Мне ужасно-ужасно давно не приходилось читать такого легкого для восприятия произведения. Может быть, сыграло свою роль то, что в детстве у меня была желтенькая книжечка “Похождения Ходжи Насреддина”, которую я очень любила (но это точно был не Соловьев!), однако вероятнее, что автор просто отлично пишет. Плут, хитрец, обманщик Ходжа Насреддин; щедрый, добрый, справедливый Ходжа Насреддин: лично мне он напомнил Остапа Бендера и Робин Гуда в одном флаконе. Такой замечательный восточный колорит, бездна интересных ситуаций, где главный герой то попадает впросак, то выкручивается - и добрая атмосфера книги. Хотя временами встречаются очень знаковые эпизоды: они были написаны в советское время и внезапно стали актуальны сейчас.

...Братья встали, не осмеливаясь отряхнуть пыль со своих халатов. Их языки заплетались от страха, речь была непонятна и сбивчива. Но Бахтияр был многоопытный визирь и понял все с полуслова.

— Где ваша коза? — нетерпеливо прервал он братьев.

Плешивый ответил ему:

— Она умерла, о высокорожденный визирь! Аллах взял нашу козу к себе. Но кому же из нас должна теперь принадлежать ее шкура? Бахтияр повернулся к эмиру:

— Каково будет твое решение, о мудрейший из повелителей?

Эмир протяжно зевнул и с видом полного безразличия закрыл глаза. Бахтияр почтительно склонил голову, отягощенную белой чалмой:

— Я прочел решение на твоем лице, о владыка!.. Слушайте, — обратился он к братьям; они опустились на колени, готовясь поблагодарить эмира за мудрость, справедливость и милосердие. Бахтияр объявил приговор; писцы заскрипели перьями, записывая его слова в толстые книги. — Повелитель правоверных и солнце вселенной, наш великий эмир, да пребудет над ним благословение аллаха, рассудить соизволил, что если козу взял к себе аллах, то шкура ее по справедливости должна принадлежать наместнику аллаха на земле, то есть великому эмиру, для чего надлежит снять с козы шкуру, высушить и обработать ее и принести во дворец и сдать в казну.

Братья в растерянности переглянулись, по толпе пробежал легкий шепот. Бахтияр продолжал раздельно и громко:

— Кроме того, надлежит взыскать с тяжущихся судебную пошлину в размере двухсот таньга, и дворцовую пошлину в размере полутораста таньга, и налог на содержание писцов в размере пятидесяти таньга, и пожертвование на украшение мечетей, — и все это надлежит взыскать с них немедленно деньгами, или одеждой, или прочим имуществом.

И еще не успел он закончить, как стражники по знаку Арсланбека кинулись к братьям, оттащили в сторону, развязали их пояса и вывернули карманы, сорвали халаты, стащили сапоги и вытолкали в шею, босых и полуголых, едва прикрывающих жалкой одеждой свой срам.

Все это произошло в полминуты. Сразу же после объявления приговора весь хор придворных поэтов пришел в движение и начал славословие на разные голоса:

— О мудрый эмир, о мудрейший из мудрых, о умудренный мудростью мудрых, о над мудрыми мудрый эмир!..

Что-то подозрительно напоминает, правда? Но в целом книга совершенно не о политике и читателям не стоит бояться, что их впечатления будут омрачены ей: мало того, что в Интернете везде срачи, так еще и Ходжа Насреддин туда же. Нет, совсем нет. Просто проглотите книгу, как это сделала я, и получите удовольствие от похождений этого восточного плута. Уверяю вас, не пожалеете.

...Самой заветной мечтой его была мечта о мире, в котором все люди будут жить как братья, не зная ни алчности, ни зависти, ни коварства, ни злобы, помогая друг другу в беде и разделяя радость каждого как общую радость. Но, мечтая о таком счастливом мире, он с горечью видел, что люди живут неправильно, угнетают и порабощают друг друга и оскверняют души свои всяческой мерзостью. Сколько времени понадобится людям, чтобы понять наконец законы чистой и честной жизни? А в том, что люди когда-нибудь поймут эти законы. Ходжа Насреддин не сомневался нисколько. Он твердо верил, что хороших людей на свете гораздо больше, чем плохих; [...] он твердо верил, что от природы человеку дается только хорошее, а все плохое в нем — это чуждая накипь, привнесенная в человеческую душу извне неправильным, несправедливо устроенным порядком жизни; он твердо верил, что будет время, когда люди начнут перестраивать и очищать жизнь, очищая в этой благородной работе и души свои от всяческой скверны…