Зачем менять себя сейчас, если можно искренне покаяться перед смертью?

Здравствуйте. У меня есть друг, он вроде и верующий человек, но к Церкви холоден, и жизнь у него, скажем так, беспорядочная. Я много раз пытался ему мягко сказать, что это все не очень сочетается с тем, что он называет себя верующим. На что он мне отвечал: я не готов сейчас меняться, к тому же верю, что Бог примет меня, даже если я попрошу у него прощения в последний момент, ведь много святых обратились к вере только после долгой порочной жизни, некоторые перед самой смертью. И я каждый раз понимал, что возразить мне ему, в общем-то, и нечего. Действительно, разбойник, которого распяли рядом с Христом, покаялся перед своим концом. И Иисус тотчас же сказал, что он попадет в рай. По совести говоря, я ведь и сам тоже живу не очень-то по-христиански. И подобные мысли тоже порой приходят в голову. Кто знает, быть может, надежда на покаяние в последний момент жизни — просто специфический, но тоже, что называется, вполне «рабочий» для верующего путь, который лишь на первый взгляд выглядит странно?

С уважением, ваш постоянный читатель Сергей, город Норильск

Один пропущенный звонок

Покаяться перед смертью, наверное, возможно. Но надеяться на это ни в коем случае нельзя. И дело не в том даже, что можно банально не успеть или что Бог не простит. Сама постановка вопроса подразумевает здесь очень серьезную проблему, без осмысления которой вряд ли получится ответить на этот вопрос.

Дело в том, что мы незаметно для себя привыкли к обману. К тому, что обманывают нас, и к тому, что мы сами тоже обманываем других людей. Нет, конечно, мы не даем ложных показаний в суде и не занимаемся мошенничеством, вымогая деньги у доверчивой публики. Наши обманы маленькие, пустяшные, в них нет мерзости и предательства, там всего лишь обычное желание чуть-чуть упростить себе жизнь. Например, притвориться, что тебя нет дома, когда к тебе пришел незваный гость. Или сказать начальнику, что ты болен, когда проспал и опоздал утром на работу. Или же — просто не ответить на телефонный звонок, после объяснив звонившему человеку, что ты не заметил его вызова. Такой мелкий обман стал обыденным фоном жизни множества людей, он прокрадывается в нашу жизнь тихой сапой, исподволь оправдывая себя собственной безобидностью и малозначительностью подмененных реалий. В самом деле, ведь никому от такого обмана не становится хуже. Напротив, начальник не будет нервничать из-за нерадивости подчиненного-засони, по телефону вы с позвонившим не наговорили друг другу всяких гадостей, да и визит незваного гостя тоже еще неизвестно чем мог обернуться. В общем, никакого вреда, кроме одной пользы.

Но… почему-то каждый раз после такого обмана все же остается гадкий осадочек на душе. Так в лесу нечаянно попадешь лицом в паутину и потом весь день пытаешься ее убрать, а она никак не убирается. С каждым подобным лукавством как будто что-то нехорошее входит в тебя и потихоньку мешает радоваться жизни, делает несвободным.

Это и есть последствия такой «невинной» лжи. Окружающим она действительно может не приносить прямого вреда. Но вот сам со­лгавший от нее пострадает непременно. Потому что любая ложь, даже самая незначительная, отделяет нас от того, кому мы солгали. Причем этот человек чаще всего даже не подозревает о случившемся и продолжает общаться с нами как ни в чем не бывало. А вот для солгавшего это общение уже отравлено его собственным мелким враньем. Следствием этого отравления становится ужасная вещь: человек незаметно для себя перестает любить обманутого им. Ведь нельзя же обманывать того, кого по-настоящему любишь. Или по-настоящему любить того, кого обманываешь. И если вовремя не остановить этот патологический процесс отравления любви ложью, то в итоге обманывающий может даже возненавидеть ни о чем не догадывающуюся жертву своей лжи.

Но если обман так разрушительно действует в отношениях между людьми, то что же происходит с тем, кто попытается обманывать Бога?

Нажми на тормоза!

А происходит ровно то же самое: своей ложью человек выстраивает стену между Богом и собой. Бог продолжает любить его, но он уже не может с чистой совестью отвечать на эту любовь, постоянно чувствует свою вину перед Ним и потому пытается спрятаться от Него, удалиться от любви Божьей, ставшей для него обличением его неправды.

Вот тут и кроется главная червоточина идеи «отказа от греха в последний момент». Покаяние, отложенное на потом, — не что иное, как наивная попытка обмануть Бога, странная надежда прожить всю жизнь в осознанном грехе, а перед самой кончиной вдруг сказать Богу: «Каюсь-каюсь, Господи, чур, теперь это все не считается!» Примерно такие же рассуждения бывают в детском возрасте, когда очень боишься погибнуть в авиакатастрофе или в падающем лифте. И для утешения придумываешь себе «гениальный» способ спасения: оказывается, в самый последний момент перед ударом о землю, нужно просто… оттолкнуться от пола и подпрыгнуть повыше. И когда лифт или самолет ударятся о землю, ты будешь в прыжке, зависнешь в воздухе, а потом как ни в чем не бывало приземлишься на уже неподвижные остатки разбившегося устройства.

Ребенку такая логика простительна, поскольку он еще не знает законов физики, а невыносимый страх смерти компенсирует теми способами, которые ему доступны. Но взрослому человеку необходимо понимать, что у греховной жизни тоже есть своя инерция. Привычка ко греху формируется годами, иногда — десятилетиями. И шансов внезапно отказаться перед смертью от ставшего привычным греха у человека примерно столько же, сколько у автомобилиста, который разогнал машину до двухсот километров в час и отчаянно жмет на тормоз в двадцати метрах от внезапно возникшего на дороге препятствия. С точки зрения покаяния вся наша сознательная жизнь по сути как раз и является «тормозным путем», достаточным для остановки греховного разгона, исправления своей жизни, своего сердца.

И, откладывая этот длительный и непростой процесс на последние часы своей жизни, человек может обмануть разве что самого себя, но никак не Бога.

Два разбойника

Так может ли человек покаяться перед смертью и обрести спасение? Да, несомненно, может. Евангелисты, описывая распятие Христа, упоминают о двух казненных вместе с ним людях, называя их разбойниками или злодеями. Наиболее полный рассказ об этом приводится у евангелиста Луки:

Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону… Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас.

Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23:32–43).

Этого разбойника Церковь называет благоразумным. Пример его спасения очень ярок и убедителен. Действительно, человек покаялся уже на кресте, когда никакой надежды исправить свою жизнь у него не было. И Господь принял у него это покаяние и ввел его в рай. Но вот вопрос: если это действительно — один из «рабочих» вариантов пути ко спасению, то почему же второй распятый разбойник не воспользовался этим способом? Неужели он просто не хотел попасть в рай и поэтому хулил Иисуса даже перед смертью? Справедливые и доброжелательные слова его товарища по общим страданиям не пробудили в нем ни разума, ни совести. Он так и умер на кресте в своей ожесточенности, не придя в себя, не раскаявшись, не открыв свое сердце призывающей и милующей благодати Христовой.

Столь различное поведение двух разбойников в последние часы их жизни является убедительнейшим свидетельством того, что отнюдь не каждый человек накануне смерти может оказаться способным к покаянию. Приближающаяся смерть лишь выявляет то содержание души, которое человек формировал своими мыслями, словами, поступками на протяжении всей жизни. О биографии благоразумного разбойника в Евангелии ничего не сказано. Но в народе на эту тему существует множество легенд. Согласно одной из них, он был главарем банды, которая захватила в плен Богородицу, когда они с мужем и с маленьким Иисусом бежали в Египет, спасаясь от царя Ирода. Разбойник сжалился над юной матерью с младенцем и велел отпустить Святое Семейство. В ответ Богородица пообещала, что Иисус тоже помилует его, когда придет пора. Конечно, это всего лишь легенда, достоверность которой невозможно сейчас проверить. Но само ее возникновение свидетельствует о важном факте: люди из своего жизненного опыта хорошо знают, что не бывает внезапных добрых перемен в человеческом сердце, что любая такая перемена должна быть подготовлена пусть маленькими, но реальными шагами в сторону добра. Они как некий едва заметный пунктир проходят через греховную жизнь человека, ведя его к той точке, где ему необходимо будет сделать решающий выбор между добром и злом. И если эти шаги не будут сделаны, если человек вполне осознанно грешит, надеясь обмануть Бога формальным покаянием перед смертью, то выбор его может оказаться страшным и неожиданным даже для него самого.

У преподобного Варсонофия Оптинского есть рассказ о смерти грешника, откладывавшего покаяние до смертного часа:

«…Вот какой был случай у вас, в Петербурге. Жил на Сергиевской улице очень богатый купец. Вся жизнь его была сплошная свадьба, и в продолжение 17 лет не приобщался он Святым Тайнам. Вдруг он почувствовал приближение смерти и испугался. Тотчас же послал своего слугу к священнику сказать, чтобы он пришел приобщить больного. Когда батюшка пришел и позвонил, то открыл ему дверь сам хозяин. Батюшка знал о его безумной жизни, разгневался, спросил, зачем он так насмехается над Святыми Дарами, и хотел уходить. Тогда купец со слезами на глазах стал умолять батюшку зайти к нему, грешному, и исповедать его, т. к. он чувствует приближение смерти. Батюшка наконец уступил его просьбе, и он с великим сокрушением в сердце рассказал ему всю свою жизнь. Батюшка дал ему разрешение грехов и хотел его приобщить, но тут произошло нечто необычайное: вдруг рот у купца сжался, и купец не мог его открыть, как ни силился. Тогда он схватил долото и молоток и стал выбивать себе зубы, но рот сомкнулся окончательно. Мало-помалу силы его ослабели, и он скончался. Так Господь дал ему возможность очиститься от грехов, может быть за молитвы матери, но так и не соединился с ним».

До финиша не дожил

Благоразумный разбойник — яркий пример того, что человек спасается не своими добрыми делами, а милосердием Божьим. Но воспринять эту Его всепрощающую любовь способен лишь тот, кто, увидев свои грехи, ужаснулся им и признал, что по делам своим достоин смерти и ада. Именно такое самоукорение открыло духовные очи благоразумному разбойнику, после чего он смог увидеть в умирающем рядом с ним страдальце — Творца мира и дерзнул обратиться к нему с просьбой о прощении.

Но, прежде чем примерять на себя его покаянный подвиг, наверное, не лишним будет подумать и о другом разбойнике, распятом в тот великий день на Голгофе. Не окажется ли нам впору именно его духовная одежка? Не похожи ли мы скорее на него в этом своем лукавом стремлении обмануть Бога внезапным «финиш-покаянием»?

О благоразумном разбойнике в церковной литературе написано очень много слов. О его неразумном собрате сказано куда меньше. Однако тем, кто откладывает покаяние на последний час, следует знать и об этом. Вот как описывает духовное состояние неразумного разбойника профессор Московской духовной академии протоиерей Александр Ветелев: «Братие и сестры! Смерть — самое последнее и самое страшное событие в жизни человека, если он умирает без покаяния, без примирения с Богом, умирает в помрачении ума и ожесточении. Обычай подготовляется длительной привычкой грешить и грешить, погружаться в тьму греховную, беспробудную, не обращаясь ни в молитвах к Богу, ни к сердечному покаянию, ни к делам любви и милосердия. Дело обычно начинается с потери контроля над собой, над своими помыслами, словами и действиями. И заканчивается потерей духовной связи с Богом и людьми. Когда замирает в душе связь с Богом и гаснет чувство ответственности за свою недостойную жизнь, тогда подступает к человеку духовная смерть. Она приходит раньше смерти телесной, создавая жуткую жизнь духовно мертвой души в живом еще теле. Это и произошло с неразумным разбойником. Он духовно умер раньше, чем римские воины перебили ему голени. Избави нас, Господи, от такой страшной, нераскаянной, неподготовленной, такой немилосердной смерти!»

Только не сейчас!

«Я не готов сейчас меняться, но верю, что Бог примет меня, даже если я попрошу прощения в последний момент» — мысль отнюдь не новая. Еще в IV веке блаженный Августин писал в своей «Исповеди»: «А юношей я был очень жалок, и особенно жалок на пороге юности; я даже просил у Тебя целомудрия и говорил: “Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас”. Я боялся, как бы Ты сразу же не услышал меня и сразу же не исцелил от злой страсти: я предпочитал утолить ее, а не угасить».

Августин называет такое состояние — жалким. Это действительно очень жалкое зрелище, когда человек сознает, что грешит, но при этом не может, а главное — не хочет оставить занятие, которое и сам считает недолжным. И Бога он просит, по сути, оставить его в покое, наедине с полюбившимся грехом, в надежде, что может быть… когда-нибудь… что-то изменится. Но любой грех — это отнюдь не карандашная помарка, которую можно в один мах стереть ластиком с бумажного листа. А уж тем более — тяжкий грех, к которому душа прикипела настолько, что человек не в состоянии отказаться от него даже перед лицом Бога. И если грешивший всю жизнь человек все же успеет сказать перед смертью «Господи, каюсь!», проку ему от этого будет немного. Потому что уста будут говорить одно, а сердце — совсем другое, и душа его по-прежнему будет привязана к греховному наслаждению. Настоящее покаяние заключается вовсе не в словесной формуле, а в том, чтобы осознать свои прегрешения, испытать за них боль, возненавидеть их, попросить у Бога прощения в личной молитве, с твердым намерением никогда больше не возвращаться к ним. На все это необходимо время, иногда довольно значительное, которого у человека перед смертью уже не будет.

И вместо бесконечной, изматывающей душу попытки обмануть Бога, свою судьбу и себя самого, куда проще начать работу над собственными ошибками сейчас же, не откладывая ее ни на день, и не утешая себя наивной ложью.

Надежда на покаяние в последний момент — лукавство, ведущее к погибели. Но вовсе не потому, что Бог не простит. А потому, что сам человек не сможет мгновенно разлюбить грех, который стал к тому времени главным содержанием и ценностью его жизни. Для христианина это никакой не путь, а обыкновенное распутство, беспутье, вечный тупик.

Путь же для христианина может быть только один — вслед за Христом, к Отцу в Царство. Но войти туда в обнимку с любимым грехом невозможно, этот липкий груз человеку нужно оторвать от себя до того, как перед ним раскроются врата Вечности. Поэтому единственным советом для тех, кто полагается на покаяние в последний час, могут быть слова святителя Игнатия (Брянчанинова): «…Не будем отлагать врачевания нашего день на день, чтоб не подкралась неожиданно смерть, не восхитила нас внезапно… Врачевание застарелых недугов совершается не так скоро и не так удобно, как то представляет себе неведение. Не без причины милосердие Божие дарует нам время на покаяние; не без причины все святые умоляли Бога о даровании им времени на покаяние. Нужно время для изглаждения впечатлений греховных; нужно время, чтоб запечатлеться впечатлениями Святого Духа; нужно время для очищения себя от скверны; нужно время, чтоб облечься в ризы добродетелей, украситься боголюбезными качествами, которыми украшены все небожители».

На заставке Фото MCRD Parris Island, SC