Фильм Корали Фаржа «Субстанция» получил приз за лучший сценарий на Каннском фестивале этого года. В боди-хорроре, полном отсылок к Кубрику и Кроненбергу, режиссер исследует вопросы отношения общества к женскому телу, но не дает на них ответов.

Когда в 2021 году «Титан» Жюлии Дюкурно получил в Каннах «Золотую пальмовую ветвь», это стало сенсацией. Еще бы: фильм в неоднозначном жанре боди-хоррора, да еще и снятый женщиной, побеждает на престижном кинофестивале. Не беда, что примерно то же самое уже было у Кроненберга в «Автокатастрофе», которой в Каннах (1996) достался только особый приз жюри: пришло время новых голосов, новых авторов, новых ответов на вопросы, вечно волнующие человечество.

Поэтому «Субстанцию» фестивальные отборщики наверняка приняли в конкурс с радостью, ведь это снова боди-хоррор женщины-режиссера, к тому же на такую животрепещущую тему, как невозможные требования молодости и красоты, которые современный социум предъявляет женщинам. Исполнительнице главной роли Деми Мур, чье тело на протяжении всей ее карьеры подвергалось обсуждению и нередко осуждению, эта проблема тоже, должно быть, знакома.

В «Субстанции» Мур играет Элизабет Спаркл (то есть Сияющую), дни славы которой остались далеко позади. Это наглядно демонстрирует монтаж в начале фильма, когда звезда Элизабет на голливудской Аллее славы потихоньку ветшает, трескается и пачкается. Теперь героиня ведет уроки аэробики в утреннем телешоу, как будто на дворе 1987 год. Но ведь все это метафора, не будем придираться к достоверности.

Однажды Элизабет случайно слышит телефонный разговор своего мерзкого продюсера (Деннис Куэйд) о том, что она стала старой и некрасивой и пора бы сменить ее на новую модель. Потом Харви — мерзкого продюсера, конечно, зовут Харви — повторяет ей это в лицо, Элизабет в расстроенных чувствах попадает в небольшое ДТП и в больнице узнает об экспериментальной «субстанции», которая позволяет обрести «более молодую, более идеальную, лучшую версию себя». Слегка поколебавшись, она вкалывает себе ядовито-зеленую сыворотку, и из ее тела с хлюпаньем, чавканьем и прочими кроваво-физиологическими подробностями выбирается юная красавица, называющая себя Сью (Маргарет Куэлли).

По условиям эксперимента Элизабет и Сью меняются телами каждую неделю. И пока молодая женщина становится звездой и развлекается на всю катушку, старшая в те недели, когда не валяется пустой оболочкой на полу ванной, бесцельно шарахается по квартире, поглощает гаргантюанские количества еды и тупо пялится в телевизор. В фильме неоднократно звучит мантра, что Элизабет и Сью едины, они одно целое, но на самом деле это, очевидно, не так: каждая существует отдельно, обладает собственными инстинктами и желаниями (на мысли и эмоции для них авторы не размениваются) и о том, что делает другая, узнает по мусору в квартире.

Зачем это нужно Сью, понятно: без субстанции ее бы просто не было. Но почему Элизабет соглашается на совершенно невыгодную для себя сделку, на две недели в месяц погружаясь, по сути, в кому, а остальное время завидуя успехам юной конкурентки? Пожалуй, честным ответом тут было бы, что иначе фильм превратился бы в короткометражку, а у Коралин Фаржа есть целых 140 минут, на протяжении которых можно снова и снова повторять, что общество видит в женщинах только куски сексуального мяса и запрещает им стареть.

Свою сатиру Фаржа набрасывает жирными мазками, не вдаваясь в детали, из-за этого картина мира в ее фильме выглядит слишком абстрактной и парадоксально устаревшей. В 2024 году сексизм и эйджизм маскируются лучше и действуют тоньше, чем это было, скажем, в 1992-м, когда вышла «Смерть ей к лицу», рассказывающая точно об этом же гораздо остроумнее. Оттуда режиссер напрямую заимствует некоторые визуальные приемы — а еще из «Сияния» (1980), «Кэрри» (1976), «Мухи» (1986), «Экзистенции» (1999).

При этом, высмеивая и осуждая потребительское отношение к женщинам, Фаржа использует столь же эксплуатационный подход. Сью подается как набор из задорных грудей, длинных ног, гладкой попы, блестящих волос и пухлых губ — все это камера рассматривает с совершенно вуайеристским удовольствием. По контрасту, быстро стареющее тело Элизабет снято традиционными для хоррора приемами, как что-то страшное и отталкивающее. К концу фильма идея, что старение — естественный процесс и пора уже перестать внушать женщинам, что с возрастом они превращаются в монстров, окончательно теряется в складках бутафорской плоти и потоках заливающей экран искусственной крови.