Как-то в сети я наткнулся на тезис «покаяние как переживание сопряжено со снижением самооценки. Временным ли, постоянным – дело десятое. Главное, что со снижением. Это означает, что всякий призыв к покаянию есть агрессия, попытка нанести ущерб личности, которую призывают». Поэтому, по мнению автора цитаты, призывы к покаянию надо решительно отклонять. Что же, во многих случаях он прав.

Покаяние – это обращение к кому-то как к источнику морального авторитета и прощения; и тут принципиально важно, к кому вы обращаетесь. Может ли призыв к покаянию быть попыткой манипуляции, которую следует встречать с большой холодностью? Конечно, может. Есть масса примеров этого. В тоталитарных культах человека сначала погружают в атмосферу любви и принятия, потом – бах – и окатывают холодом, требуя покаяния.

Дебора Лейтон, чудом спасшаяся из «Народного храма» Джима Джоунса, подробно рассказывала об обязательном публичном покаянии в «капиталистических привычках» и даже мыслях, которое требовалось от членов культа. «Покаяние» могло сопровождаться физическим наказанием и другими унижениями. Нечто подобное существовало у «красных кхмеров» – когда члены движения должны были «каяться» в тех или иных идеологических проступках.

Вообще манипуляция циклом «принятие-охлаждение-обличение-прощение» – это один из основных инструментов тоталитарных движений. Он может использоваться и в религиозном, и в политическом контексте. Норвежский душепопечитель Эдвин Ловас в своей книге «Люди власти. Властолюбие и Церковь» подробно описывает это явление:

«Манипулирование сознанием виновности других – излюбленное оружие людей власти… подвергаясь частым драматизированным обвинениям или замечаниям за любую незначительную мелочь, люди становятся порой настолько болезненно-восприимчивыми, что боязливо замолкают при малейшем повышении голоса человека власти. В конечном итоге они впадают в состояние мучительного сознания постоянной виновности; чувствуют себя физически, душевно и духовно нечистыми и неполноценными…

Сознание виновности, возникающее у легкоранимых людей после столкновения их с человеком власти, может вызвать у них болезненную саморазрушительную потребность добиваться прощения у человека власти. Жертвы человека власти могут дойти до такого состояния, что мольбы свои будут обращать не столько к Богу, сколько к терзающему их человеку власти».

Как работает этот инструмент контроля? Дело в том, что покаяние всегда предполагает признание над нами власти, морального авторитета – кого-то, кто устанавливает правила и нормы, которым мы обязаны следовать и нарушение которых делает нас виновными. Того, перед кем мы несем ответственность за наши поступки и кто имеет власть нас прощать. Или отказывать в прощении. Признание «Я не должен был так поступать, я сожалею об этом» предполагает признание своего долга. «Я прошу прощения» – признание за другим власти прощать.

Это может не проговариваться вслух – и, как правило, не проговаривается, но призыв к покаянию – это всегда призыв признать чей-то авторитет, чью-то власть определять правила и прощать за их нарушения.

И это признание может быть действительно разрушительным для самооценки, да и во всех отношениях разрушительным – потому что оно может быть греховным. Да, покаяние (или то, что выглядит как покаяние) может быть грехом. Тут дело обстоит примерно так же, как с верой и поклонением – то и другое является грехом или праведностью в зависимости от того, кому вы веруете и поклоняетесь.

Вера Богу заповедана и спасительна; вера лжепророкам и разного рода обманщикам пагубна. Поклонение Богу – нечто прямо противоположное поклонению идолам. Покаяние без Бога легко превращается в то же самое, что и поклонение без Бога – в идолопоклонство.

Группы активистов могут требовать покаяния в том, что вы согрешили несогласием с их общественной позицией. Люди политически воодушевленные – в том, что вы не поддержали Великое Правое Дело. Иногда требование «покаяния» превращается в требование отступничества – когда от Церкви требуют «покаяться» в тех или иных аспектах ее вероучения.

Все эти случаи – а они могут быть очень разными – объединяет одно. В них той инстанцией, перед которой вы каетесь, оказывается не Бог. Не Он, а какие-то люди определяют правила, которым вы должны повиноваться, и условия, на которых вы получите прощение за то, что вы их нарушили.

Покаяние в христианском смысле предполагает признание Иисуса Христа Господом – то есть Владыкой, Правителем, тем, кому по праву принадлежит моя жизнь. Именно Его заповеди для меня обязательны, в их нарушении я виновен, и нуждаюсь именно в Его прощении.

Это решение покориться Господу избавляет от манипуляторов, потому что лишает их как возможности диктовать правила, так и главного топлива, на котором манипуляция работает – чувства вины. Христос прощает свободно и охотно; а то, что простил Он, уже никем не может быть использовано против вас. Как говорит Писание, «изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя» (Ис. 44:22).

Покаяние перед Ним всегда приводит к прощению – и полному освобождению от всего, что вы натворили в жизни до этого. И это не разрушает вашу самооценку – напротив, это помещает ее на единственное прочное основание.

Некоторые проницательные атеисты уже обратили на это внимание. Кающегося христианина проще обвинить не в заниженной самооценке, а напротив, в безмерном, космических масштабов самомнении. В самом деле, молитва хвалы и поклонения допускает, что я присоединяю свой голос к хору, который воспевает Владыку мироздания. Тут сохраняется определенная дистанция. Просительная молитва исходит из того, что Бог помнит лично обо мне и моих нуждах – но просить о чем-то мы можем малознакомых или вовсе посторонних людей.

Покаянная же молитва означает, что Творец примерно ста миллиардов галактик (и это только в известной нам части вселенной) озабочен моим поведением, как если бы я был Ему кем-то родным и близким и мои поступки Его глубоко интересовали. Такая молитва всегда предполагает глубокую эмоциональную связь; я действительно могу огорчить Бога своим поведением – как говорит Апостол, «не огорчайте Святого Духа» (Еф. 4:30). Такая молитва подразумевает, что Творец мироздания проявляет живую личную заинтересованность в том, что я из себя представляю и как я себя веду. Что Он хочет восстановить со мной те отношения близости и доверия, которые были омрачены грехом.

Блудный сын из притчи вспоминает о том, что у него есть дом, куда он может вернуться, и Отец, который может его принять – и если вспомнить о том, что под Отцом тут подразумевается Бог, то покаяние предполагает космически высокое представление о человеке – в том числе о самом кающемся.

Покаяние вводит нас в те отношения с Богом, о которых Апостол говорит: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3:2). Оно приводит нас домой, туда, где нас любят и ждут, где мы по-настоящему дороги и ценны – потому что мы куплены высочайшей ценой, которая только возможна.