На русском языке вышел сборник рассказов «Слишком много счастья» Элис Манро — канадской писательницы, получившей Нобелевскую премию по литературе в 2013 году.

Умница студентка — деревенщина, помешанная на английской литературе, — обнаженная, читает вслух пожилому любовнику подруги «Венлокский кряж, стихией огорошенный…» Альфреда Хаусмана. Он, заикаясь, просит: «А нельзя ли... нельзя ли вас попросить... не класть ногу на ногу?» Однако затем ничего не происходит.

Содержанием рассказа «Венлокский кряж» Элис Манро делает не желание героини скорчиться от стыда и не бессильные эротические грезы старика-миллионера, а ее неотрефлексированное согласие на это («Вот я какая!»).

К возможному, но не случившемуся насилию жертва стремится активнее своего мучителя.

Манро терроризирует репутация одаренной домохозяйки из канадской глуши, которую со временем сменил образ викторианской старушки в юбке-рюмочке, дискредитирующей глубину собственной прозы разномастными сантиментами.

Отсюда и сравнения: то положительные — с Чеховым, то весьма сомнительные — с Хелен Филдинг, англичанкой, написавшей «Дневник Бриджит Джонс».

В 2013 году Манро получила Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «Мастеру современного рассказа», однако на русском языке до сих пор был издан только один ее сборник. Среди самых заметных книг писательницы — «А кто ты, собственно, такая?» (1978), «Прогресс любви» (1986), «Любовь хорошая женщина» (1998) и «Беглец» (2004). Сборник «Слишком много счастья» появился в 2009 году и соединил в себе десять коротких историй, каждая из которых становится ответом на вопрос, чем измерить счастье и стоит ли это делать.

Ее персонажи — молодая мать, испытывающая к мужу-психопату сложносочиненный микс чувств из обжигающей неприязни, отвращения и рвущейся наружу жалости, умирающие от рака тетушки из канадской глуши, жестокие девочки-подростки, способные на убийство.

Гипертрофированные до нелепости истории развиваются на фоне идиллической жизни в Северном Онтарио или любой другой обезличенной провинциальной глуши.

Героиней заглавного рассказа стала Софья Ковалевская. Правда, она предстает здесь не выдающимся математиком, а женщиной, пропускающей через ледяной интеллект земные чувства, которые оказываются ей не по силам, и с ядовитой иронией заявляющей перед смертью: «Слишком много счастья…»

Рассказы Манро действительно родственны Чехову, предпочитающему тонкие материи, вытащенные из бесцветной повседневности, эффектным повествовательным жестам. Но в сборнике «Слишком много счастья» Манро выступает скорее Дэвидом Линчем от литературы, пишущим свое «Шоссе в никуда»: ее поэзия быта щедро сдобрена насилием и эротизмом.

Если герои Чехова «обедают, только обедают», вяло наблюдая, как разбиваются их жизни, то персонажи Манро помогают самоубийце наконец совершить задуманное, добровольно становятся жертвами сексуального насилия, умирают от рака и порывают с внешним миром ради «настоящего настоящего». Ее рассказы, пухнущие от стыда и разлитых в них психотического ужаса и чувственности, почти непристойны. Они держатся на несбывшихся чаяниях и нереализованных фантазмах, переполнивших собой жизнь и в результате подменивших ее.

Однако убийства, секс и предательства в рассказах Манро выступают опереточными декорациями.

Она подсовывает читателю катастрофические события, которые мгновенно обнаруживают свою пустоту, лишь слегка сдвигая логику испытываемых героем чувств.

В рассказе «Измерения» буйнопомешанный муж душит подушкой троих детей, превращая жену в эмоционального инвалида. Но спустя годы она продолжает его навещать в клинике для душевнобольных, преодолевая путь от глухого отвращения до сочувствия и принятия «его Зла». Однако эта перверсивная любовь не дает реализоваться сама себе, потому что внешняя катастрофа становится для героини старым бабушкиным шкафом, в котором она прячется среди пыльного тряпья от собственных желаний.

Подлинный ужас несет в себе не катастрофа, а повседневность, работающая как машина без тормозов, летящая, разумеется, в пропасть.

Скупая на эмоции девочка из рассказа «Есть такие женщины», подрабатывающая сиделкой, резюмирует жизнь словами «Я выросла, потом постарела». Старуха, корнями вросшая в образ жизни погибшего мужа, вспоминает, как все время лишь «заботилась о тонкой талии и стройных бедрах» — по кусочкам изживала себя, чтобы однажды утром ощутить наконец свободу от тиранической сути счастливого брака.

Манро интересует эмоциональная сделка человека с собой, который решает, можно ли наслаждаться стыдом, от которого сводит живот, смертью близкого, собственным предательством. Ее рассказы полнятся желаниями — узнать себя, создать счастливую семью, отстоять личную свободу или право на несвободу. Внутреннее напряжение в них возникает от внезапно вскрывшейся несостоятельности этих желаний. С точки зрения жанра рассказы Манро — без пяти минут драмы, но ни драматизма, ни ярко выраженного конфликта в них нет. Есть жизнь — «глубокая скважина», в которой внутренние переживания реальнее и важнее гипертрофированных внешних обстоятельств.