неприемлемой для меня части. И чем упорнее я ее вытесняла, тем больше она становилась и сильнее пугала меня.

«У тебя как будто появляется ребенок, только это ты сам. Ты действуешь исходя из его интересов: защищаешь, поддерживаешь, разрешаешь пошалить, но присматриваешь. Осознаешь последствия его игр, но отпускаешь его, а когда он возвращается с соседнего двора домой с разбитой коленкой и разбитым сердцем, принимаешь его, наливаешь чаю с печеньем. Отныне тебе всегда есть где взять новых приключений, но также у тебя всегда есть человек, который поддержит тебя, примет тебя, каким бы глупым ни было твое поведение — это ты сам» (из дневника).

Анастасия Дергачева