Как удержаться от искушения сразу давать советы и по-настоящему понять человека, признать правду его переживания и направить его взгляд вверх – учит курс известного ученого, психолога Федора Василюка.

Еще десять-пятнадцать лет назад казалось, что психология и богословие, научное мышление и духовная жизнь не просто разные сферы деятельности, но они антагонистичны. Жизнь демонстрирует обратное. Церковь меняется и все глубже озабочена духовно-психологическими вопросами, что лишний раз доказывает важность сотрудничества этих сфер жизни в пастырской практике.

Одна из секций Рождественских чтений, завершившихся в Москве, была посвящена теме практической пастырской психологии – методам психотерапии, которые могут быть полезны в пастырском служении. С докладом “Понимающая психотерапия в пастырской практике: диалог и понимание” выступили настоятель Никольского храма (дер. Макарово Ногинского района Московской области) протоиерей Вячеслав Перевезенцев и православный психолог, психотерапевт, член Ассоциации понимающей психотерапии Марина Филоник. «Правмир» предлагает фрагмент этих выступлений.

Алфавит приемов понимания

– Понимающая психотерапия в пастырской практике имеет непосредственное отношение ко мне как к священнику, потому что этой практике в моей жизни уже тридцать лет, – начал свое выступление отец Вячеслав. – Пятнадцать лет назад я попал на мастер-класс к выдающемуся психологу Федору Ефимовичу Василюку и закончил разработанный им курс понимающей психотерапии.

В море направлений психологии и психотерапевтических практик именно опыт понимающей психотерапии имеет непосредственное отношение к пастырской деятельности и церковной жизни. Каждый священнослужитель может повысить свою квалификацию в этой области, научившись выстраивать диалог с духовными чадами.

И важнейшей своей задачей я вижу знакомство широкой церковной аудитории с этой психотерапевтической школой.

Психология так устроена, что те или иные направления в ней связаны именно с личностями, благодаря опыту и усилиям которых они появились. Если мы слышим слова «понимающая психотерапия», то, значит, речь идет о школе Федора Ефимовича Василюка – доктора психологических наук, профессора, основателя факультета психологического консультирования МГППУ, который ушел из жизни 17 сентября 2017 года.

Придя в Церковь в середине 80-х годов уже известным психологом, Василюк стоял у истоков зарождающейся в России христианской психологии. При крайне осторожном и взвешенном отношении к этому модному, особенно в среде неофитов середины 90-х, направлению психологии, несмотря на скептицизм своих коллег, Федор Ефимович верил, что христианская психология может состояться и это будет дисциплина иного типа.

Поворотным событием в его жизни стала встреча с Карлом Роджерсом в 1986 году и участие в его группе. Тот личностный и профессиональный опыт, который он тогда приобрел, стал одной из основ его будущего оригинального подхода в области психологической помощи, получившего название «понимающей психотерапии».

В 1984 году вышла книга «Психология переживания», которая сразу сделала тридцатилетнего автора знаменитым не только в отечественном научном сообществе, но и далеко за его пределами. Эта работа привела Василюка к осознанию того, что развитие теории переживания невозможно без овладения практикой психологической помощи. В то время, кстати, он работал в Крымской областной психиатрической больнице под Симферополем и активно занимался групповой и индивидуальной психотерапией.

В 1989 году Василюк переехал в Москву и открыл факультет психологического консультирования в Московском городском психолого-педагогическом университете, где начал активно преподавать. Свой профессиональный опыт он обобщил в докторской диссертации «Понимающая психотерапия как психотехническая система».

А одним из его курсов, который он вел также в Сретенской духовной семинарии, была «Мастерская по понимающей психотерапии». «С семинаристами мы осваивали базовые приемы понимания другого человека, – рассказывал Василюк о смысле таких занятий в семинарии. – Оказывается, это не самая простая вещь, может быть, даже самая сложная – понимание. Вот чему посвящен курс – такому алфавиту приемов понимания другого человека, находящегося в беде.

Психотерапия по своему предназначению есть душевная помощь человеку в страдании, поэтому главный ее познавательный интерес состоит в том, чтобы понять тайну человеческого преодоления страдания. Именно в этом пункте сходятся психотерапия и религия, психотерапия и молитва.

Вопрос об отношении к страданию есть сердцевинный вопрос философии психотерапии», – говорил Федор Ефимович.

Терапевт: не «что умеет», а «кем является»

Когда-то в беседе с ним известный литовский психотерапевт Р. Кочюнас сказал: «Мне кажется очень важным, чтобы в практике терапевта соединились его жизнь, мировоззрение и теория. Основной вопрос для меня не «что умеет» терапевт, а «кем является». И Федор Ефимович ответил ему: «Это очень мне близко. Один из пунктов концепции нашего факультета – это так называемый «принцип бытия», то есть не уметь, а быть».

Слова благодарной памяти многих, кого Господь поставил по жизни рядом с Федором Ефимовичем, свидетельствуют об этом же: «Бережное внимание. Это то, что я чувствовала к себе в каждом разговоре. В каждом глубоко-молчаливом слушании. В каждой тонкой шутке. Требование к слову. К его пронзительной, хрустальной ясности, к его правде. Душевной правде. Быть внимательной к слову, к его могучему содержанию, к его силе – то, чему я училась у Федора Ефимовича».

«Тотальное и очень теплое присутствие. Федора Ефимовича можно было слушать бесконечно. Просто находиться в его поле было целительно. Темные мысли отступали, хотелось ЖИТЬ!»

«Мы учились быть людьми, прежде всего, не психологами, любить. Учились видеть в людях ту частичку человечности, которую они прятали от всех, как дверь, дверь, в которую не страшно входить. Его взгляд излечивал и вселял надежду на будущее».

Человек в беде, в кризисе, страдании, ситуации невозможности – был главным для Федора Ефимовича как для ученого, психотерапевта и человека. У него был удивительный талант – дар понимания, сопереживания, но при этом он не растворялся в этом сопереживании, не терял главного – Христа и правды Его, куда должна быть направлена наша жизнь и в горести, и в радости.

В жизни людей такого масштаба нельзя не видеть Промысл Божий. Всю свою творческую жизнь он помогал людям пережить горе, справиться с бедой, учил других, как правильно откликаться на чужую боль и беду. Что происходит с человеком, которого поразил страшный недуг? Как это пережить? Как совладать, как справиться с этой бедой? Как подготовиться к смерти? С результатами этого удивительного эксперимента можно познакомиться в его работе «Типы духовного совладания», где под именем некоего «давнего моего пациента, у которого обнаружилось тяжелое заболевание», скрывается сам автор исследования.

«Человек начался с плача по умершему», – сказал М.К. Мамардашвили. Его ученик Федор Ефимович Василюк продолжил: «Ни одно самое разумное животное не хоронит своих собратьев. Хоронить – следовательно быть человеком. Но хоронить – это не отбрасывать, а прятать и сохранять. И на психологическом уровне главные акты мистерии горя – не отрыв энергии от утраченного объекта, а устроение образа этого объекта для сохранения в памяти. Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить – творить память». Мне хотелось бы, чтобы имя этого человека осталось в памяти. Я думаю, что в моем рассказе о нем становится понятно, что же это за метод – понимающая психотерапия.

Что посоветуете, батюшка?

К психологам, психотерапевтам, к священникам обращаются в ситуации невозможности, когда поправить произошедшее невозможно. А что же остается? Остается это пережить. Переживание связано не только с душевной, но и с интеллектуальной работой человека. Оно накладывает отпечаток на всю жизнь, и оно может быть разным. Переживания могут быть как продуктивными, так и разрушительными. Василюк говорил о том, с чем приходит к нам человек, и то, на что мы можем откликнуться – это и есть переживание. А раз так, то нелепо откликаться советами и благими пожеланиями, пусть и мудрыми. Они не работают. Человек в горе не способен их слышать.

Что же делать? Остается сопереживать.

Сопереживание и есть то упование и надежда, на которую может полагаться психотерапевт и психолог в своем желании помочь пришедшему к нему человеку.

Метод, который может и должен использовать в своей работе специалист, Василюк называл пониманием. Кажется, что это простая и обычная вещь. Кто из нас не имеет этого опыта понимания другого человека? Но все сложнее. Да, это врожденная способность каждого из нас. Мы умеем сочувствовать и сопереживать. Разве нужно и должно этому учиться? Оказывается, что должно и нужно, если мы хотим делать нашу помощь полноценной и осмысленной.

Мастерская понимающей психотерапии, которую я окончил, а в основном там были психологи, священником был лишь один, давала навык того, как на самом деле понимать другого человека, как справиться с естественным искушением сразу начать что-то советовать.

Когда обращаются к священнику, то обычно обращаются как к тому, кто может что-то посоветовать. Обычно говорят: «Что посоветуете, батюшка? Делать-то что?»

Иногда бывает правильным найти что-то из своего опыта, направить человека в верное русло. Но чаще человеку нужен не столько совет, сколько тот, кто может просто побыть рядом, разделить переживание, горе, просто понять. Сама ситуация, когда один понимает другого, когда способен слышать, оказывается целительной. После такой встречи, даже не получив ясных советов, как жить, человек все равно уходит другим.

Говорите помедленнее и погромче

Василюк на занятиях приводил пример опыта сопереживания. Это была история, произошедшая со студентом – волонтером социальной службы. Юноша помогал пожилым людям решать какие-то формально-административные трудности. Например, заполнял квитанции в учреждениях. Молодой человек опекал супружескую чету преклонного возраста, причем женщина была уже в состоянии старческой деменции.

Она мало что понимала, находилась в полуразрушенном состоянии. Ее супруг был более сохранен. Однажды ему понадобилось заполнить какие-то документы. У мужчины ничего не получалось, он нервничал. Волонтер пытался все разъяснить, но скорее заражался волнением. И вот супруга этого мужчины, которая, казалось, не понимает ни что происходит, ни где она находится, в какой-то момент отозвала юношу в сторону. Она сказала довольно внятно: «Говорите погромче и помедленнее. Муж сегодня так волнуется, что даже постель утром не заправил». Вот и вся история, которую рассказал Василюк.

Он обратил наше внимание, насколько эта женщина, которая находится где-то уже не в этом мире, оказалась наблюдательна. Ее внимание, любовь к супругу позволили заметить волнение и понять его состояние. Она могла бы отреагировать, как реагирует любой из нас – заразиться волнением, сделать замечание, чем усугубила бы ситуацию. То есть сказать правильные слова, которые между тем ничего не изменили бы. Оказывается, правильные слова, советы часто приносят совсем другой результат, чем мы ожидаем. Но у этой женщины было сочувствие к мужу. Она сказала ровно то, что нужно было ему для помощи: «Говорите помедленнее и погромче».

Для меня как для священника стало очевидным, что понимающая психотерапия говорит о простых, но таких необходимых, если мы хотим помочь страждущему, вещах. Она говорит о том, что в своей пастырской практике нам необходимо придерживаться трех пунктов: во-первых, надо постараться понять другого. Во-вторых, постараться быть в отношении к другому человеку эмпатийным, сочувствующим. В-третьих, уметь проявить заботу о другом, ту заботу, в которой человек нуждается. Эти три базовые вещи мне представляются наиважнейшими.

Обойтись без психологов

Но разве этим очевидным вещам надо учиться на каких-то курсах? Нет, конечно. Когда Федора Ефимовича спрашивали, а в чем смысл психотерапии и разве мир рухнет, если завтра не будет психотерапевтов, он отвечал, что, конечно же, нет. Ничего не произойдет. Еще недавно люди переживали утраты, потери и как-то справлялись самостоятельно.

Вот если исчезнут врачи, то это будет куда большей потерей. Без психологов в принципе можно обойтись. Но он же добавлял, что если есть возможность в ситуации беды, горя, утраты оказать человеку более квалифицированную помощь, если можно научиться тому, как помогать, то было бы странно не пользоваться этой возможностью.

Понять другого непросто, как непросто сочувствовать и заботиться, но это то, чему пастыри должны по жизни учиться.

Марина Филоник: У психолога нет миссионерской задачи

– Когда-то меня поразил момент в Евангелии, описывающий, как Христос пришел и поселился в приморских землях. Особенно тронуло слово «поселился». Христос поселился и только потом стал проповедовать. То есть сначала вошел в реальную жизнь людей, жил с ними в одних домах, ел, спал, видел проблемы, а потом только стал проповедовать и учить. Этот пример – метафора работы психолога и священника и того, как мы можем и должны работать.

Чужая боль – это тяжело. Сталкиваться с ней не хочется. Входить в чужое страдание вообще вещь неприятная, особенно когда мы встречаемся с горем и утратой.

Но психологи и священники регулярно имеют дело с теми людьми, которые приходят к ним в ситуации кризиса и страдания. При этом задача священника, встречаясь с болью другого, не только уметь выживать самому, оставаться живым, не выгорать, сохранить свою личную и духовную жизнь, но содействовать тому, чтобы страждущий человек приходил к Богу.

Такая миссионерская задача не всегда стоит перед психотерапевтом, но она всегда стоит перед священником. Поэтому важно уметь быть рядом, уметь обходиться с чужой болью, соприсутствовать и конвертировать переживания другого в молитву, то есть быть соработником.

Не хочу встречаться с чужой болью

К священнику приходят люди и говорят: «Батюшка, а у меня сын наркоман», «Муж запил», «У меня тяжелый диагноз», «Ребенка изнасиловали», «У меня депрессия», «Нет во мне жизни и нет надежды…» Но что на самом деле приносят люди в этом своем вопрошании? Порой они приносят священнику, как представителю Бога на земле, свою претензию, озлобленность и обиду на Бога: «Куда же Бог смотрел? За что Он так со мной поступил?»

Но обычной реакцией и способом утешения многих становится желание рассказать более трагическую историю, мол, бывает и хуже, а то и упрекнуть в ответ. Иначе говоря, возникает желание не встречаться с чужой правдой, не входить в чужое страдание. Но боль человека всегда первична. Священнику нужно учиться с ней работать, уметь разглядеть в этой боли правду, суть и только потом говорить о высоких материях.

Есть масса способов реагирования на ситуации беды. Рассуждая о них, Федор Ефимович любил приводить пример из практики.

Один мужчина узнал о неверности жены и пришел к священнику, как к последней надежде, как к тому, который объяснит, как дальше жить. Выслушав сбивчивый рассказ, священник задал несколько вопросов: венчан ли брак? крещен ли мужчина? крещена ли жена? верит ли он в Бога?.. На все вопросы в ответ услышал – нет. И тогда сказал: «Ну что же вы хотите? Какой может быть брак без Бога и без Церкви? Креститесь, молитесь, и вообще, это по грехам вашим!»

Этот ответ священника сродни тому, что обычно слышат женщины, потерявшие детей. Им говорят: «По грехам, брак-то невенчанный» или «Смерти нет, радуйтесь, ведь ангел у тебя на небесах, молитвенник у тебя теперь…» Последний вариант считается почему-то «правильным» православным утешением. Действительно, последний ответ кажется одним из верных. Есть ведь какая-то правда в том, что если живешь без Бога, то это влияет и на брак, как есть правда, что ребенок сейчас с Богом.

Однако в этих словах мы почему-то никакой правды не чувствуем. Почему же? Да потому, что это самый неадекватный способ утешения. В этой точке мы не встречаемся с болью человека, не входим в правду его реального состояния. Мы даем легкий, уже готовый шаблонный ответ, который может быть и правильным, истинным, но не соответствует состоянию, в котором находится сам человек сейчас.

Поставьте себя на место человека в горе. Вы тут же увидите, что после слов «по грехам» не хочется продолжать диалог.

Меньше всего такой способ обращения с чужой болью способствует приходу страждущего к Богу. Скорее он даст обратный эффект и оттолкнет от Церкви. Это же истина без милости.

Но вернемся к мужчине, которому изменила жена. Не удовлетворенный ответом священника, он возвращается домой. Приходит к другу, который с энтузиазмом дает противоположную реакцию, кстати, очень по-человечески понятную. Друг включается в проблему эмоционально: «Да все эти бабы такие. Да она тебя не стоит. Да я тебя познакомлю. Да отомсти».

То есть человек выдает весь набор типовых пошлостей. Прекрасно понимая им цену, видя в этом неправду, обиженный муж все-таки чувствует душевное облегчение. Выходит, друг всерьез посочувствовал и даже вошел в душевное состояние товарища. Но в его реакции нет правды. Милость без истины действительно не утешает.

Как не утешил священник, так не утешил и друг. Ни в первом, ни во втором случае не было сочетания правды и сочувствия одновременно. На мастерских понимающей психотерапии мы учим третьему способу. Мы учим присутствию, опыту сострадания и переживания, то есть тому, как сочетать в себе сочувствие и заботу, правду и милость.

Правда переживания

Первый тип утешения с репликами «У тебя ангел на небе», «В таинствах не участвуете, так что же вы хотите» называют духовно-нормативным. Второй тип, когда мы выходим на эмоциональный уровень, но не встречаемся с ценностным вертикальным измерением, называют душевно-сентиментальным типом утешения.

Третий тип – духовно-участное утешение – это поле синергийной психотерапии, предлагаемое Василюком. В нем мы сочетаем встречу с тем переживанием, в котором находится человек и к которому психотерапевт и священник может возводить вертикальную, духовную прививку.

Примером третьего типа утешения служит один из сюжетов «Братьев Карамазовых». В этой истории к старцу Зосиме приходит женщина, потерявшая ребенка. Ей уже говорили про «ангела на небе», но ее нисколько не утешили эти слова. Старец Зосима сначала говорит нечто похожее, мол, надо радоваться… Но видя, что этими словами несчастная мать не утешается, старец входит вглубь ее безутешного горя, принимая ее реальность и подлинное переживание, и произносит: «Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, потому что их нет… И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой – есть единый от ангелов Божиих – оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу Богу указывает. И надолго еще тебе сего великого материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость, и будут горькие слезы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения, от грехов спасающего…»

Так, как говорит Зосима, нельзя сказать со стороны, извне. Так можно ответить, лишь войдя в воды боли и страдания, впустив в свою душу часть переживания, безнадежности, безысходности, в которой находится человек и которую невозможно изменить. Это и есть акт понимания, признания, принятия.

Важно понимать, что у человека, который приходит в Церковь в обиде на Бога, душа тем направлена именно к Богу. И, значит, встреча с Ним возможна. Психолог и священник в этой претензии, в этой горькой обиде должны быть способны увидеть тот свет, который поможет выстроить для человека духовную вертикаль. Через акт признания правды переживания мы способны помочь страдающему двинуться дальше.

Сделать эту самую духовную прививку, подняв взгляд человека вверх, как делает это старец Зосима, когда произносит: «Только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек… на твои слезы радуется и на них Господу Богу указывает».

В своей работе психологи и священники должны учиться признавать правду переживания другого, разделять и признавать чувства, принимать другого и только потом двигаться дальше. Именно этому мы учим священников на своей мастерской психотерапии, разучивая как гаммы способы утешения и нашего отклика на чужую боль.