Балет по-черному
Самый изощренный истребитель «правильного кино» культовый голландский режиссер Алекс ван Вармердам. Он стер в пыль стереотипы киноужасов с монстрами. Его кафкианская комедия «Боргман» сделана в фирменном вармердамском пазловом стиле (хотя есть отсылки и к «Теореме», и к «Забавным играм», и к «Антихристу), а следовательно предполагает множество интерпретаций, движется такими зигзагами, что ни один самый проницательный зритель не угадает развития сюжета. Первый эпизод: священник принимает причастие, снимает облачение, берет ружье, начинается охота… на укрывшихся под землей Боргмана с сотоварищами. Изгнанные неизвестно за что, они находят пристанище на вилле благополучной буржуазной семейки… Вы спросите, кто такой Боргман? Не спрашивайте, даже после титров у вас будет множество версий на сей счет.
Абсурд, буффонада, мрачная эксцентрика живут душа в душу с мотивированной, филигранно прописанной психологией героев, сдержанной актерской игрой. Вармердам знает: в каждом видимом благополучном семейном шкафу среди вешалок пританцовывают скелеты. Он рискованно играет с мифологией, живописными, литературными, библейскими мотивами. Выползший из-под земли Боргман вначале отчетливо напоминает Христа (которому отказывают богатые хозяева дома — и даже жестоко «побивают» его), но потом превращается в дьявола. Вместе с друзьями и подругами, периодически оборачиваясь охотничьими собаками, эта компания разрушает видимую гармонию дома, вскрывает тайные нарывы. Убийства чередуются с домашними балетными преставлениями и танцами. Причем в черных пачках выступает и сам Вармердам. Вскоре во дворе дома вместо цветников на хозяйские деньги экскаватор разроет котлован, чтобы владельцев дома туда и закопать, а сверху посеять газон. Вы хотели новый вишневый садик?
Безусловно, в фильме пульсирует ирония, издевка над стереотипами буржуазного общества, и его ценностями, включая систему личного процветания, культа семьи и социальных лифтов. Но все это играючи, без натуги, на легких пуантах монтажа.
Отцы и… сыновья
Один из известнейших современных японских режиссеров Хирокадзу Коре-еда использует сериальный сюжет о подмене в роддоме младенцев для эмоционального расследования истинных и мнимых уз, которыми держится семья. «Какой отец, такой и сын» — химический анализ понятия родства. Мелодраматические интонация улетучиваются с первых кадров. Главный герой — представитель японского истеблишмента, создает для крошки-сына идеальные условия (уроки музыки, хорошие манеры, роскошная квартира, напоминающая пятизвездочный отель). Он вынужден оторваться от карьеры, чтобы решить задачку — что важнее: голос крови или жизнь, проведенная с ребенком? Кто из двух сыновей «свой», а кто — «чужой»? Дело не в незамысловатом месседже «главное вложение в ребенка — потраченное время твоей жизни». Достоинства добротной, но затянутой картины в другой плоскости, в «надтекстовом» пространстве полутонов, взглядов, напряженном внутреннем разговоре. В неоднозначности смыслов, которые мигают то красным, то зеленым цветом на пути героя к своему сыну. Выясняется, что на территории чувств, дети нередко взрослее своих инфантильных родителей.
Матрешка из индейского племени
«Джимми Пикард» — имя солдата, индейца из резервации (Бенисио Дель Торо), вернувшегося после Второй Мировой, страдающей постравматической шизофренией — во всяком случае, таков вердикт врачей военного госпиталя Топека в штате Канзас. На всякий случай, они все же вызывают эксперта в этнопсихоанализе Деверо (Матье Амальрик). Отношения «доктор-пациент» становятся основой интеллектуального детектива, в который режиссер Арно Деплешян превратил известную книгу американо-французского ученого Жоржа Деверо. Доктор, то есть наблюдатель, по методу Деверо должен поместить себя в центр признаний и воспоминаний пациента. Вместе они распутывают намертво завязанные узлы памяти. И дабы зритель лучше понял замысел, режиссер в одной из сцен «Джимми Пиккарда» показывает как собирают матрешку: вот душа помещается в сердце, сердце — в разум, разум — в тело. И лишь полностью собранная кукла воплощает человеческую индивидуальность. Трудно с ним согласиться — вокруг ходит множество отлично собранных и даже оригинально «смонтированных» матрешек. А индивидуальностей среди них — единицы. Фильм постоянного завсегдатая и лауреата Канн Арно Деплешяна напоминает множество работ на ту же тему, вроде «Опасного метода» или «Откровенного признания». Да и сам «Джимми Пикард» составлен по всем правилам умного психологического кино. В качестве разума привлечены не только труды Деверо, но и изыскания в области структурной антропологии Леви-Стросса, есть даже отсылки к аналитике Ролана Барта… К тому же, как всегда непредсказуемо и восхитительно искрит Амальрик. Он, безусловно, — сердце фильма. Вот только отчего-то скучно, чего же не хватает? Души, наверное.
С точки зрения кота
После показа винтажной музыкальной драмы «Внутри Льюина Дэвиса» Коэнов, некоторые мои коллеги стенали: «Можно ли сравнить эту безделушку с шедеврами вроде «Большого Лебовски» и «Фарго»? Но Коэны сделали ровно то, что хотели. Под видом байопика, вместе композитором и своим постоянным музыкальным продюсером Ти Бон Барнетом сочинили меланхолический кино-блюз.
Нырнуть в воду ушедшей эпохи ужасно трудно. Помимо визуального антуража, нужно что-то еще, вроде скафандра, чтобы дышать на полувековой глубине. Коэны нашли такой скафандр — фолк музыка так называемой эпохи Возрождения, времени до «боб-дилановской» индустрии. Живой музыки, классной и глупой, тонущей в клубах сигаретного дыма в фильме исключительно много. Коэны придумывают собирательного героя Льюина Дэвиса (один из его прототипов Дэйв ван Ронк), талантливого певца и сочинителя, мечтающего о сольной карьере. Неторопливое роуд-муви движется вместе с пытающимся пробиться на сцену Дэвисом (Оскар Айзек) из Гринвич Виллидж, ледяного Нью-Йорка в Чикаго, из кафе в кафе, из одной квартиры приятелей, где он «арендует» софу — в другую. Из реальности — в сюрреалистические закоулки. К отвороту…за каждым поворотом. Гитара, легкий пиджак, случайно доставшийся рыжий кот под мышкой — таков Дэвис внешне. Кот внимательно смотрит на музыканта, которому не улыбается фортуна. Коэны снимают кино «с точки зрения кота». Режиссеры высшего класса они уже давно не стараются нравиться. Нарушая каноны «портретного житийного фильма», неторопливо размышляют о предназначении, плате за бескомпромиссность. Сохраняя фирменную иронию, решаются на минорное кино про лузера. Одиссея музыканта нонконформиста похожа на качели: надежда на успех — разочарование, возможность ангажемента — провал, смех в зрительном зале - тишина… И песни, как доказательство, что внутри Льюина — музыка, она и есть душа фильма. Авторы не протягивают герою спасительной соломинки: «Просто он оказался не в то время и не в том месте». Поэтому пластинку «Внутри Льюина Дэвиса» никто и не купит. Кстати, Коэны сегодня — в правильном месте в правильное время. Поэтому их фильм в фестивальном рейтинге «Screen» — на первой строке (следом идут «Прошлое» Фархади и «Какой отец, такой и сын» Хирокадзу Коре-еда).
