Давление родственников, неэтичное поведение врачей, продырявленные презервативы — со всем этим сталкиваются женщины, которых принуждают к рождению детей. Жертвы репродуктивного насилия рассказали «Снобу», через что им пришлось пройти, чтобы отстоять свое право на выбор, рожать или нет.

«После рождения первого ребенка я думала о суициде»

Ольга, 30 лет

В юности я чисто гипотетически хотела детей. Это вроде как само собой разумелось: школа, институт, брак, дети. Но чем старше я становилась, тем отчетливее понимала, что совершенно необязательно жить по этой схеме, ведь без ребенка я могу учиться, заниматься любимым хобби, путешествовать, даже просто сорваться куда-то посреди ночи.

Я жила с молодым человеком около 7 лет, мы были идеальной парой. Все было бы хорошо, но примерно через полгода нашего сожительства начался прессинг со стороны родителей: каждый разговор сводился к беременности. Мои родители слезно требовали внуков, хотя у них уже есть внучка от моего брата: «Только роди, а мы будем помогать! Сами вырастим!» Потом к ним присоединился муж: у него раньше была вредная работа, он все боялся, что не сможет иметь детей. Обещал носить на руках и взять на себя весь быт, чтобы я только ребенком и занималась.

Я сдалась и забеременела через год после свадьбы. Родным сказала об этом только на седьмом месяце. Когда об этом узнала свекровь, которая меня недолюбливала, сказала сыну срочно переписать все имущество на нее, а то отожму теперь пузом-то — а до этого она тоже внуков просила.

Я почти не помню первый год материнства. Мне никто не помогал, я делала все сама и считала это нормой, хотя чувствовала физическое и моральное истощение Вскоре я родила дочь. Надо ли говорить, что ни одно обещание родных не было выполнено? Муж неделями не мыл посуду, хотя это всегда было его обязанностью, и требовал от меня секс, когда у меня еще не зажили швы. Родители сразу стали «старыми и больными» и приезжали раз в полгода на полчаса. Свекровь проверяла чистоту нашей квартиры, при этом могла бросить верхнюю одежду на кровать рядом с младенцем. Еще орала, как вообще ребенок может спать, когда она пришла. В общем, много было всякого, поэтому я сейчас стараюсь с ней не пересекаться.

Я почти не помню первый год материнства. Мне никто не помогал, я делала все сама и считала это нормой, хотя чувствовала физическое и моральное истощение. Из-за бушующих гормонов мне хотелось еще детей, я утопала в любви к дочери. Все это перемежалось с постоянными мыслями о суициде: «Вот докормлю грудью до года и повешусь». Возможно, именно гормональный всплеск, вызвавший во мне любовь к дочери, спас меня от суицида.

Когда дочке исполнилось 2 года, я открыла небольшой бизнес. С ней под мышкой ходила на все переговоры, сама грузила товар, оформляла документы, делала сайт. Когда изредка жаловалась мужу, что устала, он меня гнобил: глупая, чего тебе в декрете не сиделось! Никто меня не поддержал. Зато мама начала истерить, чтобы я рожала второго, ведь иначе дочь будет страдать от одиночества всю жизнь и вообще, один ребенок — не дело. Ну, и сына же надо. Когда я говорю, что детей у меня больше не будет, она называет меня дурой.

Сейчас я — пустая оболочка. Дочка пошла в сад, а у меня новый круг ада — болезни. Просвета не вижу. Свое материнство я могу сравнить с выживанием на необитаемом острове. Я выжила, но в психическом плане осталась без ноги. Материнство — самое трудное испытание в моей жизни, и оно никогда не кончится, ведь ребенок — это навсегда.

«Я до сих пор не могу принять ребенка, даже сыном его назвать не могу»

Марина, 22 года

Я забеременела в 19 лет от парня, с которым только начала встречаться, выйдя из абьюзивных отношений. Сразу решила делать аборт. А парень сказал, что тогда найдет другую, которая ему родит. Мама сама догадалась о моей беременности, сказала, что поддержит любое решение.

Я пришла в женскую консультацию. Медсестра и врач стали рассказывать о прелестях материнства, но я сказала, что хочу сделать аборт. Меня очень болезненно осмотрели (на осмотрах для медкнижки эта же врач осматривала меня нормально, а в этот раз, видимо, решила «наказать»). Потом они стали говорить, что после аборта я не смогу родить, что парень меня бросит. Я объясняла, что у меня нет ни своего жилья, ни работы, ни денег, а они: «Ну и что?» Затем они буквально заставили меня прочесть (хорошо хоть не вслух) стишок про нерожденного ребенка и все-таки дали направление на анализы. УЗИ показало, что срок 7–8 недель. Я увидела на экране что-то типа рублевой монеты. Было интересно посмотреть.

В конце концов мы с моим парнем решили оставить ребенка: авось все само разрешится. Ключевым моментом стало то, что мне на тот момент было ужасно скучно — я знаю, глупо.

Из-за пережитого стресса и тяжелых родов я до сих пор не могу принять ребенка, даже сыном его назвать не могу. При этом я чувствую привязанность, умиление и желание его защищать, а вот любви нет и не было. Если говорить честно, лучше бы я тогда сделала аборт и уехала из города.

«Моя мать продырявила презерватив, чтобы выйти замуж за богатого»

Марина, 35 лет

О том, что я появилась на свет благодаря проколотому презервативу, я узнала от матери лет в 18. Она родом из деревни, без образования, в молодости вышла замуж за какого-то пьющего «Васю». Как-то она стояла на остановке, и рядом с ней притормозил автомобиль. Хорошо одетый взрослый мужчина (мой будущий отец) предложил ее подвезти. Она согласилась, только поехали они к нему. Привез он ее в шикарную квартиру в сталинском доме на главной улице города. В холодильнике оказались балыки, черная и красная икра, заграничные колбасы, фрукты — все это в эпоху тотального дефицита. На столе был дорогой коньяк. Не нужно объяснять, чем закончилось это рандеву. Отец потерял голову от юности и красоты моей матери. Она моложе его на 20 лет, особым интеллектом не обладала, как, впрочем, и он сам, но была очень легка на подъем и весела. Через какое-то время мать проколола презерватив и забеременела. Потом «прижала» отца пузом к стенке, а он не стал поступать с ней дурно и даже помог развестись с мужем. За две недели до моего рождения мои родители поженились.

Все было бы хорошо, если бы не одно «но». Мой отец был обыкновенным фотографом, а все блага цивилизации ему достались от родителей: моя бабушка занимала высокую должность в исполкоме, а дед заведовал кафедрой в университете. Конечно, они не обрадовались ни мне, ни моей маман. Через пару лет они построили для нас дом, дали автомобиль и выселили из сталинки. На этом вся их помощь закончилась. Вот тогда и началась нужда. Отец совершенно не умел зарабатывать деньги, первое время ему еще удавалось как-то держаться на плаву, но потом рухнул СССР, и отец начал пить. Жрать было нечего. Мать ненавидела отца, но ей некуда было идти, и она ежедневно вымещала злость на мне, лупила за любую провинность. Она кричала, что еще молодая и красивая, и если бы не я, то она вновь вышла бы замуж, но с «прицепом» она никому не нужна. Отец был ей противен, сначала она спала в другой комнате, потом стала изменять ему. И он тоже начал на мне отрываться: сомневался, что я вообще его дочь (мать-то была замужем, когда залетела). Мне было очень тяжело, ведь в раннем детстве родители меня обожали, а потом вдруг стали садистами.

Только несколько лет назад я осознала, что родители издевались надо мной не потому, что я была «плохой девочкой», а потому, что им нужно было выплеснуть свою ненависть друг к другу

Родители в конце концов спились и рано умерли.

Только несколько лет назад я осознала, что родители издевались надо мной не потому, что я была «плохой девочкой», а потому, что им нужно было выплеснуть свою ненависть друг к другу. Как ни странно, это их очень объединяло. Мне их очень жаль. После полученной психологической травмы я отказалась от деторождения и прошла через хирургическую стерилизацию. Сейчас я, наконец, проживаю свое непрожитое детство, ни в чем себе не отказывая. Путешествую, занимаюсь самообразованием, пытаясь «доказать мамочке», что я не дура, как мне все детство вдалбливали в голову. У меня молодой и красивый муж, а после смерти родителей и бабки еще и недвижимость осталась.

«Врач сказала, что сделает все, лишь бы я не успела убить невинного младенца»

Элина, 24

Я забеременела в 20 лет, о беременности узнала поздно — в 9 полных недель. Мой молодой человек впал в ступор: с одной стороны, был рад, с другой — он на 2 года младше меня и на тот момент находился в поисках работы, поэтому не был уверен, что мы сможем прокормить себя и ребенка. Мы жили вдвоем на съемной квартире без финансовой помощи родственников. Да и в мои планы не входил ребенок, ближайшие 5–7 лет точно.

Врач, к которой я обратилась, сказала, что с таким сроком и с учетом гинекологической операции в анамнезе никто не возьмется меня оперировать, что вообще мне мертвые младенцы будут сниться всю жизнь и я больше никогда не рожу. Я все же сдала необходимые анализы. Когда я через три дня пришла за результатами, эта же врач сказала, что сделает все, лишь бы дотянуть до 12 недель, чтоб я не успела убить невинного младенца. Еще сказала, что мои анализы потерялись и следующие тоже потеряются.

Я поговорила с молодым человеком, и он сказал, что не сможет себе простить, если что-то пойдет не так и в будущем я не смогу родить, когда захочу. Мы решили оставить ребенка.

Жалею ли я об этом решении? С одной стороны, у меня есть ребенок, которого любим я и муж (мы поженились), и, в общем-то, у нас все хорошо. Мы уже год планируем второго ребенка, но не выходит: есть подозрения, что моя беременность вообще была какой-то случайностью, которой не должно было быть. С другой стороны, если бы я тогда сделала аборт, то сейчас не работала бы продавцом-консультантом в магазине бюджетной детской одежды. У меня два красных диплома, я знаю несколько языков, но женщин с детьми в принципе неохотно берут на работу.

«Мой бывший хотел, чтобы я забеременела и сидела дома»

Наталья, 28 лет

Когда мне был 21 год, я встречалась с молодым человеком. Я сразу предупредила его, что не хочу детей до окончания вуза и хорошего рабочего стажа. Он отреагировал на это спокойно, без возмущения или восторгов, сказал, что это разумная позиция и он ее разделяет.

Где-то через год отношений я начала подумывать о расставании с ним. Видимо, желание меня удержать и теплое отношение к детям в целом подтолкнули его на прокол презервативов. Я узнала об этом случайно, подслушав его разговор с другом. Тогда же я поняла, что презервативы в который раз рвутся не случайно.

Я чувствовала себя отвратительно — преданной, использованной и обманутой. Мы разошлись со скандалом Я потребовала объяснений. Отпираться он не пытался — коробка с проколотыми презервативами была у меня в руках. Он говорил мне о любви, о том, что ребенок изменит меня и мою жизнь к лучшему. Он хотел «нормальную семью», где он добытчик, а я дома с двумя-тремя детьми. Рассчитывал, что я передумаю по поводу детей, а я еще и уходить собралась.

Я чувствовала себя отвратительно — преданной, использованной и обманутой. Мы разошлись со скандалом. К счастью, таких ситуаций в моей жизни больше не повторялось.

«К женщинам, которые хотят сделать аборт, врачи относятся как к каким-то нелюдям»

Анастасия, 35 лет

У меня двое детей, 14 и 2 лет. В январе я забеременела снова. Я не вижу себя матерью троих детей: ни душевных и физических сил, ни материальных возможностей у меня нет, поэтому я решила сделать аборт. Муж не разделял моего нежелания иметь третьего ребенка, но и не настаивал на сохранении беременности.

Я обратилась в женскую консультацию за направлением на анализы и УЗИ для аборта, а мне ответили, чтобы я приходила через две недели по записи, и принимать не стали. Я пыталась возразить, что срок-то уже будет больше, на медикаментозный аборт я не успею, но слушать меня не стали. В нашей женской консультации к женщинам, которые хотят сделать аборт, относятся как к каким-то нелюдям. При этом у меня нормальная семья с детьми, высшее образование, я работаю преподавателем, не пью и не курю.

Больница находится от дома в 300 метрах, а я ездила в соседний поселок, чтобы успеть сдать все анализы на аборт до 8 недель. Успела в итоге, пришла с направлением в больницу. Заведующий отделением, здоровый мужик, долго перебирал мои бумажки. Сказал, что мне нужно вставать на учет и рожать, тем более что государство помогает многодетным. Потом он долго меня отчитывал: чего это я залетела, раз не планировала рожать. Я не поддалась на его уговоры, тогда он швырнул мне бумаги и сказал идти к медсестре за таблетками.

С момента, как я пришла в консультацию за направлением, до самого аборта прошло 8 дней, но это только благодаря моей мобильности. Думаю, у нас специально тянут с анализами, такая политика: как можно меньше абортов, а какой ценой — им все равно.