Сказать, что я хотела бы вернуться назад, даже если было хорошо, - нет. У меня так выстроено: что прошло - то прошло. Хорошо, плохо - не важно, это прошло... Я запоминаю только ощущения - это единственное, что имеет для меня цену...

С Колей мы впервые встретились, когда я работала костюмером в группе «Зодчие». Однажды поехали выступать в Чернигов. И там же оказался запланирован концерт «Любэ». Что в городе творилось! Все билеты на их выступление были сметены. Группа тогда находилась на пике славы, ее обожала вся страна. Я же, узнав о том, что «Зодчим» придется делить с ними одну площадку, только хмыкнула - с юности была неформалкой! А где металлисты - и где «Любэ»... Мы стоим по разные стороны баррикад!

Думаю: ну понятно, сейчас приедут такие бычары... Одно время у «Любэ» была очень популярна песня о Люберцах, после чего все решили: ребята - из этого подмосковного города. Что абсолютно не соответствовало действительности.

Но вернемся к нашей истории. Так получилось, что еще до концерта нам пришлось ехать в одном автобусе. Я мельком окинула взглядом музыкантов из «Любэ» и отметила для себя одного - он выделялся и внешностью, и спокойной, уверенной манерой держаться. Нормальный парень, в общем. Совсем не похожий на тот образ, который я себе нарисовала заранее. Это и был Коля...

— А вам какие мужчины нравились? Рокеры?

— Мне нравились лучшие. Отличные от других.

Я мужчину всегда выбирала сама, а не наоборот. Еще со школы так повелось. Если парень мне нравился - он был моим. Через месяц, год или два. Но моим... Причем мое внимание привлекали всегда только самые-самые. Мы даже когда с Колей ругаемся, я ему говорю: «У меня никогда барахла не было!»

Однажды в седьмом классе мне сильно запал в душу один парень. Он был легендой нашего района Ясенево. Звали его Гриша. Сильный, красивый... Естественно, у него была подружка. Историю их любви знали все и каждый. И тут вдруг Гриша меня заметил. Просто на улице однажды столкнулись...

Что началось! Настоящая война. Девушка его очень переживала. Выкрала из раздевалки мою куртку и порезала ее на куски. На разборки меня вызывала «на зады» школы. Говорила, что я разделю участь моей куртки. Звонила домой, угрожала...

Потом к нам в школу инспекторов по делам несовершеннолетних вызывали. А я нашему «принцу» сказала: «Парень, если хочешь со мной гулять, со своей бывшей разберись. А потом приходи. Оно мне надо - из-за тебя терпеть?..»

Он разобрался. И у нас все стало хорошо.

А потом я на лето уехала из Москвы. Приезжаю - мне тут же рассказали, что он без меня шашни крутил.

Я, не долго думая, ему - от ворот поворот. Решила: другого себе найду.

Гриша и так ко мне пробовал подступиться, и эдак - я оставалась неприступной, как скала. А когда понял, что я все решила окончательно, принес на выпускной вечер свой дневник. Сказал: «Возьми. Это тебе...» Я его начала читать... У меня просто мир перевернулся. Рыдала и никак не могла остановиться. Он описывал свое чувство ко мне так искренне и сильно, что меня это потрясло! После этого я его, конечно, простила... Мы еще какое-то время были вместе. А потом нас просто жизнь развела, каждый пошел своей дорогой...

Родители мне всегда говорили: «Наталья, и в кого ты такая упрямая? Если что решила, так тебя уже с пути не свернуть...»

Не знаю. В нашей семье все основательные...

Мои корни по папиной линии идут из-под Мурома, мамины - из-под Семенова, где кержинские леса, старообрядцы... Кстати, я появилась на свет транзитом в городе Выкса.

Все лето я проводила под Муромом. У деда Ивана с бабушкой Антониной был большой дом, хозяйство.

Дед - очень колоритная фигура. По типажу похож на актера Сергея Филиппова - высокий, сухопарый, с выразительным лицом. И очень основательный. Упрямый. Во время войны строил аэродром в Прибалтике, у солдат из оружия были только учебные винтовки. Поэтому когда подошли немцы, защищаться было нечем. Дед попал в плен, три раза пытался бежать. Вернулся домой, еще и велосипед немецкий с собой привез...

У деда была своя столярная мастерская, и он учил меня, маленькую, вязать оконные рамы. У Коли есть такая песня: «Я рубаночком радовал досочки, все без устали по утрецам...», я, когда ее слышала, со знанием дела ему говорила: «Ну, тебе это не понять...»

А вот я благодаря деду научилась даже вытачивать деревянные гвозди. Хорошо помню запах дерева, стружку, которой была усыпана с головы до ног, - я проводила в дедовой мастерской дни напролет!...

В семье имелась еще одна очень колоритная личность - бабушка по маминой линии Анна Никитична, для домашних - просто Никитична. Она была человеком верующим, старообрядкой. Держала всю семью в кулаке. И мне тоже доставалось, когда я приезжала. Никитична, например, категорически не разрешала стричь волосы. Я так переживала в детстве! А сейчас ей безумно благодарна, потому что ничего не может быть красивее для женщины, чем длинные волосы.

Кстати, у Коли бабушка была тоже очень крутая, как он говорит, - настоящая Васса Железнова. Двенадцать человек детей вырастила. Колин дед ее побаивался. Когда бабушка сердилась, уходил к себе в оборудованную для таких случаев каморку в сарайчике. По семейным праздникам бабушка восседала на крыльце в большом кресле, покрытом медвежьей шкурой. И рядом всегда самовар кипел. Она уже плохо слышала, так все родственники подходили к ней и кричали в ухо: «Здравствуй, бабушка!» и целовали в щеку. Такой был неизменный семейный ритуал.

...А еще моя бабушка варила изумительные щи. Брала капусту, рубила ее в деревянном корыте тяпочкой. А потом эту капусту специальным образом квасили в бочках. Для щей в печи заранее томили мясо и к нему добавляли капусту. Было так вкусно, непередаваемо!..

Однажды я приехала к Никитичне со своими московскими подружками. Одна из них, эдакая столичная штучка, отправилась гулять по окрестностям в купальнике, резиновых сапогах и с сигаретой. Из еды просила только кофе. Но когда попробовала бабушкины щи... Ее было за уши не оттащить!

Я очень бережно храню старые фотографии, какие-то мелочи, принадлежавшие деду и бабушке...

Называю их «ключики». У меня в кабинете множество таких «ключиков». На них взглянешь - и память сразу включает картинки из прошлого...

Я всегда помню: я такая, как есть, потому что у меня замечательные предки. Именно благодаря им у меня так хорошо получается все, что можно делать руками. Тут со мной тягаться сложно...

Я рано начала шить, и получалось у меня неплохо. Никто не верил, что платья я мастерила сама на обычной швейной машинке.

Первые опыты, помню, ставила на алюминиевой линейке - было интересно, прошьет ее иголка или нет. Прошила. Потом начала придумывать юбочки-кофточки, капри с накладными карманами, наряды для младшей двоюродной сестры - она у меня была живым манекеном... Журнал «Бурда», передававшийся из рук в руки, залистывали до дыр!

Начитавшись исторических книг о Франции, ужасно захотела платье, как у королевы Марго! Воображение рисовало наряд какой-то фантастической красоты! Думать о нем я начала еще в школе, а воплотила мечту в реальность уже в училище. Купила в комиссионке жатую ткань, сиреневую с бирюзовым отливом, и скроила невероятный туалет со сложными застежками и шлейфом. Носить эту красоту, правда, было совершенно некуда. Лишь один раз надела «платье королевы Марго» дома на Новый год...

Девчонки в училище заранее со мной договаривались: «Надоест юбка - мне продай!» И я продавала, на вырученные деньги покупала другую ткань и придумывала по новой...

Как-то к нам приехали конструкторы из Дома моды Славы Зайцева, искали молодые таланты. В результате пригласили на работу в Дом моды двоих - мою подругу и меня. Но я отказалась, поскольку понимала: в Доме моды своя жесткая иерархия и пока я ее пройду... А родители мои жили небогато, мне нужно было себя обеспечивать самой. Не до звезд, как говорится.

Получив диплом, я пошла работать в театральную мастерскую Театра им. Моссовета, располагавшуюся в подвале на Сретенке. Грязь там была чудовищная! Помню, включила в розетку утюг, он нагрелся - и вдруг из него во все стороны брызнули тараканы! Я просто обмерла от ужаса. Но делать нечего, прокантовалась в этой мастерской какое-то время, пока не устроилась костюмером в группу «Зодчие»...

Ребята там были чудесные! Без приставаний, без всякой ерунды. Относились ко мне как к младшей сестренке и не на шутку переполошились, когда узнали, что у меня роман с Колей. Сразу подступили к нему с вопросом: «Серьезные ли у тебя намерения? Если думаешь, что ты звезда и тебе все можно, сильно ошибаешься...»

— А что, Коля вел себя как звезда?

— Нет, у него такой глупости, как звездная болезнь, никогда не было.

Может, потому, что до «Любэ», до всенародной любви он нахлебался будь здоров.

Коля начал заниматься музыкой лет в пятнадцать-шестнадцать. Однажды его мама, она работала директором известного столичного кинотеатра «Иллюзион», достала сыну и его приятелям контрамарки на фильм с участием знаменитой ливерпульской четверки - «Вечер трудного дня». Тогда как раз отмечалось двадцатипятилетие Госфильмофонда, и картину решили показать специально к этому событию. Коля вспоминал: тогда по рукам только расплывчатые фотки «Beatles» ходили, а тут удалось посмотреть целый фильм! И у него поменялось сознание. Услышав Леннона, он стал бренчать на гитаре, пробовал что-то сочинять. По поводу своих вокальных данных не задумывался. Да и Колина мама была строгим критиком - говорила, что слуха у сына нет.

Поэтому в музыкальное училище Коля не пошел, всему учился сразу на сцене.

После школы он, как того хотели родители, поступил в Московский технологический институт легкой промышленности. Как Коля шутит: «Еще немного - и всю жизнь шил бы обувь...» Но поскольку душа у него к учебе не лежала, начались прогулы. Староста группы обо всех пропусках пунктуально «капал» декану. И тот как-то после этих сообщений лишил всю группу прогульщиков стипендии. Коля тогда вспылил и разобрался со старостой «по-мужски». Но не рассчитал силы, и тот оказался в больнице. Дело дошло до ректората. Коле влепили выговор, а потом «завалили» на сессии и отчислили. Он ушел из института и устроился слесарем в Центральный институт авиационного моторостроения. Но про музыку не забывал никогда.

Первые Колины выступления были на танцплощадке в Лыткарино. Денег за это не платили, а если и платили, то сущие гроши. Зато, как Коля рассказывал, он испытывал огромный кайф - чуть-чуть портвейна, девчонки и возможность исполнять любимые композиции «Deep Purple», «Beatles», «Led Zeppelin»....

Потом Коля оказался в группе «Лейся, песня». Особого признания этот коллектив не добился. И заработать по-прежнему не получалось. А когда группа распалась, Коля на несколько лет остался вообще без работы. Впереди - полная пустота. Не сойти с ума в этой ситуации мужику очень сложно. Потому что остаются только посиделки с друзьями, выпивки постоянные - и больше ничего.

Через какое-то время он оказался в группе «Здравствуй, песня», музыкальным руководителем которой был Игорь Матвиенко. Но и она просуществовала недолго.

Затяжная полоса нестабильности и перемен закончилась, когда появилась «Любэ», в этом году группе, кстати, двадцать лет исполнилось... И двадцать три года, как Коля знаком с Игорем.

В ночь на 14 апреля 1989 года в радиоэфире впервые прозвучал «Батька Махно». А потом Алла Пугачева пригласила «Любэ» в свои «Рождественские встречи-89». Она же предложила Коле сценический образ - гимнастерку, галифе, сапоги: в «Атасе» Коля пел про Глеба Жеглова и Володю Шарапова, и это решение с костюмом как-то сразу родилось.

Сапоги и галифе нашлись в подборе, а гимнастерку подарил звукорежиссер Пугачевой - она у него давно в шкафу висела. Абсолютно новая, только немного молью побитая. Именно в этой гимнастерке Колю и запомнили. Ребята из «Рецитала» потом ему сказали: «Тебе так клево!» И все, форма к нему прикипела.

Когда появилась «Любэ», финансовые проблемы у Коли исчезли, на него обрушилась огромная популярность. Но семью его это не сплотило... У него уже были жена и сын...

— А Коля вам сразу сказал, что несвободен?

— Когда мы познакомились, он об этом умолчал.

Заводить отношения с несвободным мужчиной было не в моих правилах...

Коля первый раз женился очень рано. Это был такой молодой брак, когда жених и невеста ждут восемнадцати лет, чтобы расписаться.

А потом, как правило, выясняется, что подождать надо было гораздо дольше. Страсть быстро проходит, а никакой общности не возникает... Люди начинают отдаляться друг от друга... Иногда это затягивается на годы. У Коли первый брак продержался пятнадцать лет...

Но когда влюбляешься сильно, по-настоящему, то длить отношения, которые себя изжили, нет смысла.

Узнав, что Коля женат, я сначала испытала потрясение. Даже подумала: а может, все прекратить? Собраться с духом и загасить в себе чувство. Пока есть силы уйти, не оборачиваясь...

А потом посмотрела на все со стороны и подумала: а чего ради? Колю я ни от кого не уводила. Это как с машиной. Если бы она стояла на приколе в каком-нибудь гараже за бетонными стенами, я бы сто раз еще подумала... А тут автомобиль - прямо на дороге, открытый и с ключом в замке зажигания. Садись и езжай! А то угнала, угнала... Уехала. Спокойно и красиво.

... В следующий раз после нашей первой встречи перед выступлением мы с Колей столкнулись уже в самом концертном зале, за кулисами.

Кто Расторгуева не знает, тот, пересекшись с ним взглядом, пугается - человек выглядит сурово. Ну и я, увидев его, подумала: только бы побыстрее проскочить мимо этого мрачного типа. Хотя в реальности Коля - абсолютная противоположность этому образу. Как жареное мороженое: оно только сверху кажется горячим, а внутри-то - наоборот. Но тогда я этого не знала...

И вот когда я уже почти прошмыгнула мимо, Коля меня спрашивает: «Девушка, а где здесь туалет?» Дальше - немая сцена, как в «Бриллиантовой руке». Наконец я, отойдя от испуга, пискнула: «Вон там...» - махнула рукой на первую попавшуюся дверь и бросилась наутек. Только услышав, как по коридору вслед мне прогромыхал раздраженный Колин голос, я поняла: пункта, указанного мной, он достиг, и там оказалась совсем не уборная...

В следующий раз мы столкнулись, когда ребята перед концертами на стадионе настраивали звук. Во время перерыва они еще и в футбол решили погонять. А футбол - мой конек! Я в школе женскую команду по футболу организовала. Помню, как мячик вскладчину покупали, как я книжку по футбольной технике раздобыла, хотела разобраться, как внутренней стороной стопы бить... Ну и тогда я тоже со всеми за компанию на поле вышла. И вот один раз ловко пас приняла, второй... Вижу - Коля за мной пристально наблюдает... .

А на следующий день - снова переезд и другая концертная площадка.

Я вышла с чашкой кофе и снова с ним столкнулась. Он стоял и курил. Думаю: ну что же это такое... Надо же, опять встретились! Да еще рядом никого нет. Тут Коля подходит ко мне и говорит: «Кофе можно?» - и, не дожидаясь ответа, отхлебывает из моей чашки...

Потом мы вместе ехали в автобусе. Я уже заняла место, а Коля прошел и сел позади меня. И вот тут я почувствовала, как меня обдало горячей волной. Будто электричество по всему телу пробежало. После этого момента я смотрела на Колю совсем другими глазами. Не просто на него смотрела - я его увидела...

Да и Коля мне говорил потом, что когда встретил меня - у него сразу крышу снесло. И ничего он уже поделать с собой не мог.

Но, кстати, после гастролей мы разъехались в разные стороны: «Пока!» - «Пока!» Я подумала: «Ну надо же, даже телефона не спросил!» А Коля просто уже все заранее спланировал, все сделал так, чтобы и звонить не надо было. Чтобы мы снова встретились.

Он подписал контракт с нашей группой «Зодчие», чтобы мы выступали на концертах вместе. Когда мне об этом сказали, сердечко, конечно, заекало. Было даже не важно, удастся ли нам остаться наедине, поговорить. Коля будет рядом - и хорошо. Большего и не надо... Но окружающие долго ни о чем не догадывались. Вид у меня был самый беспечный - дескать, будем вместе ездить, и что? Обычное дело, работа есть работа...

Дальше отношения развивались стремительно... Ощущения от того времени, как от яркого осеннего дня. Когда светит солнце и дует ветер, а листья закручиваются в воздушную спираль. Мы были как эти листья, с которыми играл ветер, но которые еще и купались в солнечном свете...

Помню, как придумывали встречи во время гастролей. Видимо, нам обоим очень хотелось домашней жизни, поэтому мы и гостиничный, казенный быт старались одомашнить. Как-то перед очередной поездкой говорю Коле: «Давай возьмем с собой халаты...» Он плечами пожал. Ну, думаю, точно не возьмет. Взрослый мужик, а тут я со своими глупостями. Но при этом сама халат из дома все-таки захватила. Надела его вечером.

Хожу... Смотрю - и Коля в халате является! Я так обрадовалась! Кажется, вроде мелочь, а сколько значит... Просто и мне, и ему очень хотелось ощутить семейное тепло, почувствовать друг друга мужем и женой...

Мы встречались в разных городах, снова расставались. Потом Коля возвращался в Москву и из аэропорта ехал ко мне. Кстати, позже, когда Коля начал исполнять «Черемушки», он посвятил эту песню мне - наша история и началась в районе, который назывался Новые Черемушки. Вот такая автобиографическая песня получилась...

Вообще, поскольку я занимаюсь астрологией, точно знаю: все было предрешено. В моей звездной карте сказано, что мужем моим будет человек большого полета. И никто другой. А Коля всегда летал очень высоко...

Вспоминаю, как ждала Колю в тот самый первый год нашего знакомства. Это было время скитаний, бесприютности, но одновременно самого острого счастья... Даже несмотря на все унылые гостиницы, где нам приходилось встречаться. Уже в Москве я однажды притащила в «Молодежную» швейную машинку. Думаю: что сидеть без дела? Коля, когда увидел меня увлеченно строчившей какую-то юбку, очень развеселился. «Ну, - говорит, - кто с чем приходит на свидание, а моя девушка - со швейной машинкой...»

Однажды Коля мне позвонил и сказал: «Я все рассказал жене. Ухожу...»

А потом приехал ко мне с металлическим чемоданчиком, в котором лежали только носки...

За день до того, как это произошло, я со своей бабушкой-старообрядкой отстояла службу в церкви. Просто молилась. Говорила: «Будь что будет. Что заслужила, Господи, то мне дай». И, наверное, на небе решили, что Колю я заслужила...

Правда, его старший сын Пашка очень долго переживал. На тот момент ему как раз пятнадцать исполнилось. Самый ранимый возраст. И расставание отца с матерью далось ему нелегко.

Он мне звонил, говорил всякое, некрасивое... Но я не вступала в конфликт. Все развивалось само собой. Я никогда Колю ни к чему не подталкивала, ни на чем не настаивала, не спрашивала: «А как будет дальше?» Как будет, так будет. Однажды, помню, расплакалась, уж очень жалко себя стало. Нос покраснел... Думаю, ну и что я слезы лью? Надо с этим кончать.

Если бы Коля не ушел из первой семьи, я бы приняла и это. Значит, жили бы так. Все равно мне никто, кроме него, не был нужен. И, думаю, Коля был благодарен мне, что не задавала вопросов. Иногда женщине лучше молчать. Мужчина и так все знает...

Я знала, что Коля очень страдал из-за сына и был готов на все, лишь бы Пашке не было так больно...

Мне и самой тогда было немного лет, но я сумела удержаться и не свести все на уровень мелких дрязг. И Пашку я понимала: чувствовала, что ему плохо, а его озлобленность и раздражение родились не в нем самом, их в нем взрастили. И оскорбления, которыми он меня осыпал, не были его собственным творчеством....

Время все расставило по своим местам. Сейчас у нас с Пашей хорошие отношения, мы прекрасно ладим. И теперь он мне звонит, чтобы просто поговорить о папе. Дело в том, что Коля не очень разговорчив. Все идет через меня...

Он и в больнице после операции ни с кем не разговаривал и не желал никого видеть. Кроме меня. Не потому, что хотел обидеть друзей и семью. Просто Коля такой... У мира с ним связь - через меня.

— А где началось ваше совместное житье?

— В коммунальной квартирке моих родителей в Ясеневе... Они выделили нам комнату, и мы очень радовались...

— Николай был очень известен, его не смущал коммунальный быт?

— Не смущал. Он уезжал на гастроли, собирал стадионы, а потом возвращался к нам в Ясенево, и мы ложились спать на нашей полуторной кровати. Нормально. Это сейчас, когда у нас свой дом и у каждого есть свое пространство, Коля говорит: «Слушай, раньше на полуторке размещались - и ничего! Все было прекрасно!»

Мы поженились через год после того, как встретились. Коля даже смеялся, что не успел побыть холостяком. Но это у него, кстати, судьба такая: звезды так сложились, что одному ему быть не суждено.

Свадьба наша была тихой. Из гостей - Игорь Матвиенко, Оля Машная... Я сшила себе костюм, мы расписались, а потом сели в раздолбанную «шестерку» и поехали в кафе рядом с Домом кино. Думаю, мы вообще пренебрегли бы формальностями, но в то время у молодой семьи был шанс получить квартиру, и мы просто хотели решить пресловутый квартирный вопрос. Я до сих пор в шутку говорю Коле: «Ты женился на мне ради квартиры!»

— Так квартиру вы все-таки получили?

— Да! В Выхино. Сколько радости было!.. Коля приезжал с гастролей и никто рядом не мельтешил.

Он ведь возвращается очень усталый, голодный. Нигде не ест, только дома. Только из моих рук. Так, что-то где-то перехватывает, только чтобы не упасть.

Я перед его возвращением мчалась закупать продукты, потом стояла у плиты, варила борщи, лепила пельмени. И такое было счастье, когда Коля садился за стол, пробовал мою стряпню и ему нравилось! У нас в этой квартирке на окраине в воздухе будто было разлито умиротворение и счастье.

Мы вдвоем. О чем еще мечтать? И никто больше нам не был нужен.

В предыдущей семье, как Коля рассказывал, двери дома не закрывались. Туда в любое время дня и ночи мог кто-то завалиться. Бесконечное веселье и гулянье. У нас же все было по-другому. Дом - это дом, тусовка - это тусовка. Нам хорошо друг с другом...

Первое время Коля брал меня на гастроли «Любэ». Я стала полноценным членом коллектива.

Коля выступал на огромных стадионах, по десять тысяч зрителей, и только когда я стала ездить с ним, поняла: популярность - не только благо. Это очень опасная штука. Мы после выступления срывались с площадки, чтобы заскочить в машину и уехать, пока не нахлынула толпа. Это совершенно неуправляемая стихия, и в едином порыве любви люди могут просто задавить... А у меня вообще боязнь толпы. Я в такие моменты просто умирала от ужаса...

Но, бывало, выступали и в небольших городах. В Надыме чукчи приезжали на концерт на санях, парковали их около входа в концертный зал вместе с запасами продовольствия и шли на концерт...

На Севере нам подарили чучело оленя из папье-маше. Пугающее произведение. Но куда деваться? Пришлось, несмотря на испуг пассажиров, везти эту махину в салоне самолета в Москву. Этот олень у нас еще потом долго на даче стоял... А в другой раз Коле самый настоящий пулемет вручили. Он тоже перекочевал за город.

Я продолжала сама себе шить и выглядела на гастролях всегда очень нестандартно. Коля смеялся, когда поклонники, пробравшись за кулисы, бросались за автографами не только к музыкантам, но и ко мне - раз я такая яркая, значит, тоже артистка. Коля говорил: «Конкурентка откуда ни возьмись появилась...»

С группой я перестала ездить в 1994 году, когда забеременела.

Мы сначала очень старались, чтобы у нас появился ребенок. Но все не получалось. А как только плюнули на старания, все произошло само собой.

Роды у меня были преждевременные. Сыну - я назвала его в честь Коли - еще семи месяцев не исполнилось...

Отошли воды. Коля-старший в это время был на гастролях, рядом - никого. У меня вообще в жизни все так: только что-то серьезное случается - никого рядом нет. Должна справляться сама.

Меня отвезли в клинику на улицу Восьмого марта, она специализируется на сложных случаях. И начался настоящий кошмар, который я вспоминаю с содроганием. Я тогда записывала все, что происходило, на клочках бумаги, и даже спустя годы, когда перечитываю, мурашки бегут.

...Было ужасно страшно, я не знала, чего ждать, как себя вести. Меня колотило постоянно. И тут в приемное отделение пришел доктор. Он ровным голосом стал рассказывать, с какими жуткими патологиями рождаются дети на таком сроке, как у меня. И какой это кошмар - их наблюдать. И вообще, зачем доводить до того, чтобы они рождались? То есть он фактически убеждал меня убить собственного ребенка! Ребенка, который уже весил килограмм сто шестьдесят граммов! У меня волосы на голове зашевелились. Потом, когда я рассказывала об этом главврачу, она мне не поверила... Просто решила, что сумасшедшая и плету ей сказки. Фамилией Коли я не козыряла, я вообще говорю о муже, только если ситуация становится уж совсем беспросветной. А так всегда борюсь сама. До конца.

В результате я нарыдалась, а потом сказала себе: «Хватит. Все будет нормально. Возьми себя в руки». И взяла.

Попала в палату, где лежали такие же, как и я. И как-то успокоилась. А потом родила сына...

Казалось бы, можно выдохнуть. Помню, как впервые увидела его - крошечного, синего, тридцать шесть сантиметров, в кювете... Такой он был хрупкий, прозрачный. Но когда мне позволили протянуть к нему руку, он вдруг очень крепко схватил меня за палец. И все мои страхи в тот момент отступили. По тому, как увереннно он меня схватил, я поняла, что родила настоящего мужичка.

Но радовалась я рано. Мой больничный кошмар не кончился.

Через положенный срок меня выписали. А сына - нет. И я еще месяц моталась к нему каждый день. И вот когда эти мытарства уже должны были закончиться, вдруг бац - сын буквально за двое суток сбрасывает тот килограмм веса, который набрал в течение месяца.

У меня просто ступор какой-то наступил. Я ведь уже представляла, как мы едем домой! Думала, все испытания позади. А тут оказывается... Просто ад какой-то. Врачи предупредили: у маленького Коли всего несколько дней, чтобы выкарабкаться. Если нет, то... Надо достать какое-то чудодейственное лекарство, которое днем с огнем не найдешь в Москве. Должно помочь...

А Коля-старший снова на гастролях. Я одна. Куда бежать, что делать? У меня же ребенок умирает...

Я металась по дому, как в клетке, рыдала, кричала. Потом слезы закончились, и я просто сидела с сухими глазами и отсчитывала часы до возвращения мужа. Находиться в квартире не было сил, поэтому поехала встречать Колю в Домодедово за несколько часов до прилета самолета. Когда мне совсем плохо - лучше не сидеть на месте, а ехать.

И вот я в дороге. Чувствую, снова начинают душить слезы. Как-то все одновременно накатило: и то, что я одна, и то, что Коля мотается где-то по стране, и ему тоже тяжело, и как я скажу ему о сыне. Он же думал, у нас тут все в порядке... В общем, боль, одиночество, ужас - все сразу на меня нахлынуло. Чувствую - не могу машину вести. Остановилась на обочине, вышла, прорыдалась, перевела дух, приказала себе не думать о плохом. И снова поехала...

Когда увидела Колю в зале прилета, у меня спазм к горлу подкатил.

Муж подошел и по выражению моего лица понял: произошло что-то страшное. Обнял меня, прижал к себе. Спрашивает: «Что?» Я рассказала. Говорю: «Нужно найти лекарство...»

И тут Коля меня встряхнул: «Не реви. Все пройдет. Он поправится...»

И мы помчались в больницу. Потом Коля раздобыл этот редкий препарат. Мы сидели в больнице и ждали. Коля только внешне суровый, сдержанный. Душа у него рвалась тогда совсем так же, как у меня. Он только заплакать не мог. И я прямо кожей чувствовала, как в нем пульсирует это ожидание и душит ужас, что ничем нельзя помочь ребенку... Тут уже я обняла его и принялась успокаивать: «Ничего. Он поправится. Слышишь? Поправится...»

Как мы пережили эти несколько дней - только богу известно. Не могли ни есть, ни пить, ни спать, ни говорить. Только ждали, ждали... ждали... И когда нам сказали, что сыну стало легче, опасность миновала, какое же это было счастье!.. Какое облегчение! Эти ощущения невозможно сравнить ни с чем...

...Я вообще живу ощущениями. Только они остаются в душе, сколько бы времени ни прошло. И только они дают настоящее тепло...

Вот еще одна история к разговору об ощущениях.

Однажды в Риге я увидела потрясающий сапфир. Огромный, чистоты необыкновенной! Один ювелир нашел его в печке, в старом доме.

Я сразу решила: этот камень должен быть у Коли. Вставлю его в оправу и подарю ему на день рождения. Но легко сказать - подарю. Надо же было придумать дизайн, ездить в Ригу, чтобы довести до ума все детали с ювелиром... И вот Коля - на гастроли, а я - в Ригу. И так пару раз.

Коле, конечно, ничего не сказала. Однажды вечером он звонит, спрашивает: «Ты где?» «Да загородом - говорю, - к подружке уехала...» А он хоть и не отличается дотошностью, тут будто что-то почувствовал. «Ну позови ее, - просит, - поздороваюсь...» У меня внутри все оборвалось. Но тут же как можно более безмятежным голосом говорю: «Да она сейчас подойти не может. Перезвони попозже...» Коля, слава богу, поверил. Я выдохнула. Хотя врать очень не люблю и никогда этого не делаю. Но тут пришлось - для дела. Иначе сюрприз не получился бы.

Когда срок подошел, мы с ним поехали в Испанию, в гости к Юре Николаеву и его жене Ляле. Праздновать пошли в ресторан, и когда я преподнесла Коле это кольцо, все просто обалдели! А Коля как радовался!

Но поносить ему этот перстень, увы, не пришлось. Он потерял его в аэропорту, когда мы возвращались в Москву. Но я нисколько не жалею. Знаю: был момент, когда Коля ликовал, получив подарок.

И это главное. Это останется в моей душе. А было кольцо - нет кольца... Прошло. И не важно...

— Наташа, у вас было предчувствие перед тем, как Николай заболел?

— Никакого. Совершенно никакого. Вообще Коля отличается недюжинным здоровьем. И такой же скрытностью. Если он себя неважно чувствует, об этом можно узнать, только приперев его к стенке. И то будет молчать до последнего, как партизан.

Как-то поехали всей семьей под Новый год в Финляндию. Коля с сыном уже до этого там бывали, и им горные лыжи очень понравились. Я же таких страстных чувств к этому виду спорта не испытывала, но согласилась. Думаю, погуляю на свежем воздухе, пофотографирую... Кататься не планировала. Хотя потом вошла во вкус и меня было не остановить.

В общем, настроение прекрасное, и ничто, как говорится, не предвещало. Однажды ночью проснулась и вижу - Коля не спит. Что само по себе неудивительно. Я вообще его медведем-шатуном называю. Спрашиваю: «Ты как?» И он вдруг признался: «Знаешь, боюсь засыпать. Мне что-то дышать трудно...»

На следующее утро выходим на улицу, и он очень сильно закашлялся. А я, и так уже внутренне напряженная, почувствовала: дело плохо... Но Коля откашлялся и успокоил: «Ничего. Не волнуйся...» Когда он уже оказался в больнице, врачи так и не смогли найти первопричину болезни. Все потому, что терпел до последнего.

Я настояла, чтобы мы как можно скорее вернулись и отправились на обследование. Врачи - в шоке: у Коли были показатели, с которыми не живут. Он оказался просто на волоске от того, чтобы уйти в мир иной... Почки уже почти не работали. И жидкость, которой было некуда деваться, попала в легкие. Он не мог дышать, и совершенно непонятно, как двигался...

У Коли, когда он все узнал, глаза были как у испуганного ребенка. Я тоже очень сильно испугалась. Но потом, когда выяснилось, что почку можно пересадить, что с этим многие живут, быстро пришла в себя. Выход есть! Надо только приложить усилия. А когда я знаю, в каком направлении двигаться, все встает на свои места. Коля долго отказывался от операции, прикалываясь: «Может, само рассосется?» Но нет, тут чудес не бывает...

Коля упорствовал много лет. Сидел на диализе. Совершенно жуткая процедура, но он терпел. Продолжал ездить на гастроли, планируя маршруты в зависимости от того, есть ли в городе медицинский центр, где можно провести диализ, или нет. Он очень мужественно переносил эти испытания.

А потом наконец решился. Сам решился. И хотя для меня все было очевидно, я его не подталкивала.

— Наташа, а вам свойственно чувство ревности? Все-таки вы много времени проводите врозь...

— Ревность - это не мое. У меня очень развита «чуйка» - слово «интуиция» мне не нравится, и я ей доверяю.

Если бы кто-то вдруг стал Коле дороже, чем я, я почувствовала бы. Но такого не случилось ни разу. Мы вместе, даже когда находимся на расстоянии. У нас в семье вообще все очень независимые и самостоятельные. И никто на свободу другого не претендует. Но нам хорошо только друг с другом. В этом вся штука.

Однажды, правда, к нам в квартиру (это еще в Выхине было) позвонила женщина. Открываем. «Здравствуйте! - говорит. - Я - Колина жена...» Но это оказалась такая тихая сумасшедшая. Правда, ходила она к нам еще долго. Потом пропала. По-серьезному же - больше ничего не было. А вот Коля меня ревнует.

Первые годы я все время посвящала ему, затем появился ребенок. Потом Коля-младший вырос, и я получила возможность делать то, что хочется — учиться, заниматься фотографией, астрологией, путешествовать. То есть не всегда быть рядом с сыном и мужем. А Коля ревнует: как же так? Уже не все время уделяется ему. Это после того, как мы прожили вместе больше пятнадцати лет...

Знаете, у нас как в пословице - чем дальше в лес, тем больше дров. Коля мне говорит: «Да что же это такое? Чем дольше мы с тобой живем, тем больше я тебя люблю...» Честно говоря, мне самой даже страшно. Потому что когда тебя так любят - это огромная ответственность за человека. Но, с другой стороны, когда тебя ТАК любят, тогда понятно, зачем жить...

Автор: Елена Головина