Кто бы мог подумать, что это фантастика, тем более, простите за оксюморон, обыкновенная фантастика. Нет, честно: роман начинается вполне себе реалистично, а через несколько страниц оказывается, что главный герой прикреплен к собранию домовых и вообще демон. Я сначала только растерянно ресницами похлопала: чушь какая, может, я страницу перелистнула не туда? Да нет, все правильно, вот, в молниях купается, в Анды летает, к канцелярии какой-то небесной приписан. И удивляешься: как так, ведь не чувствуется зла в Данилове, наверно, автор как-то по-другому толкует слово “демон”? Ага, вот в чем дело: главный герой наполовину человек, и именно этим обусловлены его добрые поступки. Что в дальнейшем приносит ему много проблем и создает интригу в романе.

Вообще в книге нет увлекательного сюжета, она нетороплива и течет сквозь читателя, как ручей сквозь пальцы. Повествование разворачивается медленно и изобилует совершеннейшим сюром, который лично я воспринимала с трудом, настолько обыденно его автор описывает. Зато как он говорит про музыку! Меня изрядно позабавил придуманный им тишизм - что означает это направление в музыке, попробуйте догадаться сами.

Передавать свои состояния он стал порой не в виде слов, а в виде музыкальных фраз или коротких звуков. Вышло все само собой. Потребность привела к этому. Отчасти озорство. Поначалу его мысленный музыкальный язык был простым. Данилов взял Девятую симфонию Бетховена – в ту пору он очень увлекался Бетховеном – и из ее звуков и выражений составил для себя как бы словарь. Сам термин «словарь» его, естественно, не устраивал, и Данилов заменил этот термин звуками, причем произнесение их доверил гобою. Некоторое время Данилову хватало звукового запаса Девятой симфонии. Но потом пошли в дело фортепьянные концерты Чайковского и «Пиковая дама», Четвертая симфония Брамса, отдельные фразы итальянцев, Вагнера, Малера, Хиндемита, Шенберга, не забыты были Стравинский с Прокофьевым (в особенности его «Огненный ангел») и Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Данилов даже стал себе много позволять. С удовольствием, но и с разбором, как некий гурман, распоряжался он чужими звуками. Частушечные темы Щедрина использовал для передачи хозяйственных наблюдений. Достижениями биг-бита прикрывал сентиментальные чувства по поводу утраты Альбани. Нидерландские акапелльные хоры эпохи Возрождения сгодились для скрытых угроз Данилова превратностям судьбы. [...] Увлекшись самим процессом выражения своих мыслей и чувств, Данилов обратился и к другим музыкальным школам с их особыми законами и сладостями – негритянской, индийской и дальневосточной. И стали звучать в нем маракасы, ситары, рабобы, сямисэны, кото, бамбуковые флейты – сякухати. Для построения целых, пусть и моментальных, фраз хороши были и семиступенный диатонический индийский звукоряд и пятиступенные японские лады – миякабуси и инакабуси. Очень часто Данилов самым причудливым образом смешивал европейские звуки с восточными, и нибелунговским медным в нем вторила застенчивая флейта сякухати, из-за спешки мысли Данилова не допускавшая, правда, привычных для нее мелизматических украшений и опевания ступеней. Реже других инструментов Данилов использовал альт. [...] А в общем музыка была своеобразная, возможно, что и странная, во всяком случае искренняя, именно искренняя.

Кстати, любопытный момент: в романе буквально в паре мест ведется рассказ от первого лица, и оформлено это так, будто писатель сам знаком с Даниловым, не очень близко, но иногда они пересекаются на обедах у общих друзей. Это добавляет реалистичности произведению, но в первый момент вызывает оторопь.

Мне “Альтист Данилов” не очень понравился из-за темпа - я предпочитаю повествование с большим накалом страстей или интригой посложнее, так что читать два следующих романа (”Аптекарь” и “Шеврикука, или любовь к привидению”) я вряд ли буду. Но книга идеально подойдет для людей постарше, которые как раз любят следить за неспешным развитием сюжета и вчитываться в переживания главного героя. Она понравится и музыкантам тоже, потому что на музыку в ней завязано очень много.