Литература XX века немыслима без писателей-абсурдистов, в буквальном смысле перевернувших мир. Именно они старались обозначить новые «правила игры» в условиях жизни, неожиданно лишившейся смысла и божественного провидения. Без них не было бы ни современных авторов вроде Владимира Сорокина и Людмилы Петрушевской, ни режиссеров: Педро Альмодовар, Франсуа Озон, Йоргос Лантимос — их творчество невозможно себе представить без влияния писателей-новаторов, не побоявшихся отринуть привычные культурные нормы и каноны. Итак, вспоминаем значимые тексты мэтров абсурда, написанные в прошлом столетии.

Дональд Бартельми. «Учения Дона Б.»

Дональда Бартельми называют «одним из самых недооцененных американских классиков», и это, пожалуй, действительно так, хотя его влияние на мировую литературу вполне очевидно. Он был настоящим мастером короткого высказывания: жанр, в котором писатель был королем, характеризуют как «внезапную прозу». Его мир, с одной стороны, чудовищно нормален, а с другой — совершенно абсурден. Столкновение двух этих ипостасей в одном случае рождает комедию, а в другом — трагедию; или и то, и другое одновременно. Так, например, герой одного из его текстов, пытаясь пробиться на телевидение, вынужден при отборе доказывать абсурдность собственного существования, а иначе ему не видать успеха. В каком-то смысле российскому читателю такое намеренное преувеличение парадоксальности жизни знакомо еще со времен Гоголя и Булгакова, однако проза Бартельми куда более стремительна и динамична, чем у наших классиков.

В сборнике «Учения Дона Б», который впервые выходит на русском языке, как раз и представлены многочисленные образцы его короткой прозы: всем поклонникам постмодернизма стоит обязательно с ним познакомиться.

Эжен Ионеско. «Носорог»

Долгое время было принято считать, особенно в Советском Союзе, что французский писатель румынского происхождения Эжен Ионеско в своих текстах разоблачает мелкобуржуазную жизнь западных капиталистов. Конечно, это большое заблуждение — его творчество куда глубже и универсальнее этого ограниченного взгляда. Ионеско, начав писать в конце 1940-х, был основоположником театра абсурда. Его ранние пьесы оборачивались скандалами во Франции, однако постепенно именно эти скандалы и прославили драматурга в Европе, после чего за право первыми поставить его произведения стали бороться многие передовые театры мира.

Ионеско в своих текстах чаще всего обращается к теме отношений человека и общества, а также их взаимного влияния. Он, в отличие от писателей-классиков, отнюдь не был уверен в значимости отдельно взятой личности: по Ионеско, как правило, человек обречен на поражение в борьбе с окружающим миром. Примерно об этом же рассказывается и в его пьесе «Носорог». По сюжету однажды в городе появляется носорог, и люди приходят в ужас от этого дикого и яростного зверя, который крушит все вокруг, однако постепенно носорогов становится все больше — в них превращаются обычные люди. И вот уже и образованные, интеллигентные люди тоже торопятся стать носорогами, чтобы успеть за модой и не остаться «белыми воронами»: в итоге весь город быстро обернулся обычным скотным двором, хотя поначалу такого итога никто не мог предсказать.

Сэмюэл Беккет. «В ожидании Годо»

Сэмюэля Беккета наравне с Эженом Ионеско считают основоположником театра абсурда, и это вполне справедливо. Тексты Беккета зачастую лишены четкого сюжета, монологи героев порой превращаются в нечленораздельную речь, а действие в них сведено к минимуму. В отличие от многих представителей жанра, Беккет почти не старается шутить — даже сквозь слезы. Одним из программных произведений Беккета является пьеса «В ожидании Годо» — о двух людях, которые день за днем ждут появления некого Годо (очевидно, Бога), однако тот никак не появляется. В результате они вынуждены наслаждаться лишь опостылевшим обществом друг друга, чтобы вконец не отчаяться.

В 1969 году французский писатель ирландского происхождения был награжден Нобелевской премией по литературе, после чего его узнали не только в Европе, но и во всем мире. Нобелевский комитет отлично сформулировал суть творчества Беккета: «Сэмюэл Беккет награжден премией за новаторские произведения в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом. Глубинный пессимизм Беккета содержит в себе такую любовь к человечеству, которая лишь возрастает по мере углубления в бездну мерзости и отчаяния, и, когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что сострадание не имеет границ».

Эдвард Олби. «Три высокие женщины»

Классик американской литературы и двукратный обладатель Пулитцеровской премии, Эдвард Олби начал писать, когда театр абсурда уже вовсю покорял искусство — он стал достойным продолжателем дела своих старших «коллег по цеху». В его пьесах в большей степени, чем в пьесах того же Беккета, уделяется внимание жизни обычных людей и их непростым отношениям друг с другом. Конфликты между близкими людьми — и человека самим с собой — то, что занимает Олби прежде всего. «Глухие» диалоги, нелепые ситуации, доведенные до абсурда (скажем, в одном из текстов муж влюбляется в козу, о чем узнает ошеломленная жена), остроумная игра словами и бесконечный сарказм — основные литературные инструменты, которые пользует автор.

Наибольшим успехом всегда пользовались две пьесы Олби: «Кто боится Вирджинию Вулф?» и «Три высокие женщины». В первом произведении рассказывается о любви-ненависти друг к другу стареющих мужа и жены, разочарованных собственной жизнью, а во второй — о пожилой женщине, страдающей от первых проявлений болезни Альцгеймера. Она вспоминает о прожитых годах и обсуждает их с двумя своими более молодыми «ипостасями» — которые, впрочем, одинаково ее не любят.

Даниил Хармс. «Я гений пламенных речей»

Даниил Хармс — ярчайший представитель советской литературы, который во многом предвосхитил появление европейских и американских писателей-абсурдистов. Его стихи и рассказы поражают воображение — неслучайно он так много писал для детей, у которых с воображением все куда лучше, чем у взрослых. Его литературный талант вдвойне удивляет, если вспомнить о трагической биографии писателя. Основной период творчества Хармса пришелся на 20–30-е годы, когда абсурда в СССР было много, а вот его отражение в литературе почти отсутствовало. За свои тексты Хармс поплатился двумя арестами: второй раз его арестовали летом 1941 года. Чтобы избежать расстрела, он симулировал безумие, и его поместили в психиатрическую лечебницу Ленинграда. Там он и погиб от голода во время блокады — в 1942 году.

Трудно выделить одно произведение, которое лучше прочих демонстрирует авторский стиль Хармса. И все же правильнее для начала ознакомиться с его поэтическими работами — на фоне всей советской литературы они стоят особняком:«Пристала к пуделю рука / торчит из бока кулаком / шумят у пуделя бока /несется пудель молоком / старуха в том селе жила / имела дойную козу / и вдруг увидела собаку / в своем собственном глазу / тут она деревню кличет / на скамью сама встает / помахав зубами причет / херувимскую поет».