Ныне помолиться святым угодникам для некоторых дело привычки. Православная вера крепчала — ломают вербу в Вербное воскресенье и яйца на Пасху красят все. Так полагается. Каждый третий считает себя верующим и даже видел вблизи Библию, а каждый четвертый пару раз в месяц захаживает в храм и ставит свечки.

Попросите кого-нибудь, далекого от веры, сходу припомнить имена православных святых, уверена, первым в списке встанет Николай Угодник, апостолы, а после раздумий вам, в лучшем случае, назовут Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского и Ксению Блаженную. Причем биографические справки выдадут коротко и емко: святой человек, многим помогал, больных исцелял, наставлял на путь веры и жизнь отдал за Иисуса. Никаких лишних подробностей. А если спросить, что такое святость, то ваш оппонент и вовсе смутится в попытке поймать разбегающиеся мысли.

Когда в народе проснулось религиозное сознание, естественно, самой популярной верой стало православие. При этом, оказывается, именно православные меньше всех подкованы в основах веры и самого учения. Печально, что о святости разглагольствуют много, но мало кто понимает суть. Зачастую к Богу и святым угодникам обращаются не ради того, чтобы прикоснуться к великому таинству и вкусить света. От них ждут исцеления, помощи в делах или полезных советов. Более того, каждый уважающий себя верующий должен обзавестись личным святым угодником, а более богобоязненный — личным батюшкой, к которому можно обращаться как к дельфийскому оракулу и наставнику.

С одной стороны, это печальный фактор, ведущий к профанации религии, с другой — его можно расценивать и оптимистично. Все-таки обращение состоялось, и есть надежда, что со временем неофит почувствует благодать божию. Это нормально, когда людям ближе всего собственные мелкие бытовые проблемы, о духе предпочитают думать в редкие, свободные от основной работы, минуты. С третьей — чем меньше потенциальный верующий знает о сути религии как таковой, тем больше шансов, что он станет жертвой очередного самозванца.

Сейчас, когда экономический кризис и дефицит духовности идут рука об руку, многие кидаются искать утешения у лжепророков, которые множатся с ужасающей силой. И добрая половина этих людей, нацепивших личину святости, вовсе не умалишенные, как тот господин, что заточил своих единоверцев в землянку в Рязанской области, дабы спастись от конца света. Собственно, и в дореволюционные времена простой люд и средний класс, особенно дамы, ничем не занятые кроме домашнего хозяйства, с готовностью кидались к дурочкам, юродивым и откровенным шарлатанам, пригревая их и кормя из рук самыми вкусными яствами.

Вспомните Федора Михайловича Достоевского и поучительное произведение «Село Степанчиково и его обитатели», Фома Фомич Опискин, наш российский эквивалент мольеровского Тартюфа, лжесвятоша, приживальщик, редкостный шельмец и паршивец.

Как он это устроил — трудно представить неспециалисту в подобных делах. Генеральша питала к нему какое-то мистическое уважение, — за что? неизвестно. Мало-помалу он достиг над всей женской половиной генеральского дома удивительного влияния, отчасти похожего на влияния различных Иван-Яковличей и тому подобных мудрецов и прорицателей, посещаемых в сумасшедших домах иными барынями, из любительниц. Он читал вслух душеспасительные книги, толковал с красноречивыми слезами о разных христианских добродетелях; рассказывал свою жизнь и подвиги; ходил к обедне и даже к заутрене, отчасти предсказывал будущее; особенно хорошо умел толковать сны и мастерски осуждал ближнего.

Подобных Фоме фальшивых пророков и поныне пруд пруди, большинство из них откровенно занимаются шарлатанством или используют в корыстных целях чужое горе или безумие. К сожалению, людям, родившимся в ХХ веке, далеким от Церкви, очень слабо знакомым со Св. Писанием и воспринимающим обряды крещения, венчания и отпевания как нечто обязательное, но малопонятное, легко попасть под влияние очередного харизматика. А кто ныне способен по достоинству оценить поступки святых, описанные в житиях?

Тогда жизнь была коротка, молодость скоротечна, а встреча с Создателем представлялась особо значимой. Люди искренне верили и в Ад, и в Рай. Воображение рисовало им горячие сковородки, кипящую смолу, злобных чертей, а также райские кущи с молочными реками и кисельными берегами. Жизнь после смерти представлялась порой более значимой, чем земная.

Конечно, далеко не все готовы были стать праведниками и ограничить собственные потребности, но образцовость и эталон жизни Святого человека понимал каждый. Нечто сродни недостижимому идеалу. Потому аскет, отличившийся богобоязненной жизнью, вполне мог стать героем для своих современников. А за право хранить его мощи города иногда вступали в соперничество.

Святые побеждали врагов, исцеляли, творили чудеса. При этом праведник был живым человеком, ему требовались и сон, и еда, точно так же, как и простым смертным, но, помимо этого, его окутывал ореол таинственности, а вера освещала жизненный путь неугасимой лампадой. Средневековый человек, думающий совершенно иначе, чем мы, стремился еще на земле построить царство святости.

Потому с принятием христианства столь часто богатые миряне строили личные скиты, дабы периодически уходить туда на покаяние. Не стоит забывать и о сакральности времени для той эпохи. Год вполне мог отсчитываться от Пасхи до Пасхи, от поста до поста или по воскресным литургиям. В результате возникли такие понятия, как богослужебный круг, суточный и годичный. Таким образом, монах, проводящий жизнь в молитвах, как нельзя лучше воплощал модель человеческого времени, освещая и время, и пространство. Потому люди в смутные времена искали защиты и поддержки у святых.

В наши дни, когда критическое мышление превалирует над интуицией (правда, у некоторых оно атрофируется или действует вовсе не в том направлении), без отдельных пояснений и примечаний очень сложно понять поступки великих подвижников. Сегодняшнее время вообще напрочь лишено идеалов и героев.

Многие из нас выросли на стыке эпох, впитав с молоком матери социалистическое воспитание, а в юношестве вкусили демократии. В этом есть свое очарование. Нельзя безоговорочно осуждать прошлое или настоящее, приходится искать золотую середину и быть честным с собой. В советские времена, когда границы перекрывал железный занавес, людей учили пусть и искусственно, но верить в идеалы и не ставить во главе существования потребительство. При всех минусах и ущербности подобного развития общества, люди были более чисты и наивны.

Профилактика потребительства позволила сохранить то лучшее и самобытное, что помогает в поиске некоего особого пути и предназначения. Современный же человек с младенчества алчно гоняется за материальными благами, у него нет авторитетов, ему не нужны герои. Его герои — потребители с большой буквы П. Если на доперестроечные поколения, вкусившие еще советской школы, осталась толика прошлых мифов для поддержания геройского духа, то рожденные в смутные 90-е лишены такой точки опоры.

Попробуйте опросить знакомых, кто для них в нашу эпоху является героем, ограничив их сразу в выборе исторических персон. Уверяю, ваши оппоненты глубоко задумаются и разведут руками. В современности есть место только вымышленным героям литературы и кино, теперь герой — это либо действующее лицо какого-либо произведения, либо деятель прошлого, прославившийся славными деяниями, либо мифический персонаж истории, в биографии которого вымысел неотличим от правды.

Не пора ли задуматься, что мы сами себя лишаем духовного роста и обрекаем на превращение в модель человека желудочно-удовлетворенного? Может, стоит проявить признаки человека разумного, наделенного пытливым умом и тягой к знаниям?

К сожалению, наша человеческая природа столь несовершенна, что меркантильные интересы всегда берут верх. Видимо, остается только напоминать себе чаще цитаты из Экклесиаста:

Род уходит, и род приходит, а Земля остается навек.

Восходит солнце, и заходит солнце, и на место свое поспешает,

Чтобы опять взойти;

Бежит на юг и кружит на север,

Кружит, кружит на бегу своем ветер,

И на круг свой возвращается ветер;

Бегут все реки в море, — а море не переполняется,

К месту, куда реки бегут, —

Туда они продолжают бежать;

Все — одна маета, и никто рассказать не умеет, —

Глядят — не пресытятся очи, слушают — не переполнятся уши.

Что было, то и будет, и что творилось, то творится,

И нет ничего нового под солнцем.

Автор: Маргарита Зингер

© Shkolazhizni.ru