Представьте себе, что Жан-Батист Гренуй из “Парфюмера” был одержим звуками, а не запахами. И познакомьтесь с Мозесом, главным героем романа Ричарда Харвелла “Колокола”.

Этот мальчик слушает. Все три колокола звонят рядом с ним, и он слышит пронзительные ударные тона и мириады полутонов. Колокол подобен башне из крошечных оркестров, плотно стоящих друг на друге, и каждый из этих оркестров играет в своей тональности — так один цвет сияет тысячью оттенков. Мальчик раскладывает эти ноты в голове подобно тому, как другие дети расставляют вокруг себя игрушки. Он складывает полутона, и они заставляют его улыбаться или стискивать зубы. Он находит тона, которые слышал в криках ястреба. Или те, из которых состоят раскаты грома или свист сурка. Он слышит ноты своего собственного смеха. Колокола громкие, очень громкие, но они не язвят его уши. Его слух сформирован этими звуками, и с каждым новым оглушительным звоном он становится все более выносливым.

Он слышит вдох своей матери, когда она замахивается колотушкой, и выдох, когда она наносит удар, шорох рваного платья по голой ноге, скрип покрытых ржавчиной хомутов, свист теплого ветра в щелях крыши над головой, мычание коров в поле под церковью, хруст срываемой ими травы, крик канюка над полем, журчание талых вод, струящихся по скалам.

Он улавливает и множество звуков, скрытых в воде, — как волочит и перекатывает она камни, как сочно шмякаются о поверхность капли, как хихикает бормочущий водоворот и хохочут водопады. Все это звучало в движении материнских губ, в шорохе дыхания в ее носу, в свисте воздуха над ее языком. В ее глотке и в ее стонах. В хрипе раздувающихся легких. Подобно ребенку, познающему предмет неуклюжими руками и ртом, он вцеплялся в каждый звук до последнего всхлипа: Да!

Я долго не знала, как рассказать об этой книге, и пришла к выводу, что не стоит пытаться переплюнуть автора: он написал гораздо лучше, чем я. В романе большое значение имеет опера К. В. Глюка “Орфей и Эвридика”, состоящая из трех актов: поэтому я ограничусь тем, что назову три темы, главенствующие в произведении.

Первая тема - конечно, музыка. Как Гренуй составлял запахи, так Мозес извлекает из своего тела звуки. Он поет, и музыка наполняет всю его жизнь: отказаться от нее так же невозможно, как невозможно задержать дыхание настолько, чтобы умереть.

И я запел. С идеальным слухом, который был дарован мне матерью; с крошечными легкими, которые руки Ульриха научили дышать; с телом, которое могло зазвенеть от пения. Я пел для Николая, для Амалии, и еще для моей покойной матери и для фрау Дуфт. Мой голос заполнял эту прекрасную церковь, перепархивая от ноты к ноте. Когда я брал паузу, чтобы вдохнуть, я слышал, как тысячи глоток делают вдох вместе со мной. А потом, когда я снова начинал петь, они ради меня задерживали свое дыхание. Мои самые высокие ноты, казалось, отрывают меня от земли. Я обернулся на мгновение — глаза Бугатти были закрыты, и улыбка блуждала на его лице. Звучание моего хрупкого тела эхом отзывалось в ротонде и в самых дальних уголках нефа, и тогда первый раз в жизни я почувствовал себя громадным, таким же огромным, как церковь Штаудаха.

Вторая тема - трагическая любовь. Любовь заставила Орфея спуститься в царство мертвых, чтобы найти там Эвридику, и любовь стала для Мозеса движущей силой. Я не скажу ничего более, потому что не хочу раскрывать интригу: но только у очень толстокожего читателя в кульминации не оборвется сердце.

Третья тема - исторический контекст, неразрывно завязанный на религию. Главного героя усыновляют монахи, потом он поет в церковном хоре, живет в монастыре - вся его жизнь проходит в рамках церкви, и мысль о том, чтобы выйти за них, до определенного момента просто не приходит ему в голову. Глазами мальчика читатель наблюдает жизнь аббатства Святого Галла в Швейцарии - чрезвычайно интересное зрелище. Здесь надо сказать, что в книге упомянуто много действительных исторических фигур: композитор К. В. Глюк, Гаэтано Гуаданьи (исполнитель главной партии), императрица Мария-Тереза - вплоть до того, что имена аристократической публики, присутствовавшей на премьере оперы, взяты из списка абонементов лож театра, в котором премьера прошла. Такими деталями автор встраивает мальчика в контекст Вены 18 в., заставляя поверить, что этот гениальный певец существовал на самом деле. В соответствии с послесловием Харвелла можно понять, что он проделал большую работу по сбору материала о местах, где происходит действие: читателю будет интересно узнать и про швейцарский городок в горах, и про венские окраины, пользовавшиеся чрезвычайно дурной славой.

Помимо трех главных тем существуют и побочные: гомосексуальные отношения между монахами, кастрация мальчиков в юном возрасте, чтобы их голоса оставались нежно-ангельскими, а также прочие прелести средневековой жизни. В целом эта книга не для слабонервных барышень, но она настолько прекрасна (и спасибо переводчику!), что я бы посоветовала ее всем, кто при чтении стремится прожить чужую яркую жизнь и получить необычный опыт - и, конечно, поклонникам “Парфюмера”.