Дебютный роман Эммы Клайн о девочках Чарльза Мэнсона, лауреат международного «Букера» о сущности вегетарианства и история постколониальной Нигерии

Эмма Клайн. «Девочки»

Издательство «Фантом-Пресс», перевод Анастасии Завозовой

Формально дебютный роман 28-летней американки Эммы Клайн вырос из истории секты Чарльза Мэнсона — одного из самых известных преступников в мире, что собирал вокруг себя отбившихся от рук подростков и убил с их помощью около семи человек. На деле Клайн удалось замаскировать под документальную прозу о безумных 60-х откровенный разговор об ужасах пубертата.

Главная героиня Эви, угодившая на ранчо Мэнсона, увлекшись одной из его девочек, — пример пронзительного прямодушия. Парни постарше даже бровью не ведут в ее сторону. На лбу алеют прыщи. Отец наслаждается жизнью в обществе юной нимфы, а мать нервно подыскивает себе пару, чтобы не дай бог не остаться «в проигрыше» после развода. Эви же стремительно превращается в совершенно поехавшее от одиночества существо, которому впервые предстоит самостоятельная работа по конструированию своего мира. Изломанная душа требует, чтобы ее заметили, — и получает свое на ранчо Рассела — героя, списанного с Чарли Мэнсона. Жизнь в коммуне проходит в празднествах, оргиях и мелком воровстве из ближайших магазинов, пока однажды Рассел не отдает распоряжение «проучить» продюсера, который отказался записать его дебютный альбом.

Кровавые подробности Клайн не смакует, но и не обходит стороной, лишь чуть-чуть изменяя реальный ход событий.

Сложно вообразить себе книгу, которая точнее передавала бы ощущения четырнадцатилетней девочки, одуревшей от свалившейся на нее логики взрослой жизни. Она переживает крушение привычного детского мира, в котором до некоторых пор существовали лишь родители да женские журналы, обучающие неокрепшие девчачьи умы искусству соблазнения и прочим глянцевым глупостям: «Быть девочкой значило и это тоже — быть готовой ко всему, что о тебе скажут». При этом Эви несвойственно то бунтующее неблагополучие, что исходило, например, от Холдена Колфилда (главный герой «Над пропастью во ржи»). Она, скорее, напоминает сказочную Алису, которая, юркнув в кроличью нору, не думает о том, где она приземлится и как будет выбираться обратно.

Показательно и то, что Клайн рассказывает историю взрослой Эви сломанным голосом подростка.

Драйва в нем едва ли не больше, чем положенного в таких случаях раскаяния. Отчасти «Девочки» — это и литература про литературу: наблюдать, как документ под пером Клайн переходит в беллетристику, чрезвычайно интересно. Но главное — это, конечно, изображение девичьих метаний, впервые выведенных в литературе без тени снисходительной иронии и карикатуризации.

Хан Ган. «Вегетарианка»

Издательство АСТ, перевод Ли Сан Юн

В англоязычный литературный мир «Вегетарианка» — первое произведение южнокорейской писательницы, переведенное на английский, — вломилась в 2015 году. Через год книга триумфально взяла международный «Букер» и оказалась в центре яростных споров по поводу компетенций переводчицы Деборы Смит, предоставившей публике, как поговаривали, очень далекий от оригинального текста роман. Впрочем, родовое проклятие профессии переводчика нельзя назвать главным шокирующим обстоятельством, связанным с «Вегетарианкой».

По сюжету корейская домохозяйка неожиданно отказывается от мяса, а потом решает поквитаться с самой сутью человеческой природы — уродливой, порочной и кровожадной.

Однако поначалу из возмущенного рассказа ее мужа мы узнаем лишь то, что с Ёнхе творится что-то невнятное и нехорошее. Она стремительно худеет, перестает спать, отказывается носить одежду. Он видит в ней ничем не примечательную женщину, слепое пятно, скрывающее посредственную домохозяйку. Однако благополучие, выстроенное на тихом семейном раздражении, оказывается более хрупким, чем он себе воображал.

Собрав в мусорный мешок все мясо, что хранилось в доме, Ёнхе окончательно порывает здоровые отношения с собственным телом. При этом единственное объяснение, на которое она способна: «у меня был сон». Кошмар, в котором некое лицо, хищник, скрытый внутри нее, отражается в луже крови. С тех пор она томится в своем теле, как на необитаемом острове, и мечтает превратиться в дерево.

Лаконичный роман Ган дробится на три части.

В первой мы видим Ёнхе глазами ее мужа — безликого исполнительного клерка. Затем слово берет муж ее старшей сестры, неудачливый видеохудожник, на время превративший героиню в одно из своих произведений. А в финале говорить начинает и сама сестра. Каждый из них решает с помощью Ёнхе собственные проблемы: сестра разбивается в лепешку, пытаясь справиться с последствиями семейного краха, муж хочет вернуться к размеренной жизни с женой-невидимкой, а шурин — преодолевает творческий кризис, пришедший в паре с запретной страстью к свояченице.

В итоге ни одни отношения не выдерживают проверки психическим расстройством, которое одолевает Ёнхе, — семьи рушатся, общественные институты вроде психиатрической больницы, из которой героиню выдворяют за плохое поведение, расписываются в собственном бессилии.

Ган безжалостно документирует процесс разрушения тела и самой идеи телесности.

Ситуацию обостряет и то, что голос Ёнхе постепенно исчезает со страниц книги, тает в стенаниях, признаниях и жалобах ее родни. И это при том, что поголовье насильников в романе может сравниться разве что со скандинавским нуаром: Ёнхе насилует муж, отец отвешивает ей пощечину и силой пытается накормить, шурин предлагает переспать с незнакомым мужчиной во имя искусства, а сестра сдает в психушку с глаз долой. К финалу относительно человеческой природы никаких сомнений у читателя не остается — деревом быть и правда приятнее.

Чимаманда Нгози Адичи. «Половина желтого солнца»

Издательство «Фантом-Пресс», перевод Марины Извековой

Первым романом Чимаманды Нгози Адичи стал вышедший в 2004 году «Фиолетовый гибискус» — история девочки-подростка в раздираемой распрями постколониальной Нигерии. За ним последовала «Половина желтого солнца» — куда менее робкое повествование о гражданской войне 1967-1970 года, столь бессмысленной и жестокой, что она стала синонимом голода и кромешного ада, о котором европейские страны предпочитали молчать.

Свое название роман заимствует с эмблемы Биафры — отколовшегося в 1967 году от Нигерии государства, просуществовавшего всего три года.

В центре повествования — две семейные пары: Оденигбо, профессор и яростный борец за права нигерийцев, и его жена Оланна, дочь местного воротилы, а также ее сестра Кайнене с любовником Ричардом — молодым англичанином, приехавшим в Нигерию писать книгу об искусстве племени игбо. Действие разворачивает в начале 1960-х в мирное время, которое было отмечено жаркими спорами о судьбах Нигерии и действиях Шарля де Голля в Алжире, пивом и бренди, поэзией и идеями просвещения. Однако вскоре сцены мирной жизни окажутся в тени военных действий, которые грянут в 1967 году с отделением Биафры.

Продираясь сквозь ощущение неминуемой беды, Адичи задается главным вопросом: кто вообще имеет право рассказывать об этих событиях?

Очарованный африканской экзотикой англичанин Ричард? Пламенный поэт и один из ближайших друзей Оденигбо, погибший на войне? Отвечая на этот вопрос, она вживляет в книгу вставной роман «Мир молчал, пока мы умирали», дополняющий и поясняющий основное повествование. Однако вплоть до самого финала остается загадкой, кто же заслужил право быть рассказчиком этой истории.

С формальной точки зрения «Половина желтого солнца» — это, конечно, военная драма.

Нигерия тонет в крови. Массовое помешательство превращает вчерашних подростков в насильников и убийц. Женщины, бегущие от озверевших соседей, перевозят в саквояжах головы убиенных малолетних детей. Но Адичи делает акцент не столько на самой войне, сколько на тех осколках мирной жизни, что теплятся в полуразрушенных бараках, самодельных бункерах и лагерях беженцев. Лучше всего ей удается передать атмосферу блуждающих желаний, измен, тревоги и насилия, которая предшествовала войне, показать, что безумие, охватившее Нигерию, уходит корнями глубоко в историю колониальной политики.