Как-то раз мы с подругой решили пойти в баню. Загрузились в кабинку, достали термосы, банки с кофе, медом, сметаной, оливковым маслом. Достали полотенца и стали понемногу озираться. В соседнюю кабинку пришли две подруги — тетки с расплывшимися фигурами и кривыми ногами: их тела будто бы выпирали из микроскопической одежды, украшенной дорогущими лейблами. Они, как и мы, достали банки, расстелили полотенца и начали раздеваться. Они как-то странно выпутывались из своих шмоток. И когда наконец это случилось, перед нами стояли две молодые женщины с потрясающими фигурами: тонкая талия, плоский живот, сильные ноги, пышная грудь, покатые плечи — фантастика! Ожившие полотна Зинаиды Серебряковой.

Мы с моей худосочной подругой переглянулись.

— А давай, пока они будут париться, выбросим всю их одежду? Разве они не видят, что выглядят в ней ужасно? — сказала я.

— Да, единственное мудрое решение, — многозначительно хмыкнула она. — Поразительно, как они себя не любят.

Эта нелюбовь к своему телу — отличительная черта русских женщин. Я часто встречаю взрослых красивых женщин, которым все время хочется быть другой, проживать чужую жизнь, носить не свою одежду, испытывать «правильные» чувства, производить «нужное» впечатление. И не потому, что они перфекционистки — все это от чувства глубокой неуверенности в себе. Потому что на комплименты они обычно отвечают так: «Ой, да это я ресницы накрасила!» или «Да это старое платье вообще!», вместо того чтобы улыбнуться и сказать просто: «Спасибо! Мне очень приятно это слышать».

И дело не в женском глянце, культе молодости и индустрии красоты, который часто обвиняют в том, что это он виноват в анорексии, булимии и прочих нервных заболеваниях. Дело в том, что с отрочества нам запрещают любить свое тело и себя самих.

Маленькая женщина, переступив порог своего 9–11-летия, попадает в фантастический мир запретов. Запрет на сексуальность, запрет на эксперименты, на одежду, на чувства — буквально на все. «Веди себя тише», «Нельзя смеяться, как лошадь», «Ты же девочка!», «Ты в этом пойдешь в школу?!», «А ну быстро смыть тушь!», «Красить ногти в 8 лет? Исключено!», «Ты должна уметь мыть посуду, быть скромнее и... спину выпрями!». К 15 годам девочка вырастает в невротика, а к 30–40 превращается в вечно худеющую жертву глянца, которая бесконечно делает эпиляции и липосакции. И это — банальное желание вернуться в то время, когда тебя безусловно принимали и любили.

Мои друзья — французы, израильтяне, американцы — замечают, что русские женщины воспринимают себя как инвестицию. И пока, дескать, лицо здоровое и молодое, надо грамотно его вложить в богатого мужика, семью, детей. Эта циничная версия, конечно, находит подтверждение: часто видишь, что самая популярная пластическая операция на лицо — это увеличение губ, уменьшение носа и маскировка возрастных изменений кожи. Return to innocence — гимн российских женщин. Но на самом деле этот разговор не про инвестиции, а про тотальное неумение любить свое лицо и тело, воспринимать их, доверять им, принимать разными.

Женское тело — трудная задачка. Как научиться с ним жить? Мы же все время меняемся. Даже в течение одного месяца может увеличиться грудь на размер и затем с такой же легкостью вернуться обратно. Под вечер кожа на лице выглядит бледнее и заметно менее упруго. Мы беременеем, рожаем, у нас неизбежно будет климакс; у нас поменяется цвет волос, кожи, цвет ногтей, появятся морщины — и все сильно быстрее, чем у мужчин. Как любить свое тело в старости, когда оно немощно? Как — когда внутри бьется жизнь, а на коже появляются растяжки?

Как мы занимаемся самообразованием, так нужно заниматься воспитанием своего тела: нужно контролировать свое дыхание и настроение, понимать, что такое страх и как с ним справиться, уметь успокаиваться, принимать взвешенные решения, доверять своим чувствам, знать, что кожа лица разная не только в определенные периоды твоей жизни, она еще по-разному реагирует на климат и погоду и требует разного ухода: в Тель-Авиве, например, я вообще не пользуюсь кремами, за исключением солнцезащитных, в Москве — только легкий L’Occitane, в Норильске — жирный детский крем.

Никто не имеет права говорить мне, что я должна делать со своим телом, как себя вести, что надевать, закрашивать ли седину, подводить ли губы, делать ли татуировки. Я сама принимаю решения, и, конечно же, я имею право на ошибки. Я не должна быть худой, толстой,

средней, старой, молодой, отвечать чьим-то представлениям о том, как нужно выглядеть женщине в 30, 40, 55 или 80 лет.

Я должна быть собой: веселой или обиженной, раздраженной или радостной, влюбленной или разочарованной — разной. Каждое изменение в моем лице — это эмоции, которые я когда-то испытала: жила, танцевала, пела, болела, рожала, плакала и смеялась. Сложно меняться и оставаться довольной: для этого нужна смелость, присутствие духа и умение принимать то, что тебя бесит и не умещается в рамки твоих постоянных представлений о меняющейся жизни.

Я учусь это делать каждый день.

Ксения Чудинова