Обычно я оставляю цитаты напоследок. Но сегодня мы сделаем иначе:

— Небо сегодня синее, Макс, и на нем большое длинное облако, оно растянуто, как веревка. А на конце у него — солнце, как желтая дырка…

К тому же он выглядел слишком старым, хотя сказать трудно. Щеки его пестрила щетина, а глаза словно кричали от боли.

Горячие руки и красный вопль. От земли шел пар. Вот как выглядит и пахнет гниющий снег.

Пахло свежеструганным гробом. Черные платья. Огромные чемоданы под глазами.

Последний раз, когда я видел ее, был красным. Небо напоминало похлебку, размешанную и кипящую. В некоторых местах оно пригорело. В красноте мелькали черные крошки и катышки перца.

Обычно небо было как помои — холодное и густое, скользкое и серое — но время от времени несколько звезд набирались духу показаться и посветить, пусть и несколько минут.

Сначала подскакивающая голова солдата и ствол, тычущий в небо над этой головой. Потом изодранная колонна позвякивающих евреев.

Боюсь, что даже этими, наспех наворованными из текста, цитатами мне не передать всего очарования языка рассказчика (точнее, переводчика, поскольку читал я в переводе). Но поверьте мне, эти слова, подобранные в таком порядке, что, казалось бы, не могут нести в себе никакого смысла, оказываются единственно верными и так хватают за душу, что забыть их потом уже просто невозможно. Особенно учитывая то, какую историю они рассказывают…Лизель Менингер потеряла все. Нацисты отобрали у нее семью, и теперь ей предстоит начинать жить заново – новый дом, новая семья, новые друзья. А вокруг нацистская Германия, 39-43-ые годы. Голод, бомбежки, гитлерюгенд… И книги, книги, которые помогут ей выжить. Первую книгу Лизель украла на похоронах брата. Тогда она еще не умела читать…

Этот роман бессмысленно пересказывать, его надо читать. Да, конечно, это обычный роман о взрослении, но то, где это взросление происходит и сопутствующие ему события делают эту историю уникальной, а способ изложения, как уже было сказано, незабываемой.

Кстати, еще немного о способе – эту печальную историю рассказывает нам ангел смерти, подобравший записную книжку Лизель в развалинах, оставшихся от ее улицы. Улицы с чудесным названием Химмель-штрассе (химмель по-немецки рай).

Интересен тот факт, что уже не первый молодой англоязычный автор, выросший далеко от этой войны и которому, казалось бы, и дела нет до того, что творилось тогда, возвращается к этой теме. Я сознательно делаю ударение на «англоязычный» – возврат к этой теме у российских, немецких и израильских авторов мне кажется более закономерным. Впрочем, всегда надо смотреть в корень – в данном случае у Маркуса Зузака корень немецкий – он сын немецких эмигрантов.

Ну и, конечно, тема Холокоста. Да, это еще одна книга о Катастрофе. Но на этот раз взгляд со стороны. Причем с немецкой.

Итого – сказано много, но не сказано ничего. Впрочем, читайте «Книжного вора» – он все объяснит сам!