Ключ по обыкновению застрял в замочной скважине. Месяц назад они решили поменять дверь. Так, на всякий случай - слишком много электроники и дорогих вещей скопилось за последнее время. В новой сейфовой двери были установлены особые секретные замки, которые невероятно раздражали Свету. Чертыхнувшись, она с большим усилием наконец повернула ключ и вошла в квартиру.

В прихожей пахло чем-то чужим. Запах был антипатичным до тошноты - какие-то приторно-сладкие, резковатые духи. Откуда бы им здесь взяться?

С некоторых пор она стала слишком чувствительной к запахам - мучительные приступы рвоты одолевали ее в общественном транспорте, в женской консультации, даже в собственном туалете, особенно, когда ей приходилось опорожнять Игоряшкин горшок.

Глеб сразу сообразил, в чем дело, сам мыл Игоряшку после больших дел, деловито чистил горшок и не подпускал к нему Свету. Он решительно запретил ей ездить в автобусе, подвозил ее к поликлинике на недавно купленной "девятке", ждал, сколько нужно, и отвозил домой.

Наталья Ивановна, участковый врач-гинеколог, настойчиво советовала Свете лечь в больницу, но это было невозможно из-за Игоряшки. Они с Глебом приехали из провинции, навещали родителей лишь по большим праздникам. О том, чтобы оставить там сына, не было и речи.

Глеб хорошо зарабатывал, но когда он предложил взять Игоряшке няню, Света отказалась наотрез. Детский сад был специализированным, там учили английскому языку, музыке и живописи. Ни одна няня этому не научит, а деньги практически те же.

Она сама отводила сына в детский сад. Идти надо было через сосновую рощу - этакое чудо чуть ли не в центре города! Света очень любила эти прогулки - сама ни за что бы не пошла, а так совмещала приятное с полезным. Игоряшка то и дело убегал вперед, возвращался обратно и снова убегал, а она неспешно переваливалась сзади, тяжело волоча большой, круглый живот, уже не помещавшийся в просторной, на два размера больше, теплой куртке-дубленке, специально купленной еще в Игоряшкины времена.

Отвратительный сладковатый запах, поселившийся в прихожей за неполный час Светиного отсутствия, неприятно диссонировал с терпким хвойным ароматом зимних сосен и утренней морозной свежестью, принесенными ею из рощи.

В комнате послышался шорох, потом грохот опрокинутого стула. Болезненно поморщившись - ведь только недавно сделали ремонт, отциклевали паркет, - Света скинула куртку и с трудом начала стягивать с себя сапоги.

Из комнаты вылетел взъерошенный Глеб.

- Ты же в ателье собиралась! - выпалил он.

- Портниха заболела, а тебе-то что? - удивилась Света.

Она действительно зашла по дороге в ателье, хотела забрать "беременные брюки", но они, по-видимому, будут готовы, когда она уже родит.

Самостоятельно справившись с сапогами - почему-то сегодня Глеб не предложил свою помощь, - Света направилась в комнату, но муж загородил ей дорогу.

- Подожди, не ходи туда, - растерянно бормотал он.

- Да что с тобой происходит?! - рассердилась Света.

- Пойдем на кухню, мне надо тебе что-то сказать.

Неожиданно Света увидела в углу пару замшевых сапожек на высоких каблуках. Сапоги были чужими. Она беспомощно оглянулась на вешалку - там висела длинная пушистая шуба. Чернобурка. Света - высокая, почти одного роста с мужем, таких сроду не носила, предпочитала короткую одежду, спортивный стиль.

Света была не из слабеньких, с удовольствием занималась бодибилдингом, прервала занятия лишь в последние месяцы беременности, а вскипевшая ярость утроила ее силы. Оттолкнув Глеба, она влетела в комнату, по которой в панике металось полуодетое, растрепанное существо. Света наметилась кулаком в остренький, длинноватый носик и вложила в удар всю свою ненависть к мужу.

Существо завизжало нечеловеческим голосом и бросилось к двери. Опомнившийся Глеб схватил Свету в охапку и бросил ее на смятую постель. Пока он запирал дверь изнутри, Света нащупала рукой тяжелую хрустальную пепельницу - на одном окурке явно просматривались следы помады, но Свете было не до деталей - и запустила ее во всклокоченную Глебову шевелюру.

Даже в такой момент она контролировала себя и понимала, что, попади она ему в голову, запросто проломает череп. Глеб пригнулся, и пепельница пролетела мимо, благополучно приземлившись в кучу плюшевых Игоряшкиных игрушек.

Соскочив с кровати, Света бросилась к двери - судя по доносившимся из прихожей всхлипам и подвываниям, существо все еще находилось там. Глеб крепко схватил жену за руки, не давая открыть защелку.

- Давай быстрее! - крикнул он, обращаясь не к ней, Свете, а к гаденькому существу, шевелящемуся за дверью.

Это показалось дополнительной порцией предательства. Ей стало так обидно, что в одну секунду улетучились и ярость, и ненависть, и буйный настрой. Куда-то исчезли силы, захотелось лечь прямо на пол и умереть. Тут же. Прямо у него на глазах.

Наконец входная дверь захлопнулась, и Глеб ослабил хватку. Увидев, что Света не двигается, он разжал руки ридется жить, к этому придется привыкать. Бросится он за ней сейчас или потом, сегодня вечером или через несколько дней - в принципе, это уже не имеет никакого значения. Уже случилось, уже произошло - обратного хода событиям не дано.

Он колебался - наверное, боялся, что она может сгоряча натворить что-нибудь. Например, руки на себя наложить.

- Не волнуйся, я в порядке. Во всяком случае из окна бросаться не собираюсь, - успокоила она его.

Он вышел из комнаты.

Чтобы чем-то занять себя, Света начала убирать постель. И вдруг брезгливо сжалась - на подушке лежала маленькая заколка для волос. Она схватила огромную полиэтиленовую сумку-пакет и быстро начала запихивать туда простыни, наволочки, пододеяльники.

Подавила острое желание присоединить к этому вороху подушки и одеяла - не напасешься на каждую шлюху.

Вышла к мусоропроводу, положила пакет на подоконник – уборщица будет рада - и вернулась обратно в квартиру.

Из ванной доносился шум воды.

- Душ принимает, - с ненавистью подумала Света.

Внезапно пришедшая в голову мысль о том, что он сейчас уйдет, а она останется совсем одна со своей бедой, показалась ей невыносимой. Выяснять отношения было еще невыносимее. Идти было некуда. Она нервно шагала по комнате - из угла в угол, от окна к двери и обратно.

- Даже в постель теперь не лечь, - она живо представила себе то, что происходило в этой постели лишь несколько минут назад, и к горлу подкатила тошнота.

Света побежала в ванную, начала молотить кулаками в дверь. Глеб стоял перед ней совсем голый, и это показалось ей отвратительным. Она не успела добежать до унитаза - вся ее боль, все унижение, все ее отчаяние изверглись из нее прямо ему под ноги в виде дурно пахнущей мутной жижи.

Схватив тряпку, Света начала вытирать пол. Раньше она бы умерла от стыда в такой ситуации - ни за что в жизни она не согласилась бы предстать перед ним в отталкивающем виде. Мысль о том, что она может стать неприятна ему, всегда приводила ее в ужас. Она мылась под душем по несколько раз в день, пользовалась самыми дорогими дезодорантами и духами, зорко следила за его реакцией.

Теперь же ей было все равно.

Глеб натянул трусы, наполнил ведро водой, взял другую тряпку и присоединился к ней. Она беззвучно заплакала. Горечь неожиданно приобрела оттенок сладости. Только что ненависть, боль и обида сжигали все нутро, и вдруг все изменилось.

- Свет, прости меня, сам не понимаю, что на меня накатило. - Они сидели на корточках друг против друга над ведром с мутной водой. Света взглянула ему в глаза - в них светилось что-то хорошее. Ей очень захотелось встать и обнять его, но это было бы совсем против правил.

- Кто она? - вопрос был произнесен тем же глухим, жестким голосом.

Света явственно увидела, как в нем что-то щелкнуло, и свет в его глазах тут же потух. Она почувствовала невольное сожаление, но поезд уже покатился в противоположном направлении.

- Наша новая сотрудница, - холодно ответил Глеб.

- Значит, не случайность, - пронеслось у нее в голове.

Она встала, вымыла руки с мылом, тщательно вытерла их полотенцем и вышла из ванной. Бесцельно заглянула в кухню, села на табурет.

Глеб вышел вслед за ней, быстро оделся и ушел, хлопнув дверью.

Света медленно вошла в комнату. На ковре белели окурки, один из которых был помечен розовой полоской. Появилось какое-то дело, и это было хорошо. Она взяла веник с совком, замела окурки на совок, пошла на кухню, брезгливо держа совок подальше от себя, взяла спички и подожгла окурки прямо на совке.

Она сама не понимала, зачем делает это. Было в этом действии что-то ритуальное, символическое. Но разбираться не было сил.

Вернувшись в комнату, Света села в кресло и замерла, незряче глядя в окно на серое, безжизненное небо. Машинально взяла записную книжку, потянулась к телефону и набрала номер. Долго слушала длинные гудки, почти не надеясь на ответ.

- Алло-о, - вдруг раздалось в трубке.

Это было настолько неожиданным, что Света растерялась и не смогла произнести ни звука. Сидела и молчала.

- Я вас внимательно слушаю, говорите, пожалуйста, - голос явно улыбался и нисколько не сердился на нее.

- Оксана, - нерешительно сказала Света.

- Да, это я, - несколько нетерпеливо откликнулся голос. - А кто говорит?

- Вы, наверное, меня не помните. Меня зовут Света. Три года назад мы с моим мужем занимались у вас в школе родительского опыта и рожали вместе с вами в воде.

- Очень хорошо помню, - радостно зазвенел голос. - Вашего мужа зовут Глеб, а малыша назвали Игорьком. Кстати, как он?

- Спасибо, уже учится вовсю. Ходит в специальный детский сад - музыка, живопись, английский.

- Здорово! А когда придете за следующим?

Света живо представила белозубую, золотоволосую красавицу Оксану, духовную акушерку, которая принимала у нее Игорька.

Почему-то вспомнились глаза Глеба - встревоженные, любящие, сострадающие. Ему тогда тоже досталось. Он совсем не был готов к ее страданиям. Им казалось, что все будет празднично и весело.

- Оксаночка, у меня беда, - Света замолчала, сдерживая накатившую боль, закрыла трубку рукой, чтобы Оксана не услышала, как она безуспешно борется с собой, чтобы не разреветься, будто последняя дура.

- Я сейчас приеду, - вдруг услышала она и вот тут уже не смогла удержаться. Захлюпала, застонала, заревела в голос, давясь неудержимыми рыданиями.

- Никакой беды нет, понимаешь? Тебе только кажется, что это беда. А это просто генеральная репетиция перед будущим счастьем, - отчетливо прозвучал Оксанин голос.

Смысл сказанного дошел не сразу. А когда дошел, то показался настолько диким, что рыдания застряли у нее в горле.

- У вас все тот же адрес? - спросила Оксана.

- Да, - растерянно ответила Света.

- Жди, я буду минут через тридцать.

- Спасибо большое, - только и смогла выдавить из себя Света, совсем сбитая с толку.

Звонок в дверь раздался очень скоро - на пороге стояла ослепительно красивая Оксана. От нее шло сияние и тепло, как от щедрого июльского солнышка.

- Поздравляю, так я и знала, - она обняла Свету. Объятие излучало любовь и доброту. Свете стало легко, невыносимое чувство одиночества мгновенно растаяло, словно растворилось в этом объятии.

- Чай будем пить? Смотри, что я принесла. Вафельный торт с кокосом! Как ты относишься к кокосам?

- Хорошо, - Света неловко взяла коробку, и торт чуть не упал на пол. Оксана перехватила коробку, положила ее на столик, быстро скинула коротенькую разлетающуюся шубку и сапожки.

- Сменную обувь всегда ношу с собой, - засмеялась она, доставая из пластикового пакета туфельки.

Они сидели на кухне и пили чай с тортом. Света удивленно прислушивалась к себе - боли не было, трагедии тоже. Ей было хорошо!

- Ну, я пошла, - неожиданно сказала Оксана. - У меня одна мамочка на сносях, вот-вот родит. Приходится сидеть на телефоне. Вот куплю мобильник и стану свободной, как бабочка.

- Подожди немножко. Пожалуйста, - попросила Света. - С тобой так хорошо стало.

- Это не со мной, - возразила Оксана. - Это с ним. С твоим человечком. Он у тебя совершенно необыкновенный.

- Откуда ты знаешь? - польщенно улыбнулась Света.

- Во-первых, чувствую. А во-вторых, знаю - по уровню испытания, которое тебе досталось.

- Я же тебе ничего не рассказала, - опешила Света.

- Я и так знаю. Испытание любви. Оно часто дается тем, кто по-настоящему любит друг друга.

Глаза снова заволокло слезами. Они стояли в прихожей, Оксана причесывалась перед высоким зеркалом. Сейчас она уйдет...

- Знала бы ты, что сейчас произошло, - горько улыбнулась Света сквозь слезы.

- У всех происходит одно и то же, поверь мне, - мягко сказала Оксана, взяв ее за руку. - И вы с Глебом не исключение. Чем сильнее любовь, тем серьезнее испытание.

- Но он же не любит меня! - с болью вырвалось у Светы.

И тут же перед ней возник Глеб - раздетый, сидящий на корточках над ведром с мутной жижей, такой, каким он был всего час назад. Она вспомнила его взгляд - добрый, виноватый и... любящий. Да-да, именно любовь светилась в его глазах - ошибиться в этом было невозможно!

- Ну вот, ты сама себе не веришь, - безошибочно прочитала ее мысли Оксана. Она накинула легкую шубку, ласково коснулась губами Светиной щеки и взяла со столика свою сумочку. - И помни, всегда помни, что он берет на себя самую трудную работу.

Думаешь, легко присутствовать при рождении? Рожать намного легче - поверь мне. Думаешь, легко предавать самого дорогого на свете человека? Но это его роль, которую он ОБЯЗАН - она выделила голосом слово "обязан" - сыграть до конца.

Света онемела. Откуда она узнала?!

Они вышли на лестничную площадку, Оксана нажала на кнопку лифта.

- Не прощать его надо, а благодарить. За то, что он - ради тебя, ради вашего будущего малыша - взял на себя эту грязную работу.

Теперь дело за тобой. Сумеешь не утонуть в обидах и сохранить свою любовь, ребенок родится крепким, красивым и талантливым. И судьба его будет прекрасна. Мало того, он принесет вам с Глебом удивительное счастье. Вот увидишь!

Счастливо! - Оксана вошла в лифт, помахав на прощание рукой.

Света вернулась в квартиру совершенно сбитая с толку.

Как бы то ни было, что-то прояснилось в душе, ушла невыносимая боль, исчезла обида. Глеб любит ее, в этом нет никакого сомнения. Но зачем он это сделал? Что это за испытание, о котором говорила Оксана?

Она накинула куртку и вышла на балкон. Из-за серых облаков показалось солнышко, внизу шла Оксана, она оглянулась, увидела Свету и остановилась.

- Посмотри, как хорошо! Выходи погулять! - зазвенел ее голос.

- Хорошо, Оксаночка! Спасибо тебе! - радостно откликнулась Света.

Оксана послала ей воздушный поцелуй и легко побежала к остановке - подходил ее троллейбус.

Света оделась и пошла в сосновую рощу. Верхушки высоких сосен плавали в золотом солнечном свете. Света прикрыла глаза и тоже окунулась в золотой поток.

- Господи, хорошо-то как! - благодарно подумала она.

Ей вдруг показалось, что она долго-долго - целую вечность - просидела в душном, темном коконе, не зная, ЧТО там, за прочными, непробиваемыми стенами. Скоро, очень скоро мрачные стены рухнут, и за ними окажется удивительный солнечный мир, о котором она до сих пор не имела ни малейшего понятия. И неподвижная, уродливая куколка превратится в прекрасную бабочку - легкокрылую и свободную.

А может, уже превратилась? Иначе откуда это счастье, необычайная легкость, чувство полета?

Кажется, она поняла, почему ей выпало это испытание! Она была глупой, ревнивой собственницей. Ленивой гусеницей, не видевшей вокруг себя ничего, кроме вкусных капустных листьев. Любящий муж, благоустроенная квартира, новая машина, дорогая одежда, благополучный ребенок, престижный детсад - что еще нужно гусенице для полного счастья?

Так могла пройти вся жизнь. И она никогда бы не догадалась о том, что за уютными, прочными стенами существует совсем другая реальность - радостная, светлая и прекрасная.

Она открыла глаза и... увидела Глеба. Он бежал к ней, испуганный, встревоженный. Подбежал, поднял ее на руки и понес. Света крепко держалась руками за его шею, слушала его дыхание и ощущала себя немного незнакомой, новой, повзрослевшей.

Она заглянула Глебу в глаза. В них снова светилось то, что она увидела сегодня утром. Любовь... - что же еще могло так изменить мир вокруг них? А мир и впрямь изменился.

Дэа