В Лос-Анджелесе прошла церемония вручения «Оскара»: лучшим фильмом стал «Бердмэн», Алехандро Иньярриту пожелал мира Мексике, а «Левиафан» проиграл «Иде» Павла Павликовского.

Давно уже «Оскар» не был таким гармоничным и таким предсказуемым, что его итоги почти идеально предугадали киноведы-любители из букмекерских контор. Все возмущенные вопросы отшумели на уровне награждения номинаций, мимо которых почти пролетели, скажем, «Интерстеллар» и «Исчезнувшая». Зато сделать выбор в финальном раскладе, кажется, не стоило киноакадемикам особенного труда.

Триумфа «Бердмэна» в двух главных номинациях (лучший фильм и лучшая режиссура) был желанен и для критики, и публики. Алехандро Иньярриту поразительным образом сумел снять кино, в теории предназначенное всем категориям кинозрителей, включая киноакадемиков. «Бердмэн» — история об актере, пытающемся сбежать от Голливуда, но рассказанная идеально голливудским языком. Операторский приз для Эммануэля Любецки так же логичен и столь же заслужен — чуда, которое физически ощущается от просмотра фильма, не испортило даже то, что авторы уже честно рассказали, где же все-таки склейки в этом бесконечном кадре. Главным конкурентном Иньярриту было «Отрочество» Ричарда Линклейтера, собравшее приличный урожай наград.

Его проигрыш, впрочем, тоже вполне обоснован — экспериментальный фильм, снимавшийся дюжину лет, с точки зрения структуры и содержания больше напоминает кинохронику, чем художественное произведение.

Что касается актерских номинаций, то там все было менее однозначно. 33-летний Эдди Редмэйн, получивший приз за роль Стивена Хокинга во «Вселенной Стивена Хокинга», выдал одно из самых эмоциональных выступлений на церемонии и полностью заслужил статуэтку. Зрительские симпатии, впрочем, все равно были в значительной степени на стороне потрясающего Майкла Китона («Бердмэн»), который, кажется, и сам весь вечер был уверен в победе. Утешительным призом для него стал выход ведущего церемонии Нила Патрика Харриса в белых трусах — совсем как в ключевой сцене фильма Иньярриту.

Партнером Редмэйна по победе в актерских номинациях стал Дж. К. Симмонс, действительно блистательно сыгравший преподавателя-перфекциониста в «Одержимости». Его матерные тирады, адресованные нерадивым ученикам, уже получили статус крылатых, но на «Оскаре» ему представилась возможность доказать, что в жизни он примерно так же мил, как его редактор газеты из «Человека-паука».

Джулианна Мур получила «Оскар» за роль страдающей от болезни Альцгеймера лингвистки из картины «Все еще Элис», но свою статуэтку актриса заслужила уже давно — достаточно вспомнить «Магнолию» и «Одинокого мужчину».

Однако именно сейчас ее награждение выглядит особенно эффектно: минувший год был для актрисы невероятно продуктивным, и кажется, что дальше будет только лучше. За роль второго плана наградили Патрисию Аркетт, сыгравшую маму главного героя «Отрочества». Ричард Линклейтер во время интервью на красной дорожке церемонии сказал, что рад за актеров, достоверно показавших «превращение молодых родителей в неудачников среднего возраста», но Аркетт эта характеристика не помешала воззвать с трибуны к борьбе за равноправие женщин.

Выступление Аркетт стало одним из немногих, касавшихся актуальной социально-политической повестки дня. Редмэйн и Мур, разумеется, призывали обратить больше внимания на больных боковым амиотрофическим склерозом и болезнью Альцгеймера (соответственно), а

Алехандро Иньярриту пожелал Мексике мира и «ать страной, в которой захочется жить».

Самым же политически мотивированным (но столь же логичным) стало присуждение приза в документальной номинации фильму «Гражданин четыре» — об Эдварде Сноудене. Впрочем, без громких заявлений обошлось и здесь: режиссер Лора Пойтес лишь в шутку извинилась за то, что герой не смог почтить церемонию своим присутствием.

Ну и, наконец, о грустном. Приз за лучший фильм на иностранном языке получила «Ида» Павла Павликовского — главный конкурент на прочих премиях на последнем вираже все-таки обошел «Левиафан» Андрея Звягинцева. И при всех достоинствах польской картины дело, вероятно, в том, что Холокост для киноакадемиков — сюжетная фактура куда более понятная, чем пусть и условная, но все-таки куда менее неясная российская современность.